Народный артист РСФСР Александр Александров-Федотов

Для большей эффектности представления и для моей безопасности мы с тиграми как бы заключили некий договор против зрителей. На некоторых трюках я заставляю зрителей поволноваться, хотя сам остаюсь спокойным, и звери мои тоже не сердятся по-настоящему, мы просто хотим расшевелить публику, привести ее в активное состояние.

Этот «уговор» помогает мне и номер сделать увлекательным и сохранить свои силы свежими до конца представления. Я не хочу, чтобы обо мне говорили: «Как же ему, бедному, трудно приходится!» — не хочу вызывать сожаление, это противоречило бы тому героическому образу, который я стараюсь создавать на манеже. А какой уж тут герой, если зрители, уходя из цирка, облегченно вздыхают: «Слава богу, укротитель остался жив! Трудный кусок хлеба!»

Если я не сумею найти точную меру зрительского волнения, то меня начнут жареть, а это унизительно. Слишком большой страх за укротителя не в его пользу, тут уж ставится под сомнение его мастерство. А в красном углу моей гримерной висит маленький плакатик с пословицей: «Дело мастера боится».

Как ни странно это звучит, но я хочу, чтобы зрители после моего страшного номера уходили радостными — человек победил. Еще больше установлению хорошего настроения служат юмористические сценки.

На мой взгляд, трюки, наполненные содержанием, интереснее для зрителей, чем просто демонстрация техники дрессировки. Поэтому если трюк дает для этого хоть какую-то возможность, стараюсь превратить его в сценку. Сценки эти, конечно, обыгрываю я, а звери мои и не подозревают, что они артисты. Приспосабливаясь к их манерам, я создаю иллюзию их сознательного участия в сценке. Я люблю эти сценки, они словно устанавливают между мной и зверями отношения дружеского подтрунивания и розыгрыша.

Иногда номер с хищниками плохо смотрится потому, что трюков в нем много, а целостного впечатления нет, и все как бы рассыпается на отдельные кусочки. В таких случаях обычно сухо фиксируется каждый трюк и четко переставляется реквизит. Но звери и дрессировщик словно чужие друг другу существа, у них нет взаимодействия и взаимопонимания. Животные в таких номерах обычно ленивы и не «играют» своих ролей.

Это значит, что укротитель не сумел найти верный трн в обращении с четвероногими партнерами и манеру своего поведения. Трюки сами по себе, может быть, и очень интересные, но ничем не сцементированы. Я не раз убеждался в том, что дрессировщик, выступающий на манеже с хищниками, должен оставлять у зрителей впечатление человека волевого, энергичного, знающего, чего он хочет, вопреки всему добивающегося того, что наметил.

Чаще всего звери нападают в брачный период, но это может произойти и в любой другой день и даже без видимой причины.

Отрывок из книги «Ты покоришься мне, тигр!», выходящей в издательстве «Искусство». Литературная обработка Л. Булгак.
Укротитель работает до того дня, пока он однажды не почувствует, что завтра в клетку входить нельзя. Ведь не только я знаю характеры зверей, но и они — мой. Поэтому они пускаются на всякие хитрости, используя все, что дала им природа.

В свою очередь, и мне приходится изворачиваться, чтобы перехитрить зверей. Если Из десяти случаев я угадаю их намерения в девяти — это прекрасно. Но десятый может оказаться роковым. Во время гастролей в берлинском цирке Буша Уля «загуляла». Ревнивый Раджа зорко охранял ее не только от других зверей, но и от меня. Тигрица в такой период становится равнодушной к работе, но очень внимательной к самцам. Трюки исполняет как бы через силу.

В тот день Раджа был особенно не в настроении, нервничал, был возбужден и на мои любезности перед выходом на мане)к не ответил. Пришлось предупредить артиста В. Касьянова, стоявшего на пассировке, чтобы он внимательно наблюдал за тигром и в случае каких-нибудь подозрительных движений немедленно подал бы мне сигнал: «Раджа!»

