Муслим Магомаев

Когда слышишь по радио или по телевидению песню в исполнении Муслима Магомаева, хочется отложить самые неотложные дела. Сегодня имя Магомаева широко известно, и, пожалуй, трудно сыскать певца более популярного.

Совсем юным комсомолец Муслим Магомаев стал участни­ком VII Всемирного фестиваля молодежи и студентов в Хельсинки, где достойно представлял советское вокальное искусство. Прошло еще немного времени, и с ним познакомилась Москва. Со сцены Кремлевского Дворца съездов худенький, стройный азербайджанец пленил самых требовательных слушателей. Потрясающе звучала в его исполнении песня Вано Мурадели «Бухенвальдский набат»:

«Люди мира, на минуту встаньте!
Слушайте, слушайте:
Гудит со всех сторон...»

Выразительный голос чеканил каждое слово. Казалось, певец не пел, а говорил. Но это только казалось: в действительности он пел, постепенно развивая эпическую мощь музыки. Драмати­ческая экспрессия нарастала от фразы к фразе. Вслед за спо­койной суровостью первых тактов послышались гневные вспле­ски сильного голоса. «Люди, я любил вас, будьте бдительны» — звучали  в  ушах другие слова, которых нет в песне.

Молодой певец в совершенстве владеет голосом, но мы не замечаем вокальной техники: она лишь средство для творчества. Слушая Магомаева, мы всегда «видим» то, о чем он поет. Голос его убеждает, властно воздействует на слушателей. Песня А. Ост­ровского на слова поэта Л. Ошанина «Голос земли» в исполнении Муслима Магомаева звучит призывом, обращение к стихийным силам природы воспринимается как обращение к человеческому разуму и сердцу.

С детских лет жизнь Муслима Магомаева была тесно связана с песней. В доме Магомаевых музыку любили все. Достаточно сказать, что дед Муслима, тоже Муслим Магомаев, был извест­ным азербайджанским композитором, основателем Бакинской консерватории, автором национальной оперы «Наргиз». Любили музыку отец и мать Муслима — художник и актриса передвиж­ного театра.

ПЕСНИ

Полюбил музыку и Муслим. Сначала он учился игре на фор­тепьяно в школе-десятилетке, потом им овладело желание стать певцом. Уже подростком Муслим был широко известен среди бакинцев. Он щедро пел на вечерах молодежи и концертах художественной самодеятельности. Сам себе аккомпанировал на рояле или гитаре. Вскоре будущий артист поступил на первый курс Бакинской консерватории и одновременно попытался испробовать свои силы на сцене Государственного азербайджан­ского театра оперы и балета имени М. Ахундова.

Советское правительство сочло целесообразным послать Муслима Магомаева вместе с группой молодых вокалистов на стажировку в знаменитый миланский театр «Ла Скала». Вернув­шись из Италии, он с блеском исполнил на сцене бакинского театра  партию Фигаро в  «Севильском цирюльнике».

Итак, диапазон певца велик — от эстрадной песни до одной из сложнейших партий оперного репертуара. Казалось бы, все достигнуто! Но это только начало завоеваний: впереди целая творческая жизнь. Трудно сейчас сказать, «получится» ли из Ма­гомаева большой оперный артист. У меня такое впечатление, что Муслим переживает сейчас пору напряженных поисков «себя самого». Его интерпретация песен В. Мурадели и А. Островского свидетельствует о стремлении молодого певца превратить эст­раду в театр одного актера. Он прекрасный исполнитель серь­езного камерного репертуара. Наряду с ариями из опер, ро­мансами русских и зарубежных композиторов-классиков Маго­маев поет популярные народные испанские и итальянские песни и, конечно, песни советских композиторов. Музыкальное чутье помогает ему всякий раз оттенять не только то, что лежит на поверхности песни, но и то, что звучит в ней «за кадром». В од­ном концерте Магомаева звучат Моцарт и Чайковский, Верди и Римский-Корсаков, Куртис и Марини, Бабаджанян и Остров­ский. И это вовсе не всеядность, а стремление молодого арти­ста испытать себя во всех этих несхожих жанрах.

Не всегда и не во всем удается Магомаеву создать вокально-сценический образ. Иной раз певца «захлестывает» темперамент, а иной раз попытки драматизировать приводят его к переигры­ванию, дробят вокальную фразу, нарушают кантилену. Но даже самые строгие судьи молодого исполнителя понимают, что это происходит от незавершенности творческого роста. Растет и крепнет талант Муслима Магомаева. Недавно на од­ном из концертов он исполнил ариозо Онегина из шестой кар­тины оперы Чайковского. Ариозо прозвучало не коронным но­мером баритона, обычно исполняемым на «бис», а как монолог внезапно прозревшего человека, мысли и чувства которого пол­ны радостью ожидания. Полноводной рекой лился теплый голос, звуки плавно тянулись друг за другом, светлел тембр. Сколько в его Онегине было энергии и силы!

Умеет Муслим Магомаев быть и проникновенным лириком. Чтобы убедиться в этом, достаточно послушать в его исполне­нии романсы «Сон» Рахманинова, «Хотел бы в единое слово...» Чайковского, «Арабскую мелодию» Гуно.

И везде, будь то ария, романс или эстрадная песня, Муслим Магомаев не только излагает музыкальную мысль, но и то, что за нею скрыто. Он способен заразить своим темпераментом зрительный зал или заставить его проникновенно слушать и по­нимать подтекст, воплощая в художественных образах светлые идеалы, тонко передавая мироощущение передового человека нашей эпохи
.

Г.  БАРАНОВА

Журнал Советский цирк. Февраль 1967 г.

оставить комментарий