Необъявленная война,  М. Сорвина

КЛАССОВАЯ ГРАДАЦИЯ РАЗВЛЕЧЕНИЯ


Расставшись с моделью социализма и коммунизма, мы, тем не менее, едва ли станем отвергать и ниспровергать основные положения Маркса и форму разделения общества на классы, ибо это напоминало бы провозглашенный уже однажды пролетарским поэтом лозунг о Пушкине и «корабле истории».
Нет необходимости давать определение слова «класс», но стоит уточнить, что справедливо применить здесь более дробное деление, поскольку классовая структура достаточно многообразна и пестра и имеет внутри себя еще и подструктуры с несколько разными интересами и вкусовыми пристрастиями. Раньше их называли сословиями, сейчас, вероятно, уместнее будет назвать группами занятости. Даже то, что мы привыкли называть словом «богема», тоже имеет внутри себя движения различной направленности, как и то, что мы привыкли объединять под словом «интеллигенция».
И все же, рассматривая классы в предложенном нам достаточно узком аспекте, мы не можем не выделить один самый большой класс, который и диктует ныне моду и развлечения. Интересы этого класса распространяются на все сферы вкусовых предпочтений – от марок автомобилей до программы телевидения и от стиля в одежде до театральной режиссуры. Этот класс среднеобеспеченных буржуа, живущих либо за счет достаточно высоких ставок в офисной структуре, либо за счет частных заработков сферы обслуживания и давно укоренившейся в обществе зачаточного капитализма коррупции, предпочитает в искусстве свой и только свой уровень. Уровень выше способен породить у этого класса комплекс неполноценности, а расти интеллектуально – обременительно, да и незачем, ведь это не приносит реального дохода. Именно поэтому правящий класс строит вкус под себя, а не себя под вкус.
Некогда Клара Цеткин ввела в заблуждение все человечество. Приписанная Ленину фраза о том, что «искусство должно быть понятно народу» надолго определила государственную идеологическую политику в сфере искусства. В то время как это был всего лишь неудачный перевод (по принципу «испорченного телефона») с немецкого, из речи цитировавшей Ленина Цеткин. В оригинале это звучало, как – «Искусство должно быть понято народом». Но история не имеет сослагательного наклонения, да и не во фразах дело. Этот постулат оказался очень на руку правящему режиму, низведшему интеллигенцию до уровня ведомой прослойки. Поэтому ныне, попрощавшись с семидесятилетним прошлым, мы вовсе не попрощались с человеком, которого это прошлое сформировало. С Шариковым в его желтых ботинках (если вспомнить литературу, мы найдем еще одного такого хозяина жизни и обладателя желтых ботинок – Лопахина). Так мы и получили этот огромный класс, который нельзя назвать по мировому обычаю «третьим», а также нельзя определить словами «мещанство», «купечество» или тем более «простой народ». Будучи простым, как пень, по уровню интеллекта, он, во-первых, далеко не прост по роду занятий, а во-вторых, категорически не желает называться простым. При этом то, что раньше считалось стыдным (скажем, не знать элементарные вещи), ныне стыдным уже не считается. Например, 65 процентов учащихся не знает таблицы умножения, которая еще 20-ю годами ранее заучивалась как стихи и могла быть полностью воспроизведена при внезапном пробуждении. Точно так же никто не помнит хрестоматийных дат истории, поскольку надобность в этом отпала. Уже сформировалось целое поколение дилетантов, которые, не владея элементарными знаниями в области изобразительного искусства, учатся в художественных вузах, не разбираясь в мировой истории, оканчивают факультеты международных отношений. Их обучение оплачивается родителями – тем самым средним классом, о котором речь далее.
Для примера стоит обратиться к частностям. Так, некая дама, провинциальный и очень хорошо оплачиваемый стоматолог, обслуживающий весь подмосковный город и клиентов из Москвы, проводит досуг на концертах, которые интересны ей в первую очередь изобилием сплетен и нарочито импровизированных шоу-миром сценок с взаимоотношениями звезд.
Из ее монолога: «Вы представляете, у Наташи Штурм с Константином Боровым роман! Все об этом говорят, и конечно на концерте их об этом спрашивали. А они так лукаво отвечали, так уклончиво, что стало понятно: что-то между ними есть! Она такая игривая, я ее просто обожаю! И на ней такое платьице было. А Боровой… Он такой импозантный мужчина!»
Монолог довольно типичен. И кто-то скажет: Для чего нам все это, ведь и так все известно и понятно. А для того, чтобы разобраться в социальном хаосе нынешней жизни. К какому классу по нашим общепринятым представлениям следует отнести эту женщину-врача с высшим образованием и занятостью в околонаучной сфере? Вроде бы к интеллигенции. Ныне, правда, самый обеспеченный класс нашей страны, отнес и эту даму, и весь медицинский и преподавательский состав страны к «сфере обслуживания»….


