О юбилейной программе в Московском цирке

Юбилейная программа Московского цирка «Всегда в пути» по составу номеров представляет собой редкое явление. Каждый из них интересен и по праву занимает достойное место в нашем «алмазном фонде» циркового искусства.

По московской программе можно судить об основных тенденциях разви­тия современного цирка, которые преж­де всего отличаются содержательностью, изысканностью форм, избегая грубости и примитивизма. В программе ясно прослеживается преемственность традиций от лучших достижений прежнего цирка к новому, молодому, многообещающему цирково­му искусству. Это достигнуто путем умного объединения замечательных ве­теранов цирка, мастеров, находящихся в расцвете творческих сил, и талантли­вой молодежи — вчерашних выпускни­ков Училища циркового и эстрадного искусства.

В программе имеются номера, которые дают пример решения художест­венного образа на уровне других видов искусств. Программа достойна изучения, ибо она доказывает, что цирк — высокое искусство со всеми характерными для него особенностями, стоящее в, ряду са­мых почтенных муз. Все три функции, присущие настоя­щему искусству — познавательная, воспитательная и эстетическая, — как бы слились воедино в этой программе и под­тверждают сказанное выше. Выдаю­щаяся трюковая основа ряда номеров, великолепный артистизм, благородная манера исполнения — вот что характе­ризует лучшие номера представления.

Программа многонациональна, и это опять-таки одна из самых характер­ных особенностей современного совет­ского цирка, которая в корне отличает его от зарубежного цирка. Представлять сегодня советский цирк только русскими номерами (пусть даже превосход­ными) — значит заведомо обеднять его, ибо вклад артистов Армении, Гру­зии, Азербайджана, Узбекистана, Лат­вии, Литвы, Украины, Осетии, Тувы, Дагестана и многих других союзных и автономных республик настолько зна­чителен, что судить об уровне современного Цирка можно только с учетом раз­вития всего многонационального искус­ства.

Поэтому закономерно, что в юбилей­ной программе в столице выступают артисты Прибалтики, Закавказья, Сред­ней Азии. Вместе с выдающимися мастерами русского цирка они отчиты­ваются о своих успехах перед добрым, но требовательным и взыскательным московским зрителем. В Москве выступать трудно. Очень трудно. И надо сказать, что участники программы после первых премьерных дней нисколько не снизили темпа и уровня выступления. Наоборот, они от­крывают все новые и новые грани своего творчества, достигнутое закрепляет­ся и становится сутью номера. Интерес к программе нарастает.

Скептики или те, кто пренебрежи­тельно относится к цирку, введя его в разряд тех явлений, которые плетутся за искусством, убедились на примере этой программы, что она имеет момен­тами высшую форму выражения человеческих возможностей, — что едва ли где-либо еще достижимо. В этом ее не­преходящее познавательное значение. Справедливой оценкой программы «Всегда в пути» была статья М. Мержанова «Так называемая цирковая» в га­зете «Советский спорт». Автор писал: «...под выражением «цирковая техника» я понимаю высшую форму исполни­тельского мастерства. Недавно я был в цирке и видел новую программу «Всегда в пути». Отличные литовские эквилиб­ристы В. и 3. Черняускас, акробаты-прыгуны под руководством В. Замоткина, канатоходцы под управлением В. Волжанского, а также воздушные гимнасты под куполом цирка («Галак­тика») блистали высокой техникой ис­полнения. Без нее немыслимы ни хож­дение с завязанными глазами по проволоке, ни головокружительные прыжки на трапециях, ни акробатика высокого класса».

И все-таки, все-таки... Предела нет ни в чем. В том числе и в человеческих возможностях. Говоря обо всем этом, мы уверены, что это не предел, что дви­гаться надо, надо искать, обновлять (и если хотите — удивлять!), чтобы не оказаться в застое. Мы также убежде­ны, что таких программ (значительных по содержанию и форме) можно соста­вить не одну и не две, а много больше, и что резервы наши далеко не исчер­паны. Каждая программа в Москве не­пременно должна быть открытием хотя бы нескольких новых имен.

