|
|
Сквозь огонь и годы
В жизни каждого артиста цирка есть день, который запоминается навсегда, — день дебюта. У клоуна Михаила Ивановича Шуйдина первое выступление состоялось не в цирке, а на вечере красноармейской самодеятельности. И, может быть, поэтому о своем необычном дебюте он вспоминает всегда с особенной теплотой.
Весна 1943 года. Под городом Шахты находится на переформировании гвардейская танковая бригада. В один из вечеров танкисты устраивают в старом колхозном сарае концерт. Лейтенант Шуйдин только что прибыл из училища, и его еще не знают в части. Когда объявили, что он прочтет рассказ Чехова «Смерть чиновника», в «зрительном зале» раздается несколько хлопков. Но вот Шуйдин начинает рассказывать историю о мелком чиновнике, случайно чихнувшем в театре на лысину генерала, и тотчас, же по сараю прокатывается смех. Бойцы внимательно следят за каждым, словом стоящего на помосте приземистого офицера с новыми погонами. Им начинает представляться, что они видят перед собой надменного старика генерала, а перед ним — согнутую в три погибели фигуру хилого подобострастного чиновника.
То и дело вспыхивает смех, и Шуйдину кажется, что это от хохота, а не от проникшего сквозь щели в стенах ветра в фонаре «летучая мышь» танцует, колеблется язычок племени.
Потом он читает рассказ М. Зощенко «Кинодрама», и снова от души смеются все слушатели.
По окончании выступления Шуйдину не вручили букета цветов, как это принято делать после дебюта. Однако ему все же преподнесли памятный подарок, которого он совсем не ожидал. На следующее утро Шуйдина вызвали в штаб и сказали, что командир бригады полковник Асланов приказал ему принять прибывший с завода новый танк Т-34. Все младшие офицеры в батальоне были удивлены этим решением комбрига.
—Везет же артисту, — не без иронии говорили они между собой.
В штабе тоже недоумевали: обычно новые танки в первую очередь давали уже побывавшим в боях офицерам, а тут — доверили вчерашнему курсанту.
—Не удивляйтесь. Шуйдин парень, как видно, толковый: не подведет в бою. Я верю в него, — сказал полковник, прочтя недоумение в глазах начальника штаба.
Комбриг не ошибся в Шуйдине. Молодой командир танка оправдал его доверие в первом же бою.
На Белгородском направлении, куда была спешно переброшена бригада, Шуйдин вместе со своим командиром взвода В. Гичко получил боевое задание: пройти линию фронта и уничтожить командный пункт фашистов. Пробравшись балками в лесок, где находился штаб противника, советские танкисты неожиданно напали на врага. Захватив ценные оперативные документы, они благополучно вернулись к себе в часть.
—Вот ты, оказывается, какой! — приветливо встретил Шуйдина командир бригады. — Оказывается не только смехом умеешь владеть, но и танком. Расскажи о себе, а то я о тебе ничего не знаю.
И Шуйдин рассказал о том, что у него, сына рабочего, рано появилось пристрастие к искусству. Еще мальчиком он участвовал в драматическом и акробатическом кружках при клубе им. Лепсе в Подольске. Все кружковцы уже видели его студентом театрального училища. У Миши Шуйдина неожиданно умер отец, и, чтобы помочь семье, он вынужден был пойти учиться в ФЗУ. Окончив училище, он стал слесарем-лекальщиком. Однако искусство по-прежнему манило к себе молодого рабочего. Ом стал увлекаться цирком. Шуйдину хотелось быть клоуном, чтобы приносить людям радость. Ведь человеку, испытывающему радость (это он знал по себе), всегда легче жить и работать.
Весной 1941 года его мечта стала сбываться: он был принят в цирковое училище. Вскоре началась война. Шуйдину пришлось пробыть в училище только до ноября месяца. Враг был уже у порога столицы, и директор ГУЦИ Ю. А. Дмитриев каждый день прощался с уходившими в армию и на заводы студентами. Ушел на завод и Шуйдин. Проработал, однако, он там недолго. «Сейчас важнее быть на фронте», — решил Шуйдин и поступил добровольцем в армию. Его направили в танковое училище.