Нелирическое отступление: Стоит задуматься, между прочим, о том, кем же мы раньше-то были? Той же сферой обслуживания, только нас это не так унижало, потому что обслуживали мы не отдельных толстосумов, а все государство так называемых рабочих и крестьян. То есть мы и тогда были прикуплены и унижены, но неким обобщенным хозяином без лица, что создавало видимость относительного собственного достоинства. Этим, кстати, и сегодня отличается учитель от гувернера. Учитель вроде бы никого отдельно не обслуживает. Гувернеру больше платят, зато хозяин может позволить себе хамство в его адрес, а хозяйский сынок – вылить на него тарелку супа. «Блаженны нищие духом, ибо им принадлежит царство небесное». Если человек в состоянии заткнуть свое человеческое достоинство подальше, то он в наше время просто счастлив, потому что получает приличные деньги без угрызений совести и психологических терзаний. А если не в состоянии?

…. Итак – принадлежность к сфере обслуживания. Стоит добавить: к «сфере обслуживания лично их». Женщина-стоматолог давно согласна с этим уточнением: она обслуживает богатую клиентуру и неплохо живет сама. Но как быть с провинциальными учителями, живущими на нищенскую зарплату и вынужденными сносить хамство учеников, для которых они, эти учителя-неудачники, давно уже не пример и не образец. Как и преподаватели вузов, между прочим.
Объяснение ужасающе просто. Приевшийся лозунг «Учиться, учиться, учиться» оказался скомпрометирован и никому не нужен. Молодежь понимает, что, учась в школе всем предметам, в том числе таким непрестижным как литература, культура, искусство, станешь в лучшем случае учителем, а это все та же бедность и насмешки. Поэтому рассчитывать надо лишь на пару-тройку востребованных в обществе специальностей и на связи родителей и знакомых.
Вот так и образовался этот класс офисных работников, достаточно точно описанный удачливым и не лишенным социального чутья конъюнктурщиком Сергеем Минаевым в романе «Духless, или Повесть о ненастоящем человеке». В романе мы видим людей будущего – то есть тех, кто достаточно молод, чтобы еще долго составлять трудовую массу страны, но достаточно созрел, чтобы не тусоваться по ночным клубам и не выбирать себе вуз попрестижнее. Этим людям от 28 до 35, и даже без всякого романа Минаева, ставшего бестселлером последнего года, можно заметить, что их сфера деятельности плохо понятна не только нам, но и им самим.
В этой среде давно укоренился мат просто потому, что носители языка не относятся к нему как к ругательству: это их обычная повседневная речь. Чисто профессиональные занятия этих людей действительно сводятся к присутствию в офисе, угождению шефу, дресс-коду и завариванию кофе клиентам, которые зачастую покупают неизвестно что и неизвестно зачем. И во всех без исключения сферах эту группу интересует то, что котируется на рынке предложений (то есть, раскручено рекламой) и продается (то есть, имеет свою достаточно высокую цену). Их развлечения – это развлечения толпы. Если у человека появляются индивидуальные пристрастия, то это, во-первых, подозрительно, и, во-вторых, опасно для его социальной адаптации: «Будь проще, и народ к тебе потянется».
Интеллект оказался вновь где-то на задворках, потому что он ничего не стоит. И естественно интеллект стал приспосабливаться к рыночной цене. Например, журналы, информирующие о зрелищных искусствах, не дают читателям ни одной статьи, связанной напрямую с искусством, а помещают все больше сплетни из жизни звезд, а то и не звезд вовсе, а просто богатых и знаменитых.
Попытка издать энциклопедию американского кино натолкнулась на стеклянные глаза «девочки со жвачкой», старательно имитирующей английский акцент. Таких девочек – от 22 до 25 – в каждом издательском доме великое множество. Они существуют как для перевоспитания неразумных авторов, так и для бесчисленных публичных презентаций: отсюда и акцент – чтобы создавалось впечатление, что они все время общаются с иностранцами, а к своим соотечественникам выходят поговорить в виде одолжения. Это создание с ничего не выражающими глазами произнесло буквально следующее:
«Вы слишком много пишете об искусстве и актерской игре. Это не модно. Надо подстраиваться под интересы общества».
И это не ее личное мнение, это политика всех крупных издательских домов. Существуют и некрупные, которые тоже пытаются удержаться на плаву и учесть интересы иного, более развитого читателя. Но чтобы не пропасть в этой гонке, они вынуждены публиковать только то, что уже проверено временем и сто лет известно, а значит, обладает хоть каким-то, пусть из давней эпохи, но брендом.
Слово «бренд» стало ныне определяющим. «Леонид Парфенов – это бренд». «Ксюша Собчак – это бренд». На эстраде формированием брендов и мини-брендов занимается семейство Пугачевых. На телевидении – Константин Эрнст.
В сфере сатиры и юмора происходит то же самое: хорош тот юмор, который доступен правящему классу. А доступен юмор Евгения Петросяна, его супруги Елены Степаненко и телеведущей Регины Дубовицкой. Журналы о кино и телевидении, кстати, охотно освещают жизнь этой дамы в основном через ее обширный и дорогой гардероб.

