Небо, песни и картины

Афиша у входа в Киевский клуб работников искусств приглашает на выставку художественных произведений солиста Украинского гастрольно-концертного обединения А. И. Героева.

В фойе — мозаичные картины, фотогра­фии; на стендах — резьба по дереву, уди­вительные изделия из сучков и корневищ... В толстых книгах — восторженные отзывы мастеров изобразительного искусства, зна­менитых актеров, простопосетителей. По специфике своей профессии Алек­сандр Иванович Героев всегда в пути. Га­строльные поездки — будни артиста, но в Киеве певца хорошо знают и как мастера интарсии — особого вида инкрустации по дереву. Любители давно уже охотятся за героевскими изделиями. Сам он реагирует на успех сдержанно. Ведь интарсия — для него только увлечение. Хобби!

Нынче стало модным иметь хобби. Правда, смысл этого нового у нас словечка почему-то ограничивают в основном страстью к чудаковатому накопительству. Неплохо еще, если собираются никогда не читаемые владельцем книги, почтовые марки, значки, пластинки, репродукции картин. Но случается уже вовсе курьезное. Я знаю человека, собирающего... ржавые висячие  замки. Мне же кажется, что хобби должно быть для человека делом не только страстно интересующим его самого, но и инте­ресным для других.

...До войны еще на семейном совете Героевых было решено отправить Сашу в Ленинград, на завод. Отец — сельский механик — хотел, чтобы сын пошел по его стопам. А парень мечтал о небе. «Летать! Сесть за штурвал самолета!» Тайком от ро­дителей поступил в аэроклуб. Потом — школа  военных летчиков... Он был отличным истребителем — гвар­дии лейтенант с редкостной, точно на за­каз, фамилией Героев. Воевал на Курской дуге, первым перелетел Карпаты, сбивал «мессершмиттов» над Краковом, Освенцимом, Прагой... Отличался умением вы­путываться из самых невероятных пере­дряг воздушного боя. Многие говорили о нем: «В рубашке родился». Но опытные асы понимали: здесь иное. В самом летном почерке Героева они видели увлеченность, страсть — ту самую, что любое будничное дело способно превратить в искусство.

И еще одним выделялся везучий лет­чик: стоило ему только услышать новую песню — по радио или в концерте заезжих артистов, — как Героев на следующий же день пел ее. Он казался неразлучным с песней. После войны он шутливо называл себя «воздушным извозчиком» — работал пило­том в Николаевском управлении ГВФ. За­частил в Дом культуры завода имени Но­сенко, когда там организовали самодея­тельный оркестр народных инструментов. Через год заводской оркестр стал лауреа­том Всеукраинского смотра самодеятель­ного искусства, а его солист Александр Ге­роев занял второе место и был удостоен республиканской премии. Ему настойчиво рекомендовали учиться пению. Александр отмахивался: его дело летать.

Как-то, пережидая в Киеве нелетную погоду, повстречал Героев на улице одного из бывших членов республиканского жюри. Тот чуть не силой затащил упрямого лет­чика в консерваторию. «Пусть только по­слушают, как ты поешь...». Консерваторский класс, холодок крыш­ки рояля под рукой... Кажется, он еще никогда не пел, так волнуясь. То, что он считал всего лишь увлечением, изменило его судьбу.

Героев окончил Киевскую консервато­рию по классу народного артиста СССР Ивана Паторжинского. Педагоги отмечали у него сильный, красивого тембра голос. Хорошая вокальная школа сделала из Героева профессионального певца. За годы работы в театре оперетты, а позднее на эстраде у него сложился обширный репер­туар,  выработалась  своя,  обаятельная  манера исполнения. Он принес в искусство нравственную зрелость, проницательность человека, который видел в жизни немало, немало пережил и передумал. Наверное, поэтому ему так доступен психологический подтекст и смысловой строй произве­дений. Певец Александр Героев заслуживает, разумеется, более обстоятельной рецен­зии. Но сейчас речь не о том. Наверное, такой уж у него беспокой­ный характер. Раньше он брал с собой в полет песню, а теперь песня манила его в небо. В передышках между гастролями Александр Иванович иногда целыми днями пропадал на летном поле спортивного аэродрома. Для него это было потреб­ностью и радостью — летать хотя бы из­редка.

Впрочем, ныне весь его досуг отдан новому увлечению. Это началось давно. Портрет Пушкина, нарисованный для школьной библиотеки... Вырезанные из дерева фигурки самолетов... Однажды за­карпатские мастера прислали в Киевскую консерваторию портрет Ленина, выполнен­ный из разноцветных дер«вянных пласти­нок. Тогда студент Героев впервые услы­шал название этого вида искусства — «ин­тарсия». Долго, как завороженный, стоял у портрета. Сам Героев родился под Пско­вом, в исконно русской лесной стороне, и с детства хранил уважение к дереву, любовь и понимание его ласковой, теплой фактуры.

Интарсия совсем по-новому раскрыва­ла возможности дерева. Была удивительная гармония, музыкальность в мозаичном подборе, а пластике отдельных кусков. За­хотелось и самому сделать нечто в этом же духе. Долго ничего не получалось. Приходи­лось чуть ли не на ощупь постигать секре­ты технологии. Но он уже знал по опыту, что хобби — дело серьезное, что тут диле­тантским наскоком ничего путного не до­бьешься. Был терпелив и настойчив.


ИГОРЬ ШВЕДОВ

Журнал Советский цирк. Февраль 1968 г.

оставить комментарий