Об уважении, лимите и других немаловажных вещях

Хотим предупредить наших уважаемых читателей, что вопросы, которые мы поднимем в нашей статье, далеко не новы. О них говорится на производственных и творческих совещаниях, на пар­тийных собраниях, эти вопросы вызывают дискуссии в ку­луарах эстрады и в антрактах концертов.

Но до сих пор они не решены, эти вопросы, и, как нам кажется, пора подвести некоторые итоги и сделать какие-то выводы для пользы нашего эстрадного искусства. Есть положения бесспорные, я о них мы, естественно, говорить не будем. Нелепо напоминать взрослым людям, деятелям одного из сложных и великолепных искусств наших, что на концерт нужно приходить в отглаженном костюме, в начищенных ботинках, в абсолютно трезвом состоянии, вести себя прилично в гостиницах и ресторанах. Это все бесспорно, хотя ох как часто еще встречается среди некоторых, с позволения сказать, артистов эстрады.

Но не для них эта статья.

Она для тех, кто хочет трепетно служить нашему ис­кусству (а не только служить в нем), она о том, что ме­шает нам всем отдаваться по-настоящему, всем сердцем, всей душой тем десяти-пятнадцати минутам, в течение которых мы занимаем внимание зрителей, вызываем у них смех или слезы, радость или светлую печаль, заставляем восторгаться героическими делами нашего народа, осуж­дать тех, кто путается у нас под ногами, мешает нам жить, трудиться  и  радоваться. Начальная глава нашей статьи носит на первый взгляд   странное  название:

ОГОНЬ, ВОДА И МЕДНЫЕ ТРУБЫ

О человеке, которому многое пришлось изведать в жиз­ни, пройти через большие испытания, говорят, что он «про­шел огонь, воду и медные трубы». К нам, артистам эстрады, это имеет непосредственное отношение: нам приходилось выдерживать огонь жестокой, часто несправедливой крити­ки в наш адрес, пламень наших творческих замыслов и исканий, словно холодной водой обдавали суждения многочисленных, но не всегда разбирающихся в нашем искусстве критиков, так что огонь и вода — все это более или   менее  понятно. А вот что такое медные трубы? При чем тут они? Дело в том, что эти самые трубы имеют непосредственное отношение к славе. В свое время о той или иной победе сообщалось трубными звуками. И если человек прошел медные трубы, то есть восхваление его таланта, то это значит, что он выдержал испытание славой, а попросту говоря, не задрал нос, не загордился, не зазнался, оста­ваясь тем же простым, честным работягой — тружеником, каким был до этих трубных в его честь звуков.

Ну, с «огнем» и «водой» мы как-то справляемся. Не всегда легко, но справляемся. А вот с «медными трубами» часто обстоит значительно сложнее. Нет, мы не против сла­вы, даже более того — мы за славу. Ибо это очень прият­но — слава и очень почетно — слава. Но слава — понятие составное. К славе ведут талант, который, как сказал Шолом  Алейхем, «что деньги: есть — есть, а нет — нет», и, конечно, труд, каждодневный, большой, напряженный труд. И, может быть, без такого труда и сам талант вянет, как цветок без живительной влаги. Когда у Аркадия Райкина спросили в вечер первого спектакля новой его постановки, что он будет делать завтра, артист ответил: «Репетиро­вать». Репетировать и все. Хотя после премьеры можно отдохнуть недельки две-три, а то и год, как делают неко­торые наши соратники по искусству. А он будет репетиро­вать! Так же работают Миров, Новицкий, Тимошенко, Березин, Миронова,  Менакер. А какую поистине титаническую работу проводит Клав­дия Шульженко, делая из каждой написанной для нее пес­ни изящную, филигранной работы новеллу! Нас могут упрекнуть, что мы говорим только об арти­стах старшего поколения, работаем, так сказать, без про­маха, опираясь на уже завоеванную этими мастерами славу.

