Наш педагог - Сергей Андреевич Каштелян

Заслуженному деятелю искусств Российской Федерации режиссеру и педагогу Сергею Андреевичу Каштеляну исполнилось 70 лет. Из них полвека отдано искусству. Каштеляна нередко называют волшебником, отдавая дань его смелой художественной выдумке, парадоксальной творческой фантазии. Но Сергей Андреевич все-таки не волшебник, ибо, конечно же, радующие людей успехи талантливого художника определяются не некой чудесной палочкой, а огромным, упорным, подчас весьма прозаическим и изнурительным трудом.

Творчество Каштеляна любят зрители и высоко ценят знатоки. В каких только удивительных ипостасях не представал он перед нами в разные годы: пианист, клоун, руководитель джазовой программы, акробат, артист театра и кино, фокусник, танцор, кукольник, мим...

Вот уже двадцать пять лет Сергей Андреевич работает режиссером-постановщиком в Государственном училище циркового и эстрадного искусства и воспитывает в своих питомцах не только высокий профессионализм, но и истинно гражданственные человеческие качества. Сам мастер давно уже не выходит на эстраду. Но в десятках городов и стран зрители восторженно аплодируют его ученикам. Видимо, есть своя закономерность в том, что около тридцати воспитанников Каштеляна удостоены премий Ленинского комсомола, почетных званий лауреатов и дипломантов всесоюзных, республиканских и международных конкурсов и фестивалей.

—    Направляясь на эту встречу с вами, Сергей Андреевич, я никак не мог вспомнить, когда и где впервые увидел вас в работе. А вот сейчас споено озарило: площадь Маяковского той поры, когда на ней еще не было памятника поэту. Сцена старого Московского мюзик-холла. За дирижерским пультом — Дмитрий Покрасс с его пышной шевелюрой. Вы тогда выступали с интересным, синтетического плана номером акробатической эксцентрики... Совсем юный, тоненький... Сколько же времени прошло с тех пор!

—    Это был 1933 год. В тот сезон мы дебютировали с моим партнером Николаем Павловским в очень популярном тогда спектакле «Артисты варьете».

—    Среди участников этого представления запомнились и полюбились в дальнейшем зрителям Мартинсон, Токарская, Миронова, Тенин... Как же вам с Павловским, можно сказать, зеленым юнцам, посчастливилось попасть на такую престижную по тем временам сцену, оказаться в столь блистательной артистической компании!

— Мы незадолго до того закончили ГУЦЭИ — то самое училище, в котором я сейчас работаю. В Мюзик-холле в тот период было заведено, что для исполнения эстрадных и цирковых номеров, включавшихся по ходу действия в представление, приглашались, как правило, очень именитые зарубежные артисты, к слову сказать, весьма высокой квалификации. Сильное впечатление оставляла, в частности, работа выступавших в различных жанрах французских артистов Ло и Рис, испанцев Лос Амбатос, немцев братьев Кенч и «Чарли Чаплина»...

Но как раз начиная примерно с 1933 года руководители ГОМЭЦ (так называлась государственная организация, объединявшая цирк и эстраду), и особенно ее управляющий Александр Морисович Данкман, стали настойчиво выдвигать молодых советских артистов цирка и эстрады. Проявляя заботу о росте собственных исполнительских кадров, они вместе с тем стремились устранить зависимость от капризов и коммерческих аппетитов дорого обходившихся государству зарубежных «валютных» гастролеров.

Вот в такой ситуации мы с Павловским и оказались первыми из отечественных эстрадных «ласточек», принятых в труппу столичного мюзик-холла. Это было великолепное для нас, молодых, начало, во многом определившее для меня творческие принципы, которым я стал следовать в дальнейшей своей жизни и работе. Тут я узнал, что такое крепкая и талантливая профессиональная режиссура, понял значение драматургии для эстрадной программы в целом и для каждого отдельного номера.

