Неповторимость

Бывает так: посмотришь в цирке  представление, a через неделю-другую хочешь восстановить в памяти уви­денные номера и не можешь — так по­хожи они один на другой и на все, что уже делалось в этом жанре.

И никакие постановочные ухищрения тут не выру­чат — вторичность она и есть вторичнoсть. Но каким живительным ветерком вдруг повеет, когда на манeже разыгрывается действие, отмеченное самобытностью, новизной. Я глубоко убежден, что если в цир­ковую программу включены работы, вы­деляющиеся из общего потока своей не­повторимостью, то успех ей обеспечен. O таких работах я и хочу рассказать.

ГРУППОВОЙ ПОРТРЕТ С ЛЕСТНИЦЕЙ

B центре манежа — обыкновенная лестница-стpемянка. Ну, думаешь, сейчас опять начнутся бесконечные переходы c першами и без них. Сколько видели мы таких номеров в этом довольно устоявшемся виде эквилибристики! Иног­да даже сильных, c попытками обыграть трюки — тогда вся цирковая аппаратура превращалась в корабельные трапы, мачты и капитанские мостики, c которых свисали яркие и эффектные спасательные круги. Круги эти тоже обыгрывались, но, увы, они все же не спасали номер от серости и скуки.

На фото. Эквилибр c першами на лестнице п/р A. БЛАГОНАДЕЖДИНА фото С. КУЛИШОВА

A тут голая стремянка и ничего больше. Но странное дело, по мере того, как в номере Благонадеждиных один трюк «нанизывался» на другой, предубеждение исчезало. Каждый из этих трюков имел свою строго очерченную композицию и шел по восходящей — от менее сложного к более сложному. Хотя несложных трюков в работе этик артистов вообще нет.

Вот двое нижних синхронно поднима­ются и опускаются по стремянке навстречу друг другу, балансируя пятиметровые перши, на вершине которых партнерши фиксируют стойку на руках.  Потом Алек­сандр Благонадеждин несет по лестнице лобовой перш сразу c двумя партнерша­ми, тоже стоящими весь трудный путь подъема и спуска на руках. Все это силь­ные трюки. Но номер ими не кончается. В финале Благонадеждин, балансируя перш c партнершей, стоящей в стойке на руках, ступает на лестницу, свободно подвешенную на двух тросах. И вот эта зыбкая основа плавно взмывает вверх под самый купол. А Александр c першом и партнершей продолжают восхождение по лестнице.

Пересказывать трюки неблагодарное дело. Но как же иначе показать сложности того, что делают Благонадеждины, и того, что до них никто никогда не делал? В их номере безраздeльна царствует его вели­чество трюк — основа основ циркового искусства. Никакой рисовки, минимум ап­паратуры, минимум всего, что может за­слонить людей. Артисты работают. Рабо­тают увлеченно, самозабвенно. Смотришь их работу и думаешь: a есть ли вообще предел человеческим возможностям?

Душа и руководитель этого номера — Александр Благонадеждин. Правда, когда я последний раз виделся c ним, был он eще неофициальным руководителем: все некогда, объяснял Александр, докумен­тально оформить руководство. Да и какая разница, рассуждал он, кто в Союзгос­цирке числится руководителем - его же­на и партнерша Евгения или он? Делаем-то одно, общее дело. Евгения в цирке с детства, a Александр пришел сюда уже зрелым человеком. И он поведал мне свою истoрию.

По специальности Александр Благона­деждин — художник-прикладник, как его отец и брат. Занимался чеканкой, мозаи­кой, резьбой по дереву и никогда не помышлял o цирке. Но однажды на гаст­роли в Куйбышев, где он жил и работал, приехал Игорь Кио и ему понадобилось для аттракциона изготовить изящный аква­риум из оргстекла, в котором бы потом совершались чудесные превращения.  Ар­тисту порекомендовали обратиться к Бла­гонадеждину, чьи прикладные работы уже снискали известность в городе. Художник выполнил заказ знаменитого иллюзиони­ста и аквариум так понравился артисту, что он предложил Александру занять в аттракционе штатное место бутафора.

Так состоялось приобщение Благона­деждина к цирку. Три года ездил он c аттракционом и может быть остался бы верен своей профессии, если 6ы однажды, во время гастролей в Швеции, не повстре­чался водной программе со своей буду­щей женой и партнершей Евгенией Фур­мановой, которая работала c родителями и братом, демонстрируя номер «Пере­ходная лестница».

Вскоре молодые люди поняли, что должны быть вместе. Но быть вместе в цирке, это значит делить пополам все. И нелегкий труд тоже. Бывают, конечно, исключения, но все же лучше, когда цир­ковая семья сцементирована одним де­лом, общим служением искусству. Так жили на манеже деды, таи живут и их внуки.

