Нервных просят не смотреть

Это было давно, в самый разгар нэпа. Тогда постоянной работы в цирках часто не оказывалось, контракты заключались с артистами на полгода, на месяц, на несколько дней. Истекал срок контракта, и исполнители снова принимались за поиски работы.

Зачастую, не желая связываться с хозяевами частных цирков — такие тогда еще были,— артисты объединялись в коллективы и на свой страх и риск выезжали на гастроли. Как правило, в подобных случаях они сами несли расходы на рекламу, помещение, дорогу, квартиру.

Наша бригада артистов цирка, созданная на такой основе, выступала в Донбассе. Программа подобралась сильная. Кроме известных прыгунов Сосиных в ней участвовали труппа Корелли с номером «Живой пропеллер», велофигуристы Сабини, эксцентрики-акробаты Костанс и Дикси, клоуны Жан и Пьер и другие. Как известно, иностранные псевдонимы считались тогда модными и их брали многие. На деле же, все участники гастролей были русские, за исключением одного китайца, который присоединился к нам в пути — в программе не хватало номеров, и его охотно приняли. Следует учесть, к тому же, что наше существование зависело от сборов, поэтому администратор и артисты стремились обычно к такой рекламе, которая могла бы поразить воображение зрителя, ошарашить своей необычностью. У нового исполнителя как раз и была такая афиша— она обещала «смертельный номер».

Так случилось, что в поездке у меня заболел партнер, и я остался не у дел. Тогда руководитель нашей бригады Александр Пешков (Корелли) вызвал меня и сказал:

—   Чтобы тебе зря не болтаться, будешь вести программу. Человек ты грамотный и с этими обязанностями справишься. Нам нужен ведущий.

Отказаться было невозможно, нельзя же, в самом деле, сидеть нахлебником на шее товарищей. Разговаривать на манеже мне приходилось и раньше, когда я работал белым клоуном. Я подобрал репризы, подходящие, как мне казалось, к номерам программы. Все вроде бы в порядке. Но в программе новый китайский аттракцион — «Иллюзионист Чан Да-сан». На его афише написано: «Потрясающее зрелище, нервных просят не смотреть! Эшафот на сцене! Жертва палача! Отсечение головы топором любому желающему из публики! Каждый может убедиться, как ему отрубят голову!»

Этот номер я не видел. И, откровенно говоря, побаивался. С такой «липой», думаю, и опытного ведущего могут освистать, а я так и вовсе запутаюсь, сраму не оберешься. Впору хоть самому ложиться под топор или убежать со сцены.

И вот начинается представление. Программа идет нормально, но я от волнения даже не чувствую, хорошо ли принимаются мои репризы. Наконец объявляю Чан Да-сана. Вначале он делает фокусы с чайником, бочоночками и другие довольно обычные трюки.

Наступает момент обещанного «эшафота на сцене». Нетвердым голосом вызываю из публики желающего остаться без головы, надеясь в глубине души, что такового не окажется. Ноги у меня подкашиваются от волнения. Вроде бы никого... Для порядка вызываю второй, третий раз. Опять никого. Кажется, пронесло... И вдруг из публики раздается голос:

—    Я согласен, рубите мне голову!— С места встает невысокий, худощавый мужчина.

Все пропало. Серая пелена плывет перед глазами. Появляется какое-то безразличие к тому, чем все это кончится. В конце концов, пусть фокусник сам выкручивается, я не обещал рубить голову.

Между тем на сцене все приготовлено. Стол покрыт темной скатертью. На нем лежит топор. Около стола широкое ведро. Освещение не сильное, но и не темно. Любитель сильных ощущений уже поднялся на сцену, и его попросили снять рубашку. Стесняясь своей наготы, он держит руки под мышками и, ежась, отворачивается от публики.

Черт возьми, как этот фокусник будет рубить голову? А если не будет— скандал! Вскочит этот любитель и публично заявит, что никакого отрубания нет. А если будет? Тогда как? Напряжение нарастало...

В это время Чан Да-сан обращается к «жертве»:

—    У вас есть здесь товарищи или родственники?
—    Есть,— отвечает тот.
—    Позовите их сюда,— приказывает фокусник.

«Жертва» смущенно, больше жестами, чем голосом, вызывает своих товарищей. На сцену выходят трое.

—    Вы будете ассистентами,— поясняет им Чан Да-сан.— Двое станут в ногах, третий будет держать ведро у изголовья. Предупреждаю, что бы ни случилось, до него не дотрагиваться и ничего не предпринимать. Вы должны только засвидетельствовать, что я делаю все так, как указано на моих афишах. И командует «жертве»:

—    Ложитесь!

Тот ложится на спину, голова запрокинута за край стола. Под головой один из приятелей держит ведро.

Что происходило дальше — напоминало какой-то кошмар. «Нервных просят не смотреть» — предупреждали афиши. Но я, хотя и нервный, по долгу службы смотрю, и вся публика наблюдает, затаив дыхание. Человек лежит на столе и, судя по всему, плохо понимает, что с ним происходит. Помощник Чан Да-сана поднимает ему руку и отпускает. Рука, как плеть, со стуком падает на стол. Кажется, что доброволец в каком-то глубоком забытьи.

Фокусник делает еще несколько манипуляций над распростертым телом, затем берет топор и, размахнувшись, опускает его на горло «жертвы». Лезвие погружается почти на половину. Из горла фонтаном брызжет кровь, струями стекает в ведро. Побледневший товарищ «казненного» трясущимися руками не то держит ведро, не то сам за него держится.

Чан Да-сан отскакивает от стола. Еще несколько секунд топор остается вонзенным в тело. В зале напряженная тишина. Слышно, как дребезжит жесть от падающих в ведро струек крови. Наконец фокусник извлекает топор и демонстрирует его зрителям. Помощники накидывают на шею «казненного» простыню и вытирают кровь.

Фокусник предлагает человеку подняться. Критический момент! Сейчас он встанет и скажет, что все это обман, что голову ему не рубили и что если бы он захотел,.он давно бы уже встал со стола. Но происходит непонятное: он вообще не встает. Его товарищи с волнением смотрят на него, как на покойника. Помощники Чан Да-сана приподнимают человека за руки, помогают ему встать, поддерживают его. Он молчит и, кажется плохо соображает, где он и что с ним...

В таком состоянии его одевают и уводят со сцены. Публика аплодирует. Я доволен, что представление прошло благополучно и объявляю программу оконченной.

На другой день меня встречает Чан Да-сан.

—    Вы вчера очень волновались. Идемте ко мне, я кое-что покажу, и вы больше не будете нервничать на представлении.

Мы зашли в его комнату, и он достал из чемодана топор, тот самый, которым вчера рубил голову.

—    Видите, лезвие сделано из жести, внутри оно полое. В центре есть вырез, он закрыт вставкой, которая утопает при нажиме на горло и одновременно извергает «кровь». Разумеется, это вода, подкрашенная кармином. Все очень просто...

Да, это действительно было очень просто. Непонятным оставалось только поведение человека, лежавшего на столе. И это вскоре разъяснилось. Как-то я зашел к кассиру, который выдавал в этот день деньги. Перед ним стоял человек удивительно напоминающий кого-то. Где я его видел? Но вот он повернулся ко мне, и я сразу узнал его — гонорар получал тот самый «доброволец из публики», которому рубили голову.

К. ГЕБЕЛЬ

оставить комментарий