Прошла половина работы. Раджа исполнил все положенное ему как нельзя лучше. Но меня тревожил его мрачный вид. Наступила очередь Ули показывать свои таланты; она должна была прыгнуть между изогнутым стеком и моим плечом. В этом трюке мне приходится становиться в очень опасное положение, спиной к Радже в двух метрах от него. Чтобы Раджу не искушала такая выгодная позиция, его в это время заставляют повернуть голову в другую сторону.

Настала критическая минута. Раджа нервничал и с трудом отворачивался, стараясь не спускать глаз с Ули. При исполнении этого трюка у меня в руках только маленький стек, игрушка, а не оружие для защиты. Я знаю, что это самое уязвимое мое положение в клетке, но не отменять же такой красивый трюк.

Сегодня, как и всегда, вся надежда на благополучный исход основана на характерах зверей: быстрая Уля не заставит себя долго упрашивать, а медлительный Раджа не успеет «разогреться». Однако сегодня тигрица медлила, и я понял, что мне надо быть готовым к нападению Раджи.

Пришлось повысить голос на непокорную Улю, строго и повелительно прикрикнул на тигрицу. Это, видимо, переполнило чашу терпения рыцаря, и Раджа бросился на меня. Все произошло так мгновенно, что я не успел услышать предупреждающий крик пассировщика. Раджа хватил меня лапой по спине, и я просто покатился-по манежу. После этого он набросился, обхватил лапами за талию, навалился всей тяжестью и вонзил клыки мне в бедро.

... Мысль работала спокойно. Во что бы то ни стало оторваться от Раджи, уйти в безопасную зону и приготовиться к следующему прыжку. В такие минуты, когда спасение зависит только от самого себя, силы удесятеряются. Немного приподнявшись И упершись локтем, я рванулся и кульбитом оторвался от звериных клыков. Раджа пытался схватить меня сзади за шею, но я инстинктивно сгруппировался, то есть спрятал голову между ног и обхватил шею руками. Но он не хотел так просто расставаться со мной. В следующий момент снова схватил меня клыками чуть ниже поясницы, стараясь повернуть и добраться до головы. Я хватил Раджу ногой по переносице. Удар, наверно, пришелся вовремя и был хорош по силе. Зверь стал тереть лапой нос, а я вскочил на ноги. Мне бросили палку, но она была уже не нужна. По моей команде «На место!» Раджа взгромоздился на свою тумбу.

Какие все-таки интересные у нас с ними взаимоотношения: то он — мой смертельный враг и ни на что не обращает внимания, то вдруг трогательно покорен после самой что ни на есть рискованной схватки. Меня всегда удивлял этот звериный обычай: только что он чуть не загрыз меня до смерти, во всяком случае, очень старался это сделать и тут же повинуется одному слову.

Интересно, что Уля все это время простояла на тумбе, готовая к прыжку, но так и осталась наблюдателем. Хорошо еще, что она была в апатии — с двумя зверями мне бы не справиться.

Взглянув на свой костюм, я ужаснулся. Он был весь изодран на ленточки клыками и когтями. Отряхнув опилки, я продолжал работу по примеру Раджи, как будто бы ничего не случилось. Оказывается, что и у тигров тоже можно научиться кое-чему полезному! Я улыбался, чтобы зрители не догадались, как все мое тело ноет от боли. Стараясь скрыть хромоту — Раджа здорово прокусил мне ногу, — я довел номер до конца.

Как потом рассказывали сами немцы, публика не только была испугана, но и удивлена моим поведением: неужели можно улыбаться после такой схватки и работать с еще большим азартом. Хорошо, что никто не подозревал и не догадывался, как мои силы слабеют после каждого трюка. Я еле удерживался, чтобы не шататься, старался собрать остатки силы, только чтобы закончить номер и уйти.