И Александр вошел в номер Фурма­новых. Трудно сказать, что больше помогло ему добиться необыкновенных успе­хов в овладении жанром — поразитель­ное чувство баланса, прирoдный дар, кото­рого он в себе раньше и не подозревал, или высокое чувство любви, во все време­на окрылявшее людей на свершения.

— Наверное, и то и другое, — улыбает­ся Александр.— Во всяком случае, жену всю жизнь на себе носить буду, такова уж моя доля.

Когда ушли на пенсию родители Евге­нии, Благонадеждин задумал свой номер с трансформирующейся лестницей: вна­чале стремянкой, потом вольностоящей и в заключение — свободно висящей и поднимающейся на тросах под самый ку­пол. Не один год он делал эскизы, расче­ты, собирал и пробовал рекаизит. Хотел, чтоб была простейшая аппаратура, но сложная работа. Потом ему на помощь пришел опытный режиссер и педагог ГУЦЭИ Фирс Петрович Земцев. Они осу­ществил в конце 1984 года задуманное. Почти все исполнители, кроме Александра и Eвгении, — ученики Земцева, недавние выпускники училища: Виталий Когут, Раи­са Муратова, Игорь Жуков.

Был c ними еще один партнер — Шарафутдин Магомедов. В прошлом году он пошел служить в армию. Часто писал друзьям, не забывал o цирке. Но недавно при исполнении своего интернациональ­ного долга героически погиб в Афганиста­не. C болью вспоминают o нем коллеги. Благонадеждин рассказывал, какой это был одаренный артист, какой товарищ прекрасный! Ребята на него равнялись. Гибель Шарафутдина как-то сразу подтя­нула их, сделала взрослей, что ли. Каждый захотел добиться большего.

Сейчас эквилибристы подготовили и обкатывают новый трюк: Благонадеждин поднимается и опускается по стремянке с лобовым першом, на котором два парт­нера в стойке на руках, а один — в копф­штейне.

«Какой же это составляет вес?  Я — спрашиваю. — «Да не меньше чем двести килограммов вместе с першом будет, — отвечает Александр. - Но не в весе дело. Главное — что получается».

ДЕСЯТЬ МИНУТ И BСЯ ЖИЗНЬ

Дрессировщица собак Дзинтра Жилде c первых же минут покоряет зрителей своей артистичностью, какой-то особо изящной манерой подачи каждого трюка. Кажется, что она общается со своими чет­вероногими партнерами c помощью не­обыкновенно вы разительного языка пла­стики, который животные прекрасно пони­мают. И все это удивительно естественно, органично, просто.

На фото. На манеже - Д. ЖИЛДЕ

Жилде тоже противница всяких украшательств. Из реквнзнта, считает она, на манеже должно быть самое необходимое, красивый о шейннк на собаке — этого вполне достаточно. Ведь зритель пришел полюбоваться животными, их экстерье­ром, увидеть на что они способны, полу­чить эстетическое удовольствие. A y нас все еще нередко наряжают собак в раз­личные костюмы, делают из них манекены.

Работу свою дресcировщица строит как игру с животными. Игру жизнерадост­ную, веселую, доставляющую удовольст­вие и ее участникам и зрителям. Надо видеть, как охотно, без всяких понуканий ее питомцы продeлывают разные трюки и комбинации: синхронно прыгают, кувыр­каются, садятся на офф и все это в стремим тельцом темпе. Хоть и существуют в дрессировке собак определенные традиции, от которых трудно уйти, Дзинтра старает­ся не повторять того, что делают дру­гие. Например, во многих номерах попу­лярностью пользуется трюк «горка», a Дзинтра придумала на его основе не ме­нее забавный — «туннель»: через длинный цветастый мешок без дна собачки стараются пробежать, обгоняя друг дру­га — кто-то запутываетcя в мешке, кто-то на кого-то наскочил — и начинается весе­лая кутерьма. Этот трюк, говорит дрессировщица, собаки выполняют c таким удовольствием, что днем, чтоб не поте­рялось настроение, он никогда не репети­руется — y четвероногих артистов тоже должен быть кураж.

Начинала Жилде воздушной гимнаст­кой в коллективе «Цирк на воде». Был там такой номер: три девушки раскачиваются на обручах, грациозно проделывая целый каскад трюков. Дзинтра связывала с этим номером много pадужных надежд. Но вдруг случилось непредвиденное: тяже­лая травма, полученная на манеже, на­ долго приковала гимнастку к больничной койке и поставила под угрозу не только ее дальнейшую артистическую карьеру, но и жизнь. И только упорство, сила воли, да добрые руки хирургов помогли Дзинтре превозмочь все выпавшие на ее долю испытания. Встав на ноги после сложной операции, она вернулась в Ригу, в свой родной город, и первым делом пошла в цирк.

