О цирковых мастерах прошлого

В десятых годах прошлого века выходил спортивный журнал «Геркулес», издаваемый знаменитым Дядей Ваней (И. В. Лебедевым). В номере за 25 июня 1914 года среди подборки фотографий спортсменов неожиданно встречаем снимок юноши и подпись: «Мальчик-гимнаст Алексеев». Павлу Алексееву в то время исполнилось шестнадцать. У него уже имелись спортивные достижения, он увлекался французской борьбой и был весьма далек от профессии клоуна.

Вскоре после революции способного спортсмена пригласили в акробатическую труппу Торелли. Однако с первых же выступлений хозяин труппы, обрусевший итальянец, пригрозил новичку отказом: «Мне не надо паяццо... Не надо чудить...» А Павел и не помышлял ни о каких чудачесавах, он вполне серьезно относился к делу и сам не понимал, почему это, как только он идет на трюк, на местах раздаются смешки. «Не комикуй!» — зло шипел хозяин. Павел старался изо всех сил, а в зале неудержимо нарастало веселье...

Много партнеров и жанров сменит Алексеев, прежде чем найдет себя в акробатической эксцентрике. Номер, который он приготовил с миловидной хохотушкой Татьяной Александровой, объявляли: Макс и Максли. Но окончательно определить призвание помог все тот же классический случай, который уже столько раз менял судьбу мемуарных героев: к открытию гомельского цирка не подъехал коверный, выступавший в образе Чарли Чаплина. А без клоуна, понятное дело, какое уж открытие. И тогда директор Яков Захарович Кудрявцев велел позвать Макса. Разговор был коротким:

Скомбинируй- себе чаплиновский костюм,— было сказано ему,— и вечером пойдешь под ковер.

— Но я же ни разу... — в замешательстве промямлил Макс, но его перебили: «Если не найдешь тросточку, возьми у моих девчонок зонт».

И Кудрявцев снова уткнулся в бумаги.

— А что же я...
— Как, ты еще здесь? Нет, вы только посмотрите на этого философа! Ну так иди уже, иди, не трать время.

С этого вечера на манежах страны стало одним ковеным-Чаплином больше. С этого же времени цирки, куда приглашали Алексеева, пошли крупнее, а гонорары — выше. В Ленинграде, его родном городе, Павла оставили на второй, а там и на третий сезон. Все вроде бы шло хорошо: публике он нравился, дирекция довольна — чего еще! Сам же артист был неудовлетворен. Чем? Своей клоунской маской. Несколько лет спустя, когда уже вместо Чаплина был популярный клоун у ковра, любимец публики Павел Алексеевич, я спросил у него, каким путем он пришел к этому необычному в цирке образу, что послужило толчком?

— Как тебе сказать,— ответил он,— меня давно тянуло разговаривать в манеже, откликаться на злобу дня. А маска Чаплина не позволяла, он и сам в своих фильмах молчит. И я стал думать о другом персонаже. Сначала хотел найти оригинальную маску рыжего, а потом «оттолкнулся от жизни». Прототипом послужил сосед по квартире, бухгалтер. Во всем его облике, в располневшей фигуре, в обвислых усах, в мешковатом костюме, в его торопливой походке, в том, как он носил под мышкой тощий портфель, было что-то забавное. Его-то я и решил взять за образчик. Купил серый костюм фабрики Лен-промшвея на три размера больше, подобрал форму усов. А вот выйти в манеж, понимаешь, не решался. Потом все же рискнул. На утреннике.

Новшество, однако, приняли не все. За кулисами загудели: «Зачем тебе это надо!»... «Чаплином тебе идет больше»... «Какой же это клоун, это просто тип с улицы»...

Не на шутку растерявшегося дебютанта поддержал художественный руководитель цирка Е. М. Кузнецов. И Алексеев снова достал из ящика заброшенный было костюм Ленпромшвея. Постепенно росла уверенность в себе. Все больше и больше вживался он в образ своего

персонажа. Артист подкупающей искренности, внутренней правды, темперамента, наделенный незаурядным комедийным даром, умевший даже несмешную фразу произнести смешно, П. А. Алексеев в начале 30-х годов занял положение ведущего клоуна у ковра. Авторы специально для него писали остроумные тексты, рецензенты до небес превозносили «мешковатого неудачника», в провинциальных цирках появились другие Павлы Алексеевичи, Егоры Кузьмичи, Иваны Ивановичи...

А как замечательно играл Алексеев комические роли в пантомимах, обнаруживая подлинное мастерство перевоплощения. Чего стоил хотя бы его полицмейстер Лушар в «Черном пирате»! Свою актерскую технику, талант комедийного мастера Алексеев принес и во фронтовой цирк. Нет, зрители не смеялись, они, что называется, надрывали животы, когда появлялся усатый увалень Павел Алексеевич в какой-нибудь антифашистской сценке, в пародии или клоунаде. Впрочем, доставалось от него и нашим тыловым делягам и пройдохам.

Устанавливая вехи на пути развития советской клоунады, мы не должны забывать, что П. А. Алексеев первым из наших клоунов отказался от абстрактной маски и *кто именно ему принадлежит честь создания так называемого бытового клоуна. Разумеется, образ родился не на голом месте: Алексеев впитал в себя внушительный опыт своих предшественников, мастеров реалистической школы русской клоунады — Ивана Козлова, Павла Брыкина, Сима (Семена Ивановича Маслюкова), Мишеля [Михаила Каля-дина]. Этот опыт помог выкристаллизоваться принципиально новому образу, в высшей степени самобытному, соответствующему духу времени. И вот что важно практика Павла Алексеевича в свою очередь послужила толчком к перелому, который наступил в творчестве другого клоуна, прежде также выступавшего в чаплиновской маске,— Карандаша. А уж от Карандаша эстафету бытовой клоунады приняли и остальные комики нашей арены с тем чтобы прочно утвердить во всем мире тот исполнительский стиль, который западные рецензенты назовут «русским стилем клоунады».

Р. СЛАВСКИЙ

оставить комментарий