Я и сейчас часто вспоминаю спектакли, в которых нам довелось принимать участие: «Как 14-я дивизия в рай шла», «Под куполом цирка», «Севильский обольститель»... Вспоминаю, откровенно говоря, с чувством грусти, потому что, как мне представляется, творческая обстановка, в которой рождались в последующие времена наши эстрадные представления, никогда не поднималась до того взыскательного профессионального уровня, свидетелем которого мне довелось быть в старом Московском мюзик-холле. Те добрые традиции, к сожалению, оказались в дальнейшем во многом утраченными.

—    Что именно вы имеете в виду, какого рода утраты!

—    Ну, прежде всего начнем с режиссуры того периода. Достаточно вспомнить работавших с этим коллективом Н. О. Волконского, Ф. Н. Каверина, Н. М. Горчакова — больших мастеров большого искусства, считавших и эстраду своим кровным делом. Общение и работа с ними были высокой школой жизни и творчества для нас, молодых актеров. Уместно напомнить, что и в последующие времена было немало хороших примеров тесного и плодотворного сотрудничества с искусством эстрады таких авторитетных и высокоодаренных мастеров кино и театра, как, скажем, С. И. Юткевич, Н. П. Акимов, И. М. Туманов, В. Н. Плучек. Кого из режиссеров такого масштаба сумела привлечь эстрада в последние годы? Я, увы, что-то не припоминаю таких случаев.

Или вспомним авторов, которые когда-то дружили с коллективом мюзик-холла, писали для него пьесы, помогали создавать оригинальный репертуар. Среди них были такие известные писатели, как Демьян Бедный, Илья Ильф и Евгений Петров, Валентин Катаев... У нынешней эстрады, к великому сожалению, нет такого авторского актива.

Не подумайте, что. обращаясь к прошлому, я не вижу всего того положительного, чем богата сегодняшняя эстрада. Но мне, естественно, хочется, чтобы и мастера и артистическая молодежь были бы более взыскательны к своему творчеству, не скатывались бы порой к банальности, к набившим оскомину стереотипам, а руководители эстрадных организаций прилагали настойчивые усилия к тому, чтобы приобщить к нашему делу интересных режиссеров из смежных областей искусств, одаренных писателей и драматургов.

—    Надо ли понимать вас так, что на эстраде вы отдаете предпочтение большим тематическим представлениям!

—    Не только. Я сторонник и содержательных сборных концертов, интересных дивертисментных программ, если все это, конечно, преподносится на высоком творческом уровне. Вместе с тем убежден, что именно сюжетные эстрадные спектакли с крепко завернутой драматургической основой, открывают благоприятную перспективу для создания подлинно эффектного и увлекательного сценического зрелища, органически синтезирующего в себе элементы драматического и музыкального искусства, разных жанров искусства эстрады, цирка во всех многообразных проявлениях.

—    Однако не исключается, что сам по себе эстрадный номер как таковой несколько стушуется во всем антураже большого синтетического представления, как бы отодвинется на задний план. Считаете ли вы, что драматургия и режиссерское решение былых спектаклей, о которых вы говорили, помогали полнее, осмысленнее раскрыть себя в них артисту эстрады!

—    Несомненно! Этим они и дороги мне как непосредственному их участнику. Если говорить об «Артистах варьете», нигде в дальнейшем не видел я такого естественного, гармоничного включения отдельных эстрадных номеров о сценическую ткань спектакля. Мне понятен смысл ваших опасений, поскольку моя жизнь связана с созданием именно этих «отдельных» номеров. Но как артист в прошлом и как режиссер с многолетним стажем, я не раз убеждался, что хорошему эстрадному номеру отнюдь не грозит опасность быть низведенным до подсобной роли, напротив — он только выиграет, заблистает свежими красками, будучи логически вписанным в развертывающееся сценическое действие.

—    Если уж зашел разговор об «отдельных» эстрадных номерах, сам собой напрашивается вопрос: как вы над ними работаете! В чем видите свою задачу педагога и режиссера! Какими качествами должен обладать молодой исполнитель!