Теперь вопрос: что делать тем, кто оказался отодвинут на обочину со своими вкусами, которые никак не «подстраиваются под интересы общества»? Думается, все уже давно осознали, что пытаться переделать это общество под свои интересы – это самое глупое, что можно придумать. Хищник, узнавший вкус человеческой крови, опасен для человека. Общество, вкусившее власти и безнаказанности, уже не подстраивается.
Да и кто его подстраивать собрался? Люди, которые в советское время вынуждены были писать одно, а сейчас вдруг захотели – другое? Им веры нет. Наше общество – это общество без веры. Слова утратили смысл и значение, идеи – убедительность. Новых идей нет, а замечательное изобретение в виде всеобщего воцерковления потерпело сокрушительное поражение в условиях современного технического прогресса и увлечения электроникой. Тем более, что за религиозную веру тоже не платят.
Так мы оказались перед реальным фактом полного, сокрушительного и ужасающего низвержения науки, культуры, искусства, и даже развлечения. При этом еще не вымер тот процент ведущих умственно-эстетическую деятельность людей, которым и определяется отличие человека от животного. Так что же делать с этим процентом?
Известно: то, что для одних пища, для других – яд. Для этого процента Регина Дубовицкая, Ксюша Собчак и Оксана Робски – это яд, причем немедленного действия: до изжоги, оскомины и тяжелых нервных потрясений. Для подавляющего большинства те же самые особы – сублимация при отсутствии собственного эмоционального поля: попытка пожить чужими денежными страстями, чтобы не умереть от скуки. Вот и получается, что оба процента (или оба класса) глубоко несчастны. Интеллектуалы – потому что внутренне самодостаточны, но внешне неодеты, буржуа – потому что внешне одеты, но внутри защититься нечем.
Все это породила не перестройка и не октябрьская революция. Достаточно вспомнить эстетику Чернышевского, чтобы понять – так было всегда. Всегда один класс предпочитал одно, другой – противоположное. И степень культуры в стране определялась только тем, какой класс оказывался на тот момент наверху.
Если же классы начинали смешиваться, то происходило то, что показано в литературе – купцы и разбогатевшие крестьяне начинали тяготеть к дворянкам, пытаясь подстроиться под генетически чуждые идеалы, при этом понимали они один доступный им способ добиться своего – купить или взять силой. Дворяне и интеллигенция в это же самое время посыпали голову пеплом. Они самолично пороли себя, подобно унтер-офицерской вдове, каялись во всех грехах и умоляли «грядущего хама» поскорее их наказать, за то, что они веками не служили простому народу.
Хам наказал. И продолжает делать это до сих пор. В обществе произошла настолько грандиозная химическая мутация, что вернуть хоть что-то из прошлого оказалось невозможно. Нечто подобное описано великим антиутопистом в романе «Остров доктора Моро». Это и про нас тоже.
Цитируя того же Чернышевского, кому-то захочется спросить: «Что делать?» У меня возникает иной вопрос: «А что сделают с нами?»