Ну кто же мог думать года два-три назад, что в юбилейной программе бу­дут выступать киргизы, которые до Октябрьской революции не имели своей письменности! А сейчас есть киргизский цирк и лучшее его выражение — «Мо­лодая Киргизия» — номер, руководимый Евгением Джаныбековым. Артисты цеп­ки, хватки, увертливы, они так ловки к стремительны! Кто эти молодые люди, задающие отличный темп представле­нию? Одни пришли из хореографичес­кого училища, другие — из спорта, и только Е. Джаныбеков, являясь опыт­ным артистом, сумел всех объединить и поднять до уровня профессионализма. Они не располагают выдающимися трю­ками (не считая самого Джаныбекова), но решение номера исходит из нацио­нальных особенностей исполнителей. Их манера поведения, своеобразные «ломаные»  жесты — все это придает номеру особое очарование.

В исполнении молодых ребят есть наив, легкость и своя грация, которая создает впечатление удовольствия от того, что они делают. Юмор и веселье — вот, пожалуй, основное ощущение от их исполнения, и вплетено это очень умело в сходы и подъемы по канату, в «за­ставки» к основным трюкам. Хороша музыка, и по-своему элегантны восточ­ные, узорчатые костюмы (художник А. Торопов), которые не только наряд­ны, но и практичны. Мастерство моло­дых исполнителей заметно растет, искусство их получило признание.

Образное начало присутствует и в решении номера азербайджанской художественно-акробатической группы Ф. Назирова, где счастливо сочетаются элементы хореографии и акробатики. Это особенно хорошо заметно в испол­нении Г. Назировой и Р. Назирова, у которых переходы от трюка к краси­вой позе и обратно органичны и, я бы сказал, точны. Но зачем в таком про­фессиональном номере этот дешевый «фейерверк», который вызывает только недоумение? Неужели артисты не верят в силу своих возможностей, неужели эти «фонтаны искр» усиливают впечат­ление от искусства азербайджанцев? Напротив. Это шаблон ж «подспорье», которые снижают впечатление от свое­образного, самобытного искусства.

Превосходны Черняускасы. особенно Зигмунд. Профессиональный цирк в Литве начал развиваться очень поздно, однако артисты достигай настоящего мастерства. Но где в чем можно уви­деть хотя бы какие-то элементы, даю­щие возможность сказать, что исполни­тели — с берегов Балтики? Больший ли интерес представил бы тогда этот но­мер? Несомненно, ибо искусство Черня-ускасов отличается свежи внутренним ритмом, своей мадерой поведения, о чем говорит и музыкальное оформле­ние номера Б. Горбульскиса. А какие могли бы быть удивительные костю­мы — свои, но цирковые! Пока это только в мечтах и планах .

Совсем в ином, стремительном темпе выступает жонглер Майя Рубцова. И хо­тя в номере есть известная традицион­ность (мячики, факелы), смотрится он с неослабевающим интересом, так как впечатляет сама манера исполнения. Особенно хороши трюки с булавами, когда актриса при переходе на ступень­ки жонглирует фактически и руками и ногами, не снижая при этом найденно­го темпа.

Леонид Костюк еще молод. Но он снискал у самых придирчивых знато­ков цирка глубокое уважение. Мастерст­во, кропотливый труд, стремление к самостоятельности в решении номера — вот его основные козыри. Можно приба­вить — и скромность. Это важно, потому что речь идет о действительно хорошем артисте. Прочность найденных сложных трюков и их закрепленность в работе — огромное достоинство номера. Костюки выступают с полной отдачей, независимо от того, утром или вечером это выступ­ление. Л. Костюк на манеже не строит из себя «мэтра», не играет «премье­ра» — он на равных со всеми. Но вместе с тем уверенность, собранность, прису­щие ему, подтягивают всех исполните­лей. Редкий завал (мне известны всего два в этом сезоне) — это повод для Л. Костюка выйти из положения и про­демонстрировать с блеском человечес­кие возможности в трудный момент. Номер сейчас стабилизировался: наряду с очень опытным верхним Г. Ульдановым пришел способный выпускник училища В. Половинкин.