—    Не только я, любой режиссер, конечно же, мечтает о талантливом артисте. Но таланты, к сожалению, встречаются не так уж часто. Бывает, юноша или девушка видят свое призвание в одном, а ты ищешь — в чем же оно действительно? Сколько раз у меня бывало: приходит молодой человек, обуреваемый страстным желанием стать обязательно акробатом. Поработаешь с ним, приглядишься, и становится ясно: акробат из парня выйдет посредственный, каких много, а вот задатки мима у него действительно незаурядные. Первейшая задача педагога, режиссера, на мой взгляд, заключается в том, чтобы в неоперившемся, порой нескладном ученике разглядеть будущего артиста, человеческую личность. Стало быть и главная моя цель — помочь раскрыться индивидуальным способностям каждого молодого исполнителя.

—    Не так давно по заданию редакции я встречался с народным артистом СССР режиссером И. М. Тумановым и народным артистом РСФСР композитором Я. А. Френкелем, давними и испытанными друзьями искусства эстрады. В ходе наших разговоров мои собеседники высказали серьезную озабоченность тем, что на нынешней эстраде, как они говорили, не чувствуется движения вперед, наблюдается некий застой. Вместе с тем и Туманов и Френкель с удовлетворением отмечали свежесть и новизну, заметные успехи, которых добились за последние годы исполнители номеров оригинального жанра. Высокую оценку дали они, в частности, поставленным вами номерам, в которых дебютировали в разное время Александр Жеромский, Светлана Власова и Олег Школьников, Александр Беренштейи, Валерий Микитченко и другие ваши бывшие ученики.

—    Приятно слышать. Мнение таких компетентных в искусстве людей для меня очень ценно. Выходит, напрасно упрекали меня когда-то иные из моих коллег и критиков в чеком «эстетстве», «изысканности» и прочих грехах. Я моему «верую» никогда не изменял. В этом «верую» — мой протест против укоренившегося взгляда на так называемый «оригинальный жанр»: мол, жонглеры только и должны, что жонглировать, а фокусники демонстрировать фокусы! Мне всегда хотелось избавить «оригинальный жанр» от его извечного узурпатора — голого трюка, — исцелить его от привычной, но вовсе не врожденной немоты, сделать таким же говорящим, действенным, публицистичным, как песня, стих, кино.

Для каждого моего ученика, каждого молодого артиста я всегда стремился найти такое художественное решение его сценического образа, номера, которое было бы оригинальным, действительно необычным. Это, конечно, трудно, и режиссеру и исполнителю никогда и ни в чем не повторять кого-то. Но дело педагога, режиссера — постичь до конца явные и скрытые возможности артиста и сообразно с ними создавать его сценический характер и репертуар. Разве приходило мне в голову, когда я начинал работать с приехавшими из Казахской филармонии молодыми, неопытными артистами, что придет время и нынешние иллюзионисты Сара Кабибужина и Султангали Шукуров удостоятся за созданный нами номер «Как прекрасен этот мир!» «Гран при» на международных конкурсах эстрадного искусства в Брюсселе, Париже и Праге...

—    А что вы, Сергей Андреевич, думаете вообще об особенностях оригинального жанра, о диапазоне его эстетических и выразительных возможностей!

—    Думаю, что важнейшим критерием истинно оригинального номера является не только его развлекательность, но и яркое сюжетное отображение нашей повседневной жизни, реальных событий сегодняшнего дня. Оригинальные жанры несут в себе, в частности, неисчерпаемый запас средств политической и бытовой сатиры. Нам нужны хорошо продуманные номера, привлекающие и поражающие публику не только высокой исполнительской техникой, но и способные будить мысли и чувства людей. Это, конечно, задача нелегкая. Решить ее подчас режиссеру и артистам просто не под силу. Вот почему, как я уже выше говорил, мастерам оригинального жанра необходима помощь и своих драматургов, и художников, и композиторов. У нашего жанра большое будущее, сама его природа позволяет ему нести на эстраду высокие и благородные идеи — гражданские, патриотические, гуманистические.

Интервью взял А. АМАСОВИЧ

оставить комментарий