ИСКУССТВО КАК РАЗВЛЕЧЕНИЕ ДЛЯ ВЫСОКОЛОБЫХ.
«ГИБЕЛЬ 31-ГО ОТДЕЛА»

На вопрос, что сделают с нами, ответ уже имеется. Еще одна антиутопия «Гибель 31-го отдела» дает нам этот ответ. Роман супружеской пары шведских классиков Пера Валё и Май Шёваль имеет нынче в научно-педагогической среде большой успех. Простейшим способом избавления от индейцев в Америке было истребление большинства и помещение меньшинства в резервацию. То же самое с интеллектуалами – их следует изолировать от остального общества, чтобы не разносили заразу свободомыслия и мысли вообще. И в то же время создать у них иллюзию полезной творческой деятельности. В шведском романе такая резервация для интеллектуальной элиты – 31-й отдел огромного учреждения, расположенный на 31-м этаже. Этот отдел вроде бы засекречен, а на деле он абсолютно намеренно и целево не заявлен ни на одной схеме здания, не учтен в управлении кадрами. Главный герой, полицейский, лишь в конце и слишком поздно понимает, для чего необходима эта секретность: группа уцелевшей интеллектуальной элиты страны предназначена к уничтожению. Роман был издан в то время, когда события, в нем описанные, еще казались сказкой, фантасмагорией. Сегодня, спустя 40 лет, это уже не сказка, а реальность. Взрывать наш 31-й отдел никто, правда, не собирается, но держат его как резервацию – сам когда-нибудь вымрет поодиночке.
В лучшем случае нам позволят дожить. Собственно, так господствующее общество к представителям интеллекта, опыта и образования и относится – ждет, когда же эти мамонты вымрут. Ждут, ничего не давая, не помогая и не соблюдая правил поведения в обществе, но и не предпринимая радикальных попыток избавиться. Если бы предпринимало, то мы столкнулись бы с другой знакомой ситуацией – из романа Олдоса Хаксли «Этот прекрасный, прекрасный мир». Там все, кто не соответствовал норме по возрасту и здоровью, высылались на остров. Впрочем, о таком писал не один только Хаксли.
Картина безрадостная, но других картин у нас нет. Нувориши, безграмотные и попросту скотские, берут все в жизни нахрапом, ступая по головам, а в то же время пытаются сделать из своих детей образованных граждан общества. Но без души и философии, жажду знаний не привьешь: в лучшем случае сыну обещают за получение аттестата зрелости новую «Тойоту». Но на преподавательницу Марью Ивановну он будет смотреть как на вошь, потому что она ездит на метро, да еще и высчитывает, хватит ли на билет до зарплаты.