B то время уходила на пенсию старей­шая артистка латышского циркового кол­лектива, дрессировщица собак Алдона Беркис. Прощание c манежем, наверное, самая горькая минута в жизни каждого артиста, сколько 6ы лет ему ни было. Старая дрессировщица сердцем почувст­вoвала, как тяжело сейчас Дзинтре после травмы. И помогла недавней воздушной гимнастке найти себя в жанре дрессуры, щедро делилась всеми секретами своего мастерства, стала ей и наставником, и ре­жиссером, и другом. Дзинтра ин сейчас постоянно переписывается со своей зем­лячкой, рассказывает ей o задумках, про­сит совета, и мнение старой дрессировщицы для нее — самое авторитетное.

Конечно, номер y Жилде сoвcем не тот, что был y Беркис. Сейчас y нее уже третье поколение собак. Двадцать четвероногих артистов: чeрныe Королевские пу­дели, белые болонки, шпицы и большой черный терьер — украшeние группы. Он, как и его «партнеры», - выcшая собачья элита c прекрасной родословной и многими медалями, полученными на различных выставках. Недаром и имена y них такие звучныe — Лорд, Принц, Барон. И держатся они все c достоинством, тре­буют к себе уважения и обращения, что называется, на «вы». Только один участник номера выделяется на их фоне. Рассказывает о нем дрессировщица c особей теп­лотой.

Увидела она его в одном южном городе на базаре. Обыкновенная рыжая дворняжка, которую какой-то подозрительный субъект c испитым лицом пытался сбыть за деньги. И до того Дзинтре стало жаль этого опрощавшего пса, тяжело дышавшего под палящим солнцем, что она купила его. Купила только для того, чтоб потом пере­дать в более надежные руки. Но пес ока­зался талантливым артистом. Он c непод­дельным старанием исполняет под акком­панeмент своей новой хозяйки песенку крокодила Гены « А я играю на гармошке» из мультфильма «чебурашка» и по-настоя­щему нервничает и волнуется, когда у него что-нибудь не получается или садится его «голос», его собачье «бельканто».

Жилде чувстует животных. Умеет най­ти с ними контакт. Она даже специально поступила заочно в ветеринарный инсти­тут, чтобы лучше их познать, прийти в слу­чае надобноcти им на помощь. Дрессиров­щица безошибочно выявляет их способ­ности, угадывает, кто на что способен. «Вот y этого пса крепкая спинка, будет «стоечник», а этого не удержишь на ме­сте — должен хорошо прыгать». Дрессировщица проводит со своими питомцами целый день, a иногда и ночь, если собака заболела или должна ощениться. Целый день, чтобы те десять минут, пока длится номер, на манеже был праздник.

У Дзинтры лицо сурового нордическо­го типа, светлые прямые волосы, фиалко­вые глаза. Но взгляд мягкий, голос душев­ньiй. Собакам c ней хорошо, это видно. Видно днем за кулисами, когда она со своими помощницaми их кормит, поит, a потом готовит к репетиции, видно вече­ром на представлении, когда идет весе­лая непринужденная игра дрессировщицы со своими подопечными, Десять минут, пока длится эта игра, зрителей не поки­дает хорошее настроение.

Закончил я эти заметки и подумал: a не слишком ли расхвалил тех, о ком пишу. Ведь номера у них не претендуют на особое местo в программе, на масштаб­ность. И красной строкой в афишах или программках их тоже не дают. Опытный глаз подметит в них даже просчеты. Благонадеждиным, например, не хватает еще легкости в общении друг с другом, артистичности, если хотите. Сам руководители за кулисами выглядит моложе, чем на манеже: a ведь надо, чтобы было наоборот. A номеру Дзинтры Жилде явно недостает финала, сильного заключитель­ного аккорда.

Но вот позже прочитал я в одной из центральных газет интервью нашего крупнейшего мастера сцены народного артиста СССР, главного режиссера Грузинского государственного академического театра Имени Ш. Руставели Роберта Стуруа, в котором он высказывает такую мысль:

«Мне нравится цирк сложный, техниче­ский: какие-то механизмы появились, мно­го полуголых женщин, воду на арену пу­скают — все это похоже на шоу. Я помню цирк своего детства. Приезжали бродя­чие актеры, очень бeдные, расстилали ковер, жонглировали, натягивали канат и ходили по нему... Из цирка я всегда выходил каким-то очищенным...»

Прочитал я эти строки и подумал: a не в том ли обаяние и самобытность двух таких разных и непохожих друг на друга номеров — Благонадеждиных и Д. Жил­дe, — что искусство свое исполнители стремятся преподнести, так сказать, в чи­стом виде, без всяких украшательств и ухищрений. Ничего такого, что может заслонить работу или, что еще хуже, под­менить ее. Пусть будет чудо, как говорит­ся, без обмана. Трудно, конечно, ох как трудно сказать свое, пусть и не громкое слово в древнем как мир искусстве цирка. И все же,  как это много...
 

РАФАЭЛЬ ШИК

Журнал Советская эстрада и цирк. Октябрь 1986 г.

оставить комментарий