Но это неверно. Мы можем привести фамилии и моло­дых, тех, кто доставляет нам радость своей каждодневной работой и ее достойными результатами. Таковы молодые сатирики Лнфшиц и Левенбук, кукольники Наталья Сте­панова и Игорь Дивов и, конечно (да простят они нас за это определение), певицы «среднего» поколения — Людми­ла Зыкина, Нина Дорда, Капитолина Лазаренко. Мы могли бы продолжить этот список и дальше, но он займет слиш­ком большое место в нашей статье. Но… И это самое «но» обязательно последует после приведенных нами фамилий молодых. Надо сказать, что им легче! Много легче, чем артистам старшего поколения: лег­че добиться славы, но, правда, значительно труднее не со­гнуться  под  ее  бременем. Раньше любовь зрителей завоевывалась годами, а сейчас достаточно два раза выступить удачно в субботней передаче «На голубой огонек» — и ты сразу становишься известным десяткам миллионов зрителей. На следующий день тебя уже узнают на улицах, пропускают без очереди в такси, сопровождают улыбками, а особенно темперамент­ные зрители даже лично свидетельствуют тебе свое почте­ние и свою любовь. Пусть даже молодой артист и талантлив. Очень талант­лив. Но как часто ему начинает казаться, что все им уже сделано, что он достиг творческих высот и уже закончен­ный мастер своего дела. Это далеко не так. А если это и так, то, по нашему мнению, очень страшно. Показательна судьба ленинградского ансамбля «Друж­ба», которая ярко демонстрирует, во что может превра­титься настоящее творческое дело, если люди, творящие это дело, лишены подлинного чувства актерского долга, увлекаются неожиданно свалившимися на них успехами, теряют ощущение реальности. Что же произошло с коллек­тивом? Его пригласили в Москву для участия в программе «Эстрада без парада». Но в ансамбле произошли какие-то трения, и молодые люди, покинув свою солистку, улетели домой, в Ленинград, тем самым доставив под угрозу вы­пуск премьеры. Ошеломленные своей популярностью, моло­дые актеры не в состоянии были правильно понять, «пере­варить»  ее.

Есть еще одно, часто катастрофическое для артиста, средство популяризации. Мы имеем в виду кино. Мы твердо уверены, что работа в кино не имеет ничего общего с ра­ботой на эстраде. Это прекрасно понимают умные кино­артисты, и если есть у них призвание, то они готовят спе­циальные номера для выступления на эстраде, достойно себя на ней представляют. Достаточно привести фамилии артиста Малого театра Ивана Любезнова, который точно понимает специфику и театра, и эстрады, и кино, или на­шего старого эксцентричного друга Сергея Мартинсона. Но есть и такие, которые, ошарашенные своей кинославой, беззастенчиво лезут в эстрадные концерты, радуя зрителей набором пошлых анекдотов на тему «Как я снимался в кино», вынося на позор и осмеяние свой великий труд в киноискусстве, или, пользуясь услугами беспринципных дельцов от искусства, гарцуют на лошадях, или несутся в автомобилях по стадионам, демонстрируя себя, так ска­зать,  «живьем». Настоящий артист в любом жанре искусства, завоевав­ший славу, должен удерживать ее законными приемами, то есть, как мы уже говорили, путем большого и повсе­дневного труда. А артист, который не выдержал испытания «медными трубами»... Вот об этом мы будем говорить в следующей нашей главе, которая называется:

О КАКОМ ВОЛНЕНИИ МОЖЕТ ИДТИ РЕЧЬ?

Трудное, очень трудное наше искусство. Сколько волне­ний доставляет подготовка новой программы, того или иного номера, сколько волнений испытываешь перед каж­дым выходом на эстраду, и, к сожалению, никто не прове­рил еще, как повышается давление крови во время выступ­ления. А оно, давление, не может не повышаться, ибо, выступая, всегда чувствуешь великую ответственность перед зрителем и — мы не боимся громких фраз — перед народом.

...Молодой артист (а иногда и немолодой), блеснув перед телеобъективом или выступив несколько раз по радио, отправляется в гастрольную поездку. И вот он из нее  возвращается.