СИЛЬНЫЕ МИРА СЕГО И ИХ СУБЛИМАТОРЫ


Как уже было сказано, огромное количество неимущих, причем далеко не юного возраста, отчаявшись или не умея противопоставить господствующему вкусу что-то свое, по мере сил и воображения вливается в общий поток восторгов. Так, некая условно говоря дама шестидесяти лет, живущая с двумя взрослыми детьми в малогабаритной однокомнатной квартире, выходящей окнами на один из самых шумных и грязных московских рынков, искренне считает, что ее жизнь и жизнь ее соседок чрезвычайно похожа на жизнь героинь Оксаны Робски. Позволю себе процитировать сам роман «Casual», тоже ставший уже бестселлером:
«Это был неожиданный сервис. Раньше официанты прикуривали мне марихуану только в Амстердаме, в кофе-шопах». И еще: «Среди нас оказалось четыре переделанных носа, шесть липосакций, две подтяжки глаз и пять изменений формы губ». У каждого свои развлечения. Одна летает во Флориду с йоркширским терьером, другая водит повсюду молодого человека с «отменными мускулами и дорогой прической». Но каким боком все это имеет отношение к обитательнице малогабаритной однокомнатной квартиры на троих, живущей на пенсию? Сублимация! Наспех окончившая бухгалтерские курсы, наша не слишком удачливая в жизни героиня любит помечтать. Но мечты людей похожи на них самих как зеркальное отражение, вот и получилось, что скромный бухгалтер-дилетант воображает себя настоящей бизнес-леди со всеми прилагающимися аксессуарами.
Эта же почитательница бестселлеров о жизни рублевских жен, подобно провинциальной буржуазке госпоже Бовари, попавшей на светский прием, была в восторге, когда ее пригласили в офис нефтяной компании для бухгалтерского кастинга. Для чего все это? А вот для чего.
Пригласившая ее дама примерно того же зрелого возраста принадлежит к сливкам общества. Она финансовый директор. Женщина из глухой деревни, она сделала себя сама, причем сделала более, чем неплохо: ее художественные вкусы и разговорная речь ничем не отличаются от стиля обитателей 31-го отдела.
И вот тут законно возникает вопрос о развлечении. Как раз в этом-то весьма редком случае мы имеем дело с контрастом профессии и развлечения. Будучи прекрасным финансистом, хорошо знающим денежную массу, эта дама предпочитает каждую минуту свободного времени отдавать своему увлечению, а именно – искусству. И делает это весьма деятельно и активно: она организовала очень приличный сайт по зрелищным искусствам и все свои средства тратит на его развитие и освещение на его страницах истории зрелищ. При этом своей целью она считает именно развитие хорошего вкуса. Неимущая любительница Робски, начав лебезить, вызвала у финдиректрисы только отвращение: «Я терпеть не могу таких людей. Для них мы только воплощение благополучия и власти». Потом то же самое было сказано по адресу молодого человека, собиравшего для создательницы сайта видеопленки. Молодой человек попытался делать даме намеки и никаких возражений не понимал. «Обидно, - сказала она. – В обществе существует клише, что мы все – немолодые бизнес-вумен – нуждаемся в сопровождении мускулистых молодых людей, отдыхаем только на Гаваях и говорим только о тряпках и косметических операциях. Как будто у нас не может быть своего интеллектуального мира». Но такое клише действительно существует, это описано в книгах, это данность шоу-бизнеса, это есть и в обычной жизни. О богатых дамах, нуждающихся в обществе юных жиголо, писал еще Теннеси Уильямс. В нашем обществе сытого свинства, когда и стыд давно отступил в глухую тень, это кажется даже не нуждающимся в обсуждении. Ан-нет! Оказывается, не так все просто. Им тоже бывает обидно. Потому что они далеко не так просты и тоже хотят высокого.


СЛОВА

Новое время порождает много удивительных явлений и слов. Ныне обучающиеся журналисты хорошо владеют проблемой. На вопрос «Какую тему вы считаете интересной?» следует ответ: «Липосакция». Тут мы, тихие пациенты «Палаты № 6» или «31-го отдела» (кому какая цифра больше по вкусу), снова чувствуем себя на обочине жизни, потому что в первый момент стыдно даже признаться, что слово «липосакция» слышишь впервые. Впрочем, еще более устаревшему поколения и слово «бренд» ничего не говорит, особенно когда применяется к сфере искусства. Неприятно другое: продолжая жить в этом обществе, к таким словам начинаешь потихоньку привыкать и даже употреблять их в речи. Потому что это заразно.
Но… Вот тут следует перейти к этому самому «но». И предъявить свои контраргументы.