—Да ты, вижу, философ, — сказал полковник, выслушав Шуйдина. — Хорошо ты сказал: приносить людям радость. Ведь мы с тобой тоже воюем за радость и счастье советских людей. Не унывай, что, мечтая быть артистом, стал танкистом. Может, из тебя неплохой боевой офицер получится. Представляю тебя к ордену Красной Звезды,
Воевать научился Шуйдин отлично. Великолепное чувство ориентировки в боевой обстановке, умение выжать все до предела из своей машины и поразить одним-двумя снарядами цель, азарт молодости всегда помогали ему успешно выполнять боевые задания. Это сблизило Шуйдина с командиром бригады, ставшим его старшим другом. Точно чуткий отец, заботящийся о воспитании своего сына и знающий, что только в трудностях закаляется человек, полковник всегда посылал Шуйдина на самые ответственные и опасные задания. Такие поручения Асланова, бесстрашного командира, ходившего в атаку на юрком «виллисе» вместе со своими танками, считались в бригаде выражением его особого расположения к подчиненному.
Нередко Шуйдин говорил комбригу:
—Неудобно как-то, Ази Агадович, получается. Офицеры на меня обижаются. Говорят, все Шуйдина, да Шуйдина посылают.
—Езжай на задание. Я верю в тебя, — в таких случаях отвечал Асланов и шутливо грозил ему пальцем: — Смотри, не очень-то зазнавайся.
И Шуйдин, гордый таким доверием, одним из первых врывался в освобождаемые города и деревни, принимая на себя огонь противотанковой артиллерии противника, вел разведку боем во вражеской обороне, уходил глубоко в тыл к фашистам. Однажды, прорвавшись к станции Молодечно, Шуйдин увидел два готовых к отправлению эшелона противника. Разворотив танком рельсы и подбив снарядом паровоз, Шуйдин не дал возможности фашистам эвакуировать железнодорожные составы с военным имуществом.
В боях на Украине у него сгорело два танка, но он продолжал воевать. И даже ранение в ногу не надолго вывело его из строя. Пробыв две недели в медсанбате, он снова был среди своих боевых друзей.
Летом 1944 года, когда начались бои за освобождение Белоруссии, Шуйдин уже был командиром танкового взвода.
—Растешь, парень. Глядишь, так скоро меня догонишь, — шутил Асланов, ставший к этому времени генералом.
Шуйдин все же не собирался быть кадровым военным. Ему по-прежнему не давала покоя мечта о цирке. В редкие свободные часы, когда их часть выходила из боя и находилась на отдыхе, он показывал своим товарищам, как надо делать флик-фляки и стоять на руках.
А иногда, чтобы поднять настроение, Шуйдин рассказывал бойцам о цирке. Так было, например, под Сморгонью в короткие, но очень напряженные минуты ожидания боевого приказа. Сначала бойцы вспоминали довоенную жизнь, потом стали мечтать о будущем. И тогда один из танкистов предложил:
—А не плохо было бы нам всем встретиться в 6 часов вечера после войны.
Все одобрили это предложение, все, кроме Шуйдина.
—Я не согласен, — сказал он.
—Почему? — удивились танкисты.
—Рановато немного.
—Как рановато?! — спрашивали вконец обескураженные собеседники Шуйдина.
—Лучше в восемь часов вечера , — заявил лейтенант и тут же добавил. — Ведь в это время в цирке начинается представление. А вы знаете, как это бывает?
И Шуйдин начал рассказывать о цирке, о представлении, на котором должен впервые выступить.
Он, Шуйдин, стоит за занавесом форганга. В зале ждут его появления на манеже. Вот минута, которую он так долго ждал, ради которой перенес столько испытаний. Сейчас инспектор манежа распахнет занавес и скажет: «Шуйдин»...
—Шуйдин...
Нет, это сказал не инспектор. Гортанный голос командира бригады Шуйдин узнал сразу, несмотря на шум в наушниках шлемофона. И сразу забыт цирк, и он снова сидит в танке в ночном лесу под Сморгонью, слушает по рации приказ командира.
Генерал приказал Шуйдину и младшему лейтенанту Данилову переправиться через реку Вилию на занятый фашистами берег и обеспечить охрану брода, по которому должна пройти на штурм Сморгони советская пехота.
