Обида. Рассказ мула

Я — мул. Только прошу не пу­тать меня с ослом. Правда, про нас говорят, что мы оди­наково упрямы, но это абсо­лютно неверно.  

Ослы, те действи­тельно упрямы и глупы, а мы, му­лы, просто-напросто принципиальны. Но это к слову. Для справки. Я уже давно работаю в цирке. Мои родители тоже состарились на манеже... Так что цирк у нас в кро­ви. Не знаю, как другие артисты, но меня очень волнует каждое пред­ставление, и запах опилок, и свет, и музыка, и, не удивляйтесь, аплоди­сменты. Да, аплодисменты. Можете считать меня тщеславным...

Когда зрители хлопают, мне лич­но хочется петь. Не пою я только по­тому, что ошибочно считается, будто мулы не поют вовсе. А мне не хо­телось бы подводить ученых, изу­чающих нашего брата. Считается также, что мы не пони­маем человеческого языка. Неверно. Я, например, выбегаю на манеж каждый раз только после того, как инспектор манежа объявляет:

— Сейчас желающие из публики могут попробовать прокатиться на неоседланном муле. Охотников про­сим на манеж!

Вот тут только и выбегаю я. Открою вам тайну: «охотники» ни­какие не зрители, а артисты. Их у нас называют «подсадкой». Но это секрет... Когда «охотники» выходят на ма­неж, все зрители начинают смеяться. Они наивно думают, что это дейст­вительно отчаянные люди, которые решили прокатиться на диком муле, да еще с характером. А уж я ста­раюсь — показываю вовсю свое искусство. Мы долго репетировали эту сценку, добивались, чтобы все было слаженно, точно, отработано. Моя мама (кстати, чистокровная ло­шадь) рассказывала мне, что когда-то мой дедушка тоже выступал с этим номером,

Я, естественно, делаю вид, что очень сержусь, что я свирепый и ни за что не хочу, чтобы мне садились на спину. Я брыкаюсь, подпрыгиваю и ловко сбрасываю на опилки тех, кто все-таки забирается на меня. Они так смешно падают! Даже специаль­но кувыркаются, чтобы было по­смешнее. Зрителям это очень нравится, осо­бенно ребятишкам. Я любезно рас­кланиваюсь, когда они хлопают, а им кажется, что я просто трясу го­ловой... По правде, я бы с удовольствием покатал их на себе в свободное вре­мя, но никто никогда не просил ме­ня об этом. По всей вероятности, они стесняются обратиться ко мне, ар­тисту, с такой просьбой.

Труднее всего в нашем номере так аккуратно сбрасывать моих кол­лег, чтоб они больно не ударились. Особенно стараюсь не задеть их своим копытом — оно у меня твер­дое и острое. Доверчивые зрители верят, буд­то на манеже и в самом деле не ар­тисты, а настоящие добровольцы из публики. Иногда некоторые из них сами хотят вылезти на арену и покатать­ся на мне. В таких случаях смельчака стараются не пускать на манеж, от­говаривают билетеры, незаметно от­талкивают мои друзья-артисты. А вчера все-таки вышла неприят­ность:  на меня полез пьяный... Но я все по порядку. Инспектор манежа объявил мой номер, заиграл оркестр, и я, как обычно, выбежал на освещенную арену. Естественно — аплодисменты, я раскланиваюсь, и из амфитеатра выбегают переодетые артисты.

Я подбрасываю одного, другого... Каскад. Сальто-мортале. Еще каскад. Зрители хохочут, ребятишки весело кричат... И вдруг на арене... пьяный. Он сидел в первом ряду, и никто не ус­пел его задержать. Я слышал, что у них, у пьяниц, принято говорить вме­сто «выпить» — «сгадать». Так вот, думаю, что доброволец-наездник «сгадал» даже не «на троих», а «на двоих» — он еле-еле держался на ногах. Я очень не люблю ослов, а этот был еще хуже этих неумных животных. Он еще что-то выкрикивал из правил уличного движения и не­лепо размахивал руками.

— Вперед! — кричал он и шел боком. — Знай наших! Держись пра­вой стороны! Я ему покажу, где ра­ки зимуют!

Но где зимуют раки, он мне не показал, а когда дотянулся до моей шеи, на меня так сильно пахнуло во­дочным перегаром, что я с непри­вычки   даже закачался. И вот тут Любитель «на двоих» нахально взобрался ко мне на спи­ну. Передо мной возник вопрос, как быть? Больше всего мне стало жаль его жену. Она тоже сидела в пер­вом ряду и теперь очень пережива­ла за своего пьяного глупого мужа. Тогда я аккуратно дотащил его до жены и тут мягко скинул на опилки у барьера. Я наивно думал, что все на этом и кончится. Но как я ошибся!

Нас, мулов, иногда путают с ос­лами. Это несправедливо! С ослами можно спутать только пьяных. Закри­чав «с детьми вне очереди!», он сно­ва полез на меня. Я набрался терпения, снова до­нес его до места и мягко скинул пе­ред женой на опилки. Но он, как упрямый осел, бро­сился ко мне в третий раз. И вот тут мое терпение лопну­ло — я не только сбросил его с се­бя, я еще легонько наподдал копы­том по мягкому месту. Я ударил че­ловека первый раз в жизни. Честное слово!

...Когда представление уже окон­чилось и зрители расходились, я сам слышал, как пьяный громко удивлял­ся и все приставал к жене:

— Это ты его научила! Да?

А потом он ругал меня и грозил кому-то пожаловаться. Кому? Ведь он сам чуть не испортил такой веселый спектакль. ...Теперь кроме ослов я еще очень не люблю пьяных. Они гру­бые, глупые и совершенно не по­нимают циркового искусства.
 

Я. СЕГЕЛЬ

Журнал Советский цирк. Январь 1966 г.:  

оставить комментарий