Об оригинальности в оригинальном жанре

Время от времени раздаются призывы изменить название нашего отдела — отдела оригинальных жанров Москонцерта, — так как оно якобы не соответствует истинному положению вещей.

Но что изменится в творческой жизни отдела от перемены названия? Да, не все номера у нас оригинальны. Но, во-первых, достаточно много и по-настоящему оригинальных номеров, а во-вторых, мы ведь называемся отделом оригинальных жанров, подчеркиваю — жанров, а не номеров. И в эстрадном концерте (а мы выступаем только в эстрадных концертах), среди типично эстрадных номеров жанры нашего отдела выглядят оригинальными.

Другое дело, что если уж носишь такое название, то нужно стремиться создавать только оригинальное, а не копировать рабски чужие достижения, не размножать однотипные номера.

Сколько сейчас номеров «гимнастка на канате»? Только у нас на эстраде — три. А воздушный номер с кольцом, который принесла на эстраду Л. Писаренкова? Кроме нее еще два. А трюк баланс сабли на кинжале? Тоже не единичен. Когда-то Р. Калачева придумала и исполнила трюк флик-фляк в шпагат (пользуюсь цирковой терминологией). И тут же большинство акробаток включили его в свои номера. Конечно, это ремесленничество. Причина его в творческой инертности, в желании блеснуть, не затрачивая больших усилий. И, как правило, перенимают номера и трюки, не очень сложные для исполнения; почему-то никто не копирует, к примеру, трюк братьев Б. и В. Ворониных — «стойка на стойке».

Копировщики часто заявляют: «Я хороший мастер-исполнитель, а вот выдумать сам ничего не могу, разве в этом я виноват? Вон в театре есть автор, режиссер, художник—артист только исполнитель, и никто не ставит ему этого в вину».

Все это не что иное, как попытка оправдать творческую инертность. Ведь и эстрада старается предоставить исполнителям и режиссера и художника. Но режиссер способен направить и организовать творческие устремления артиста, правильно скомпоновать трюки в его номере, предостеречь от дурного вкуса, от дилетантизма. Конечно, было бы хорошо, если бы режиссер придумывал новые трюки или реквизит для них, однако таких режиссеров не только на эстраде, но и в цирке пока еще очень мало. Подавляющее большинство трюков придумывают сами артисты. Так было, так есть и, вероятно, так будет. Тут, как говорится, «спасение утопающих — депо рук самих утопающих».

В опубликованной недавно статье «Рождение неповторимости» («Советская эстрада и цирк», 1973, N2 10) режиссер С. Каштелян ратует за то, чтобы на помощь артистам оригинальных жанров пришел драматург. И это можно только приветствовать.

Но я думаю, что артист, болея за свой номер, думая о его улучшении, постоянно находясь в творческом напряжении, в первую очередь сам должен думать над тем, как сделать свой номер оригинальным. Скопировать, конечно, легче и быстрее, но надо ли? Получит ли зритель удовольствие, увидев еще один «тиражный» номер?

Значит, спросят меня, заимствовать ничего нельзя? На мой взгляд, можно. Но делать это надо творчески. Заимствуя трюк, или реквизит, или сам принцип построения трюка, надо так усовершенствовать все это, так видоизменить и развить, чтобы трюк приобрел иное, лучшее качество. Приведу в пример известный трюк набрасывания бильярдных шаров на этажерку, стоящую на лбу под балансом. Ленинградский жонглер Э. Шатов забрасывает мячи в пластмассовый стакан, все время увеличивая высоту, и получается совершенно новый трюк.

Легко ли придумывать новые трюки, оригинальные номера? Очень трудно. Бывает, артист бьется-бьется, а результата все нет и нет. Мне кажется, тут нужна товарищеская взаимопомощь. Коллектив у нас дружный, и мы должны ешв больше делиться друг с другом опытом, выдумкой. Придумал артист какой-нибудь интересный трюк, но сам его не использует — так пусть отдаст товарищу.

Мы должны строже относиться к фактам беззастенчивого копирования и одновременно поощрять творческую выдумку. Для этого у дирекции Москонцерта есть большие возможности: занимать на ведущих площадках, не ограничивать в количестве выступлений, повышать ставку, в первую очередь рекомендовать в интересные гастрольные поездки.