— Ну  как  работалось?
—Чудесно, — отвечает он. — За месяц я сделал сорок концертов.
— Вы  выступили  в  сорока  концертах?
— Нет, я сделал сорок самостоятельных концертов. Чудовищно, не правда ли? Но так часто бывает.

О каком, к черту, волнении можно здесь говорить и ка­кое это «служение музам»? Забыто основное призвание художника — «глаголом жечь сердца людей». А как же ты будешь «жечь», когда глаголы тут уже какие-то дру­гие — «успеть», «отхватить», «заработать». Артист — не механизм, не машина для штамповки кон­цертов и выступлений. Мы ни в коей мере не против соб­ственных сольных концертов. Мы за них. Но каждый так называемый «творческий вечер» должен быть праздником для самого артиста и для его зрителей. Как хочется, чтобы это поняли сами молодые артисты, чтобы это им объясни­ли их старшие товарищи или просто те люди, которых они уважают. Уважают? Вот следующая глава наша и назы­вается

УВАЖЕНИЕ

Уважать нужно не только себя. Кажется, это ясно. И не об обычном уважении пойдет тут речь. Сорок концертов в месяц — это значит, что человек не уважает даже себя и, конечно, своих зрителей. Об уважении к зрителям мы бу­дем говорить ниже, а сейчас поговорим об уважении к тем, с кем приходится каждодневно встречаться — к сотова­рищам по искусству. Как часто слышишь от некоторых не в меру самоуверенных молодых артистов, что «Райкин вы­дохся», «Миров и Новицкий устарели», «Тимошенко н Березин надоели», «Клавдия Шульженко — певица не нашего времени» и прочие безапелляционные высказывания в адрес того или иного мастера эстрады.Самое страшное, когда неуважение выносится на сце­ну, и грешат этим, как ни странно, более всего конферансье самых разных возрастов. Мы говорим, «как это ни стран­но», так как именно люди этой ответственной профессии должны достойно представлять своих коллег зрителям. А это далеко не всегда бывает. Как часто конферансье не в меру долго занимают внимание публики своей особой, вставляя к месту и не к месту длинные монологи, поют куплеты перед куплетистами, читают фельетоны перед фельетонистами и меньше всего занимаются тем делом, к которому призваны, — то есть менее всего «ведут» кон­церт, менее всего объединяют в единое целое отдельные его номера. Хорошо еще, если конферансье мирно сосуществует с концертом. А ведь часто бывает так, что концерт идет сам по себе, а конферансье работает сам по себе, подчи­няя отдельные номера своему неуемному таланту. Хорошо еще,   если   есть   талант.

Неуважение к своим коллегам сказывается еще и в не­которой бесцеремонности, с которой артисты «заимствуют» друг у друга репертуар. Бывает так, что тот или иной артист, который вместе со своим автором написал произ­ведение, приехав на концерт, обнаруживает, что все то, над чем он бился, что придумывал и изобретал, выска­зано уже его коллегой, который является просто тунеядцем от искусства. А на последнем конкурсе артистов эстрады один из наших популярных конферансье — Олег Милявский, написавший фельетон для своего коллеги, который тоже участвовал в конкурсе, прочитал этот фельетон перед вы­ступлением своего «соперника по искусству», тем самым абсолютно его обезоружив. Чем, как не отсутствием уваже­ния,  можно это  объяснить? Последняя глава наша касается вопроса об уважении к зрителям  и  носит  название

ЧТО ЕСТЬ ГЛАВНОЕ ЗРЕЛИЩЕ?