—Удерживайте плацдарм во что бы то ни стало, — сказал в заключение комбриг. — Я надеюсь на вас.
Завыл нажатый механиком стартер, равномерно загудел мотор. Включается вторая скорость, и вот уже танк, подминая лесную поросль, ринулся вперед. Переправившись через брод, взвод Шуйдина вступил в бой с танками и автоматчиками врага.
И здесь, как это ни странно, Шуйдину очень пригодились его занятия в цирковом училище. Когда было выведено из строя три фашистских танка, почему-то перестал стрелять и отвечать на вызовы по рации танк Данилова. И тогда Шуйдин решается выйти из танка и добраться до находящейся в 200 метрах машины Данилова. Он пролез в нижний люк и, делая отчаянные кульбиты и каскады, под огнем противника благополучно добежал до танка Данилова. Оказывается, у младшего лейтенанта заклинило пушку. Шуйдин помог исправить орудие. Оба советских танка снова вступили в бой и более полутора суток удерживали переправу, пока не подошла отставшая пехота. За этот бой Шуйдин был награжден орденом Боевого Красного Знамени. Командование решило послать отважного танкиста в военную академию, но поехать в Москву не пришлось.
21 августа 1944 года командир танковой роты, старший лейтенант Шуйдин был тяжело ранен в бою разорвавшимся в башне снарядом. Ему обожгло лицо, руки и грудь. Шесть месяцев пролежал он в госпитале. После такого ранения нечего было думать о возвращении в строй или мечтать о цирке. В конце марта 1945 года он поехал в часть проведать своих боевых друзей. Там его ждало печальное известие. Незадолго до его приезда от шальной пули погиб его командир — Герой Советского Союза, гвардии генерал-майор А. А. Асланов. Не стало друга, который так нужен был Шуйдину сейчас.
Однополчане Шуйдина старались в его присутствии не говорить о будущем и были излишне предупредительны, угощали его наперебой военторговскими папиросами и трофейным шоколадом,
—А я все равно буду артистом, — сказал, уезжая из части, Шуйдин. — Встретимся в восемь часов вечера после войны.
* * *
Кончилась война. У ярко освещенных цирковых подъездов пестрели броские афиши. Но среди них не было имени Михаила Шуйдина. Еще несколько лет взмывали в синее майское небо ракеты в День Победы, пока на фасаде одного из цирков не появилась фамилия Шуйдина.
Как-то в Харьковском цирке в антракте к нему подошел подполковник, в котором Шуйдин, к своему удивлению, узнал комсорга бригады лейтенанта Мельникова.
—Иду, понимаешь, по городу и вижу — афиша «Популярные клоуны Ю. Никулин и М. Шуйдин», — сказал подполковник, после того как друзья обнялись. — Не тот ли, думаю, Шуйдин, что рассказы читал и в самое пекло всегда лез? Зашел в цирк. Увидел, как ты Юрия Никулина насосом накачиваешь, и решил: да это наш Мишка — танкист!
Ну, рассказывай, о себе.
—Учился в училище, много работал.
Так лаконично сказал Шуйдин о трудном периоде своей жизни. Другой бы на его месте непременно рассказал, какое скверное было настроение, когда он вернулся в училище. Не работала рука, все лицо обезображено ожогами. Товарищи, с которыми он начинал учиться в 1941 году, теперь покидали училище, а он вынужден был все начинать скачала.
Он усиленно разрабатывал больную руку и меньше чем через полгода уже мог работать на турнике. Случались моменты, когда настроение было особенно скверным. Тогда он вспоминал бои, через которые он пронес мечту о цирке, вспоминал фронтовых друзей и свое приглашение встретиться с ними на представлении и шел репетировать на манеж.
В 1947 году Шуйдин поступил клоуном в колхозный филиал при Калининском цирке. Потом около двух лет занимался в студии клоунов под руководством известного мастера смеха Карандаша. Здесь он встретился со своим будущим партнером и другом, тоже фронтовиком Юрием Никулиным.
С 1949 года Юрий Никулин и Михаил Шуйдин начали работать вместе...
Однополчане вспомнили своих фронтовых товарищей, генерала Асланова, которому так и не пришлось увидеть Шуйдина на манеже.
И не заметили