На этот раз — программа без дресси­рованных собак. Но есть козы. Кажется, уж какое глупое животное, а вот и оно поддалось дрессировке и стало послуш­ным в умелых руках грациозной, пор­хающей по манежу Музы Касьяновой. Красивы козы. В них как будто сама природа, они еще далеки от «цивилиза­ции». Все это вызывает интерес. В целом удачна композиция номера. Но вместе с тем нельзя не заметить, что далеко не всегда исполнительница находит со своими питомцами «общий язык». Нет-нет да и прорвется их недисциплини­рованность на манеже, а это у исполни­тельницы вызывает нервозность, недо­вольство, скрыть которые от зрителя не всегда удается. Думается, что со време­нем это пройдет.

Медведи Луиджи Безано покоряют; они, если можно так сказать о живот­ных, остроумны и находчивы. Дресси­ровщик С. Исаакян назвал их талант­ливыми. Это действительно так, но ста­ли они таковыми оттого, что человек, их воспитывающий, наградил их этим качеством, развил это качество. Искусство Безано академично в лучшем смысле. Точно. Кажется, что ничего лишнего — так все отжато и отобрано. Медведи-акробаты, эквилибристы, гим­насты... Законченность и совершенство трюка — высшие качества этого номера. Сам Л. Безано очень прост и обаятелен на манеже, он как бы на втором плане: никакого внешнего эффекта ни в кос­тюме, ни в манере поведения.

Учитывая замечательное мастерство артиста, его ювелирное искусство отработки трюка, все время задумываюсь над тем, что рано или поздно Л. Безано, наверное, придет к иному композицион­ному решению номера, которое не будет восприниматься как отдельные фраг­менты, демонстрируемые один за дру­гим, а как большая многофигурная композиция при участии нескольких медведей с такой же точностью исполнения трюков.

Совсем не просто выступать сейчас Кантемировым после столь успешных представлений в Москве «Конного цир­ка». И все-таки смотреть их интересно. Кантемировы — подлинная история со­ветского цирка. В них как в капле воды отразились судьбы актеров дорево­люционного и советского времени. Пер­вые успешные гастроли за рубежом, все­общее признание на Родине и расцвет их искусства в последние годы.

Кантемировы к своему искусству ревнивы, потому что они требователь­ны, потому что они беззаветно служат ему. Сила их искусства — в замечательных композициях, которые, кажется, рождаются у вас на глазах и тут же исчезают. Особенно запоминаются два брата Кантемировы; Ирбек, неистощи­мый мастер на трюки, и эффектный, артистичный Мухтарбек, которому свой­ственно героическое начало. Думается, что если бы развить его героическую «партию» в номере и сделать ее основ­ной, все произведение в целом произво­дило бы более значительное впечатле­ние. Интереснее может быть подана и «мелодия» девушки: ее лиризм еще больше оттенил бы героический, му­жественный характер номера. Достой­ными преемниками мастеров проявили себя способные джигиты А. Карсанов и Ю. Доцоев, которые воспитываются в традициях «Кантемировской школы». Это хорошо.

О Замоткиных говорят много. Значит, есть о чем говорить. Владимир Замоткин прошел хорошую школу В. Довейко. Он усвоил лучшее — профессиона­лизм, выработал вкус, требовательность. И создал номер. Я бы сказал, создает номер. У него появилась превосходная группа ребят. Это — Н. Кузнецов, В. Панкул, О. Пенкин, М. Сирота, В. Диков. Лучшие из них отличаются не только тем, что могут ежедневно делать двой­ное сальто как норму, но и несут иную культуру исполнения современного ак­робата. В этом несомненно свежая струя, характерная для данного номера.

Закономерен в номере и трюк на одной ходуле, исполняемый В. Замоткиным. Номер несомненно перспективен, он уже сейчас входит в число лучших групповых акробатических номеров. Об этом прежде всего дает основание су­дить состав исполнителей — не только технически сильных, но и скромных, образованных, не кичащихся собой ребят, понимающих всю меру ответст­венности перед современной акробати­кой. Я не случайно выше сказал: «создает номер...» В. Замоткин и сейчас в поисках наиболее выразительной компози­ции номера, которая еще окончательно не найдена (например, пока недостаточ­но творчески оправдано появление в номере Э. Замоткиной).