Что есть главное зрелище в том или ином концерте или эстрадном представлении? В разных концертах оно разное, это  самое «главное зрелище». Это может быть просто дивертисментный концерт — отдельные номера, объединенные конферансом в единое целое. Другой концерт — это концерт с так называемой «красной строкой», то есть в нем выступает артист, который представляет больший интерес, чем все остальные уча­ствующие в концерте. Бывают концерты, где такой артист может занимать целое отделение, а иногда есть и концер­ты,  где   артист  занимает  весь  вечер. Право на «красную строку» — «отделение» или «соль­ный концерт» — всегда определяет эстрадное и министер­ское начальство и далеко не всегда зритель. А он, зритель, являясь основным потребителем вынесенной на эстраду продукции, не всегда доволен, когда его «перекармливают» выступлением того или иного артиста по причинам, к искус­ству отношения не имеющим. Над этим следует призаду­маться, и призадуматься крепко, ибо на нашей эстраде появилось некоторое количество карликовых мироновых и менакеров, райкиных, тимошенко и березиных, утвержден­ных в этом высоком звании начальством и не всегда утвержденных   зрителем. Лимит за внимание зрителей тех артистов, о которых мы говорили, очень и очень велик. И лучше, когда арти­сты устанавливают себе лимит в сторону, так сказать, его уменьшения.

Лимит на внимание — великое дело. По этому поводу позвольте задать вам один на первый взгляд нелепый во­прос. Может ли дирижер симфонического оркестра высту­пать без оркестра? Мы предупредили, что вопрос нелепый. И ответ на него может быть, конечно, один: «Нет, не мо­жет». А вот некоторые конферансье это делают, по стране со своими сольными концертами разъезжают, и, как ни странно, ни у кого, кроме зрителей, это сомнения не вы­зывает. Мы не помним, чтобы такой талантище, как Влади­мир Хенкин, устраивал свои сольные концерты, хотя имел на это значительно больше права, чем любой из нас, греш­ных. Не устраивал своих творческих вечеров и Николай Павлович Смирнов-Сокольский, хотя мог бы на скорую руку объединить четыре-пять своих фельетонов и читать ничтоже сумняшеся. Просто, должно быть, они уважали зрителей. Уважение к зрителям! Три концерта в день — это не­уважение к зрителям. Если ты не волнуешься сам и перед концертом и во время него, если тебя не волнует то, о чем ты поешь, рассказываешь, то, что ты делаешь, будь ты музыкантом, жонглером или акробатом, — ты обманул тех, кто пришел любоваться тобой, радоваться вместе с тобой.

Если ты, увлеченный своим искусством, переоценивая его, мешаешь выступлению других не менее талантливых (а мо­жет быть, и более талантливых), чем ты, артистов, то это опять-таки значит, что ты обманул зрителей и что они не получили от твоих товарищей того, что они хотели и долж­ны были получить. Если ты отделяешь себя от зрительного зала не только просцениумом, но и неуважением к тем, кто пришел на твой концерт, и, лениво покачивая микро­фон, «с высоты своего величия» высокомерно поучаешь зри­телей, то, честное слово, не этого они от тебя хотят. Учить — да, но не поучать. Ведь в зрительном зале, чего греха таить, сидят часто люди, которые во многом тебя умнее,  и  это  никогда   не  следует  забывать. И, должно быть, нужно думать еще и о своем поведе­нии вне концерта. Ведь сосед в трамвае, официант в ре­сторане, уборщица в гостинице, железнодорожник на вок­зале — это твои потенциальные зрители. А они хотят видеть тебя не только большим артистом на сцене, но и настоя­щим   человеком   в   жизни.

Еще одно маленькое, последнее замечание. Это — о пра­ве на первые площадки. Они существуют, эти первые площадки: эстрады «Эрмитажа», Ленинградского сада от­дыха, Московский и Ленинградский театры эстрады. Право на выступление здесь следует завоевать. Это не значит, что на другие концерты в других помещениях приходят зрители рангом ниже. Но эстрады, о которых мы упоми­нали, выступления на них должны быть путевкой в жизнь, путевкой   в   большое   искусство. Нам всегда следует помнить, что все мы рыцари Пре­красной Дамы, и эту Прекрасную Даму зовут — Эстрада. Ей нужно служить верно и честно, каждую-минуту, каж­дый день, каждый час своей жизни. Нужно любить искусство в себе, а не только себя в искусстве. Это сказал Ста­ниславский. Правда, он сказал это об искусстве театра. Но и к нашему искусству это имеет непосредственное отно­шение.


Л. УТЕСОВ,  Ф. ЛИПСКЕРОВ

Журнал Советский цирк. Апрель 1964 г.

оставить комментарий