ГЕДОНЫ И ИХ РОЛЬ В ЖИЗНИ ЧЕЛОВЕКА.
МАСТЕРСТВО РАДОСТИ


Сила слабого в его слабости. Человек, знающий о своей уязвимости, приучает себя не бояться. Сильному жить страшнее и опаснее. Молодые и вполне неплохо живущие часто боятся жизни. Тогда они спрашивают: «Как быть? Все вокруг так страшно, так тяжело, что порой хочется не жить вовсе».
Тогда им говоришь: «А вы попробуйте представить себе, что вся наша жизнь – это какая-то странная, кем-то придуманная игра. Мы порой и правил-то ее не знаем. Но просто надо ее доиграть до конца вот и все». Мысль простенькая и не слишком оригинальная, но вызывает изумление: «Как? Так просто? А ведь мне, и правда, стало легче. Спасибо большое».
Другой пример. Всеобщая компьютеризация приводит к формированию человека с технотронным сознанием, и вполне естественно, что культурный опыт старших поколений перестает играть хоть какую-то роль, а уважение к этим поколениям становится анахронизмом. Некоторые молодые люди в открытую называют себя поколением «индиго» и выражают свое презрение к тем, кто жил в мире до них.
Но и на это есть контраргумент. Счастливые обладатели машинной логики не подозревают, что уже обрели очень опасных конкурентов, которых им не победить никогда. Эти конкуренты – сами машины. Машину победить логикой нельзя. Ее можно победить только алогизмом и чувствами. Так не рано ли человечество начало расставаться со своим самым главным достоянием?
Проблема очень большого количества людей заключается в том, что они не могут с юмором относиться к себе самим. И еще в том, что они от жизни все время чего-то ждут для себя. «Я умею лучше всех играть на аккордеоне. Почему мне жизнь ничего не дает?» Синдром Раскольникова, между прочим. А почему жизнь должна что-то давать? И почему все продолжают уповать на справедливость, которой почти никогда нет? Кто вообще первый придумал, что должна быть справедливость? Наверное, его имя было Идеалист. Или еще хуже – Перфекционист. Руки я ему не подам.
Подам другому, который сказал – «Carpe diem»: «Пользуйся днем, меньше всего веря грядущему». Его звали Гораций. Потому что радость – это мгновения, которые бывают в каждом дне. День серый – зато крыши блестят и переливаются. Холодно, дует и на работу ехать далеко – зато за окном лес хрустальный, как в сказке. Как только человек понимает, что это и есть самые главные крупицы радости, организм его начинает вырабатывать единицы радости и удовольствия, называемые гедонами. Считается, что большую часть гедонов человек должен набрать к двадцати годам, называется даже число – 60. Дальше мы по-прежнему набираем их, но значительно меньше. Каким образом молодое поколение может получить такое количество единиц удовольствия, не слишком понятно. Впрочем, вероятно, их дают именно ложные надежды на будущее великое счастье, которое должно ожидать только и непременно самого замечательного МЕНЯ. А потом наступает отрезвление. И вот тогда крайне важно, насколько этот самый Я окажется самодостаточным и генерирующим в самом себе чувство радости. А это уже не ИХ достояние, это НАШЕ достояние – тех самых изгоев с 31-го этажа.
Многим молодым людям, кстати, не приходит в голову, что Эпикур был очень больным человеком, что всю жизнь он боролся с физическими недугами. Именно и только поэтому он и создал свою школу удовольствия, просуществовавшую восемь веков и даже сегодня имеющую последователей.
Слабый Эпикур был гораздо сильнее здоровяка Аякса, который, как известно, в конце концов, от собственной непобедимости и воинственных амбиций спятил, порубил стадо свиней и от стыда покончил с собой. Не в силе сила, а в слабости – вот какой странный парадокс. А стало быть, пора уже гордо поднять голову и перестать смотреть на них, диктующих стиль и вкус жизни, как на победителей.
Вывод напрашивается сам собой. Пусть даже мы живем в условиях необъявленной войны культурных уровней и вкусов. Начинать борьбу все же следует с самого себя. И не относиться к самому себе слишком серьезно.
Забывая об этом, человек мельчает, страдает, стареет. И его остается только пожалеть.