Есть у нас и другие нерешенные теоретические вопросы. Например, какая разница между спортом и искусством? Нередко вчерашний спортсмен становится артистом отдела оригинальных жанров. Но его выступление в концерте подчас ничем не отличается от выступления в спортивных соревнованиях. По анкете он артист, а на сцене остается спортсменом. Чем же отличается спортсмен от артиста? Тут придется вспомнить истину, которую высказывал К. С. Станиславский и многие до него и которая давно уже стала прописной, что искусство начинается с создания образа. Создание образа — вот что должно отличать артиста от спортсмена. Важно это и для оригинального номера. Скептики скажут: знаем, все номера должны быть сделаны в виде каких-нибудь сценок. Например, управдом поссорился с дворником — сценка, и тут есть где разгуляться акрсбатам-эксцентрикам.

Что ж, сценка тоже имеет право на существование. Однако я не сторонник сценок со сложным сюжетом, отвлекающим от технического мастерства исполнителя. Если уж делать сценку, то сюжет ее должен быть остроумным и лаконичным, подчеркивать мастерство артиста, как это мы видим, например, а номере эквилибристов на катушках Рыжовых.

Да к тому же управдом и дворник— не образы, а профессии. А образ— это характер человека, его наклонности, привычки, темперамент. Как говорится, сколько людей, столько и характеров. И не может быть двух одинаковых номеров даже в одном и том же жанре, если их исполнители создадут свои неповторимые образы.

Все мы помним, какой яркий образ создавал замечательный жонглер М. Мещеряков! Как он был легок, почти воздушен, какой у него был темперамент, какая подвижность. Казалось, он один заполнял собой всю сцену. Предметы, как живые, летали в его руках. У Мещерякова были и свои авторские трюки, но оригинальность его номера во многом зависела от манеры его рабо-
ты. Мещерякова можно было бы считать эталоном ловкого жонглера. Но это не значит, что все жонглеры должны быть похожими на Мещерякова.

А вот ленинградский жонглер А. Рапито выходил на сцену не спеша. Это был долговязый, худощавый флегматик. Его медлительность и бесстрастность резко контрастировали с той ловкостью, с которой он жонглировал шариками. И чем флегматичнее он был, тем поразительнее казалось его жонглирование.

Или был на эстраде иллюзионист Г. Дювлим. Работал он в необыкновенно быстром темпе. Едва успевал закончить один трюк, как тут же начинал другой. Его трюки но отличались большой загадочностью и, возможно, даже могли быть разгаданы зрителями, но смена трюков была такой ошеломляющей, что не давала, как говорится, опомниться, и номер производил впечатление и загадочности и ловкости.

В противоположность Дюалиму наши прославленные мастера А. Акопян, Д. Читашвили, А. Василевский работают спокойно, и это спокойствие создает впечатление огромной уверенности и непогрешимости исполнения своих трюков. Они не суетятся и потому выглядят еще более загадочными и ловкими.

Я привел примеры с исполнителями-одиночками. А когда в номере два партнера или больше, тут для создания образа необходимы точные взаимоотношения между ними. Они могут любить друг друга, ненавидеть, презирать или жалеть — как угодно, но только не имеют г.рава быть отключенными друг от друга. А как часто мы видим такую картину: партнер выполняет трюк, а
партнерша, хоть и делает ручкой жест в его сторону, но а глазах у нес пустота и равнодушие. Такая исключительность от партнера правомерна у спортсменов, где требуется лишь четкое техническое исполнение трюков, а в искусстве, в наших номерах, своеобразные взаимоотношения партнеров иногда бывают ценнее трюков. Акробаты из Прибалтики Ю. Друз и С. Оаткин, например, особо сложных трюков не исполняют, но точно найденные взаимоотношения между ними помогают им создавать яркие образы и делают номер оригинальным.

Создание нового своеобразного номера — это, конечно, предел мечтаний каждого артиста. Но если трудно создавать новые номера, можно добиться превосходных результатов, обновляя, улучшая свой уже существующий номер. Я уверен, улучшать свой номер можно всю жизнь, ограничений тут нет. Кажется, что может быть нового, скажем, у акробата-эквилибриста? Опять стол и трость на столе, и сбрасывание кубиков, и вращение на копфштейне. Но вот эквилибрист А. Бушуев создал образ веселого русского паренька с балалайкой— и номер обрел неповторимую индивидуальность.

Я хочу верить, что артисты оригинального жанра способны решать любые творческие задачи. И если все мы будем по-настоящему беспокоиться за свои номера, искать, творить и создавать, то придет время, когда отдел оригинальных жанров получит право называться отделом оригинальных номеров.


К. ЗАЙЦЕВ, лауреат Всероссийского конкурса артистов эстрады

оставить комментарий