Признаюсь теперь, что я держался на одном сознании, что надо закончить номер, старался улыбаться и заставлял себя не обращать внимания на струящуюся кровь, которую чувствовал по мокрому белью, старался не слышать, как хлюпало в сапоге.

Шквал аплодисментов после каждого трюка заглушал мою боль. Без этой поддержки людей я не сумел бы довести представление до конца. За форгангом меня уже ждали врачи. Признаться, не хотелось ложиться в больницу: гастроли-то ведь только начались. Дирекция цирка просила меня больше не выводить Раджу на манеж. Как говорится, от греха подальше. Убеждала, что номер и без того насыщен трюками. Но я, несмотря на это печальное происшествие, старался остаться верным себе:

— Если я буду исключать .из труппы сегодня одного, а завтра другого тигра, «рыкнувшего» на меня, то через неделю что останется от аттракциона? Даже расформировывать его не придется — некого будет. Завтра увидите, как я заставлю его работать.

Я продолжал свои гастроли.

Как будто бы вчера в цирке ничего не случилось. Раджа был предупредительно вежлив и на трюки шел без всякого принуждения. Ну что за зверь! Что за молодец! Не тигр, а сплошная радость дрессировщика! И то, что произошло вчера, будто сделал не он, а кто-то другой, посторонний. Видимо, он все-таки чувствовал свою вину и как-то хотел ее загладить.

После представления, переодевшись в повседневный костюм, я, по обычаю немецкого цирка, был представлен зрителям. Шквал аплодисментов был такой, что мне пришлось раскланиваться на протяжении целых восьми минут. Я был тронут до слез. Как хорошо, что и в век техники люди не разучились ценить смелость и находчивость человека, его бесстрашие.

Вот так и живем мы с моими тиграми среди зрителей, стараясь и поволновать их и немного попугать. Иногда нам трудно приходится, но ничего не поделаешь — «терпим». Мы привыкли друг к другу, и не знаю, как полосатые питомцы, а я без них жить не могу. Как-то я даже заметил, что настроение зверей — это мое настроение. Они беспокойны — беспокоен и я. А хорошее настроение зверей и на меня действует ободряюще.

Больше того. Бывает, перед работой чувствуешь себя не д настроении или нездоровым, с трудом и болью в сердце добираешься до цирка. Но, подышав «валидолом» конюшни, моментально выздоравливаешь и преображаешься внутренне и внешне. Работа моя такова, что долго рассеянным и слабым быть не приходится. Перед тиграми надо быть в полной боевой готовности. Никаких нервов. Состояние собранности и спокойствия. Все личные невзгоды — забыть, все неприятности — оставить за стенами цирка.

Может быть, больше всего и привлекает меня в моей профессии то, что я должен быть смелым и мужественным, а не казаться, не представляться им. Эта «настоящность» мне ценнее всего. Не казаться — а быть. За тридцатилетнюю работу я со своими зверями исколесил всю страну — от Риги до Владивостока, от Архангельска до Ташкента, побывал и на острове Сахалин. Как-то в Южно-Сахалинске, едва лишь я вошел в клетку, один из зрителей крикнул:

—  Александров, привет из Тулы!

Мне было очень приятно такое приветствие. Видимо, этот зритель видел наш аттракцион в Тульском цирке, где я не раз выступал. Это приветствие словно послужило сигналом для других энтузиастов цирка, и с разных концов амфитеатра посыпалось:

—  Александров, привет из Горького!
—  Привет из Баку!
—  Привет из Красноярска!
—  Из Челябинска!
—  Из Минска!   

В этот вечер я работал особенно старательно — ведь я давал представление для старых друзей! Аплодисменты после каждого трюка были такие, каких я еще никогда не слышал. Они растрогали меня до слез. Оказывается, в каждом городе есть кто-то, кто меня знает, а сколько городов изъездил я...

Поездом и пароходом, самолетом и автомашиной я проехал более 500 000 километров. Ну что ж! Едем дальше!

оставить комментарий