И, наконец, Волжанские... Волжанские — марка цирка. «Пласт культуры», сказал кто-то, посмотрев программу «Всегда в пути». Неловко, говоря о Волжанских, употреблять слово «трюк», ибо у них трюк, хореография, артистизм на­столько сплавились воедино, так подчи­нены единому ритму, особой манере поведения, что все в целом это состав­ляет одно из высших достижений циркового искуства. Изумительное ка­чество исполнителей — ансамблевость, они все живут тем моментом, кото­рый в данную минуту является глав­ным. Техника исполнения превратилась в поэзию — это и есть совершенство искусства. Нарастает тревога, нарастает внимание. Номер развивается по зако­ну: от простого к сложному и заканчи­вается у купола «идущим через труд­ности и преграды к звездным рубежам» (как справедливо отметила «Советская культура»). Восхождение есть подвиг — вот главная идея номера.

Спорным, на мой взгляд, является финальное решение номера — прыжок с трамплина. Превосходный трюк в исполнении В. Волжанского восприни­мается как обособленное явление, ибо номер, по существу, уже получил свое логическое завершение замечательным восхождением (в этом убеждает и звезд­ный купол цирка). И актрисы в ожида­нии трюка, оставаясь на манеже, на ка­кое-то время превращаются как бы в бытовые фигурки. Но это — частности. О Волжанских надо писать особо, ибо их искусство достойно изучения во всех своих компо­нентах. Поучительна и эволюция номера Волжанских, для которых стремление к прекрасному является смыслом их творчества.

Совершенно особое место в програм­ме занимает «Галактика». Особое потому, что артисты «Галактики» моложе всех, неопытнее всех и впервые в Московском цирке. Это — как юношеская симфония, в которой все — волнение, все — порыв; характеры еще только угадываются, но уже обещают. Они, орлята, только вчера вылетели из гнез­да и уже держат экзамен перед москви­чами, перед знатоками цирка. Они прошли хорошую школу, в последние годы занимались у отличного педагога-методиста Ю. Мандыча, который сумел раскрыть их индивидуальности.

Все они — москвичи, за исключением Я. Кокиной, той, которая, поднимаясь к самому куполу, камнем падает вниз, вызывая единый вздох тысячного зала, а потом бурю аплодисментов. С каким достоинством и гордостью объявляет ведущий В. Успенский: «Выдающееся достижение цирка — тройное сальто-мортале — исполнил В. Ракчеев» или «Ре­кордный трюк — двойное сальто-морта­ле с двойным пируэтом — исполнил Н. Сухов». Тройное сальто-мортале исполняют оба — Н. Сухов и В. Ракчеев. Это абсолютно аналогично тому, когда Е. Рябинкина и Е. Максимова после хореографического училища сразу стан­цевали в Большом театре главные пар­тии. А если иметь в виду, что в номере есть великолепный ловитор А. Астанин (о нем специалисты говорят, что «он имеет золотые руки»), который, может быть, во многом и определяет «сия­ние этих звезд», тогда станет ясно, что «Галактика» — явление удивитель­ное, с трюками экстра-класса. Здесь есть озорство и смелость, вероятно, и вызов прошлому. В хорошем смысле, в нова­торском. В двадцать лет и такое! Кому это удавалось? Разве это не романтич­но! Им не нужен яркий блеск костю­мов, им не нужна вычурность прие­мов — все восполняет ни с чем несрав­нимая молодость. О, сила юности, какое преимущество ты имеешь перед всеми блестками театральной или цирковой мишуры! Выступление в Москве для молодых — школа. Они заметно вы­росли.

«Галактику» принимают не все. Спо­рят. Илья Эренбург в одной из книг написал: «Большие произведения ис­кусства при их появлении обязательно вызывают восхищение одних и гнев других». Это верно. Одни находят, что нарушены нормы общепринятого (рас­положение аппарата, вращающаяся ловиторка), что не «те» дистанции, что нет шаблонного комика-трюкача и т. д. Другие считают, что «это» дает воз­можность для новых комбинаций, неизведанных возможностей. Время рас­судит. Нет большего счастья для художника, когда его искусство не оставляет людей равнодушными. Конечно, молодым исполнителям не хва­тает отточенности мастеров, уверенности в исполняемом. К сожалению, бывают и падения (как, впрочем, и у опытных мастеров этого жанра). Но это — дело времени и опыта. Есть главное — экзамен выдержан. Сейчас ясно одно: «Галактика» подстегнула многие воздушные полеты, заставив усиленно форсировать упущенное.

Представление венчают два выдаю­щихся клоуна — Карандаш и Попов. Большой праздник объединил и двух больших мастеров в одной программе. Впервые. Сколько поколений выросло с Ка­рандашом, с детства унеся в памяти его изумительное искусство. Сегодня смот­рят его уже те, кто стали бабушками и дедушками, кто, вспоминая детство, приобщает к цирку своих внучат. Ка­рандаш неувядаем и неповторим в своей ребячливости и озорстве. Трудно отдать предпочтение Карандашу «утреннему» (на детских представлениях) или «ве­чернему» с его «Венерой». Его искусст­во предельно понятно, ясно по замыслу. Даже в «Венере» юмор переплетает­ся со светлым наивом, не утерянной детской непосредственностью, с броски­ми цирковыми приемами.

Карандаш на диво легок и подви­жен. У него нет ничего лишнего или такого, что не играло бы на образ. Искусство артиста в высшей степени реалистично. Скольким обязаны многие наши клоуны Карандашу! Очень жаль, что в юбилейной программе оба масте­ра — Карандаш и Попов — не были объединены в одной современной новой репризе.

Олег Попов — любимец публики. Диапазон его велик: балансер, экви­либрист, жонглер, канатоходец, дресси­ровщик... Что еще можно прибавить? Что ему не удается? Он похож на лес-ковского «Левшу», который удивил мир, подковав блоху. Зайдите в гример­ную к Попову. Это мастерская слесаря, столяра, токаря... Его фантазии преде­ла нет. Он действительно «всегда в пути». Мы увидели и точные совре­менные репризы, созданные совмест­но с режиссером М. Местечкиным и парнерами А. Будницким и Я. Шехт-маном. Они были уместные юбилейный год, и слово артиста звучало страстно и убедительно. Надо сказать, что Попов, не обладая в быту идеальной дикцией (и, вероятно, зная это), на манеже ока­зывается превосходным мастером слова, которое звучит всегда ясно, доходчиво и емко.

Иногда говорят, что стоит объявить: «Попов!» — и все ясно, публика примет. И да и нет. Да — первые минуты или секунды. А потом надо публику завое­вать, оправдать великие надежды, кото­рые всегда возлагают на Попова. И на­дежды эти оправдываются, ибо клоун делает все. И делает безукоризненно. За время нынешнего пребывания в Москве Попов несколько раз выступал по телевидению и на эстраде. И всегда раскрывались новые грани его дарова­ния. Все, что ни делает Попов — боль­шое или малое, серьезное или шуточ­ное, — все пронизано светлым, радост­ным настроением. Жизнеутверждение — его главная тема, суть его искусства. И в этом Попов предельно современен, его творчество созвучно сегодняшнему дню. К тому же он находчив, не боится предлагаемых обстоятельств и умеет свое искусство продемонстрировать в любых условиях, Попов — отличный импровизатор. И мне думается, что он имеет право выступать «смелее», имеет право на умную и частую импровиза­цию, ибо импровизация — это суть клоуна, его «извечная традиция».

Смело и мудро подобранные номера режиссером М. Местечкиным — от вете­ранов до вчерашних студентов — ярко продемонстрировали неисчерпаемость и глубину искусства советского цирка, его беспредельные возможности. Сегодняшний день выдвигает выс­шие требования к любому искусству, в том числе и цирковому — подготовка и развитие артиста, не только владею­щего самой совершенной техникой ис­полнения, трюками (это само собой разумеется), но и человека интеллек­туального, образованного, обладающего большой культурой, стоящего на уров­не современного советского зрителя, всегда благодарного, но и высокотребо­вательного нового зрителя  60-х  годов.

НИК. СЫКЧИН

Журнал Советский цирк. Июнь 1968 г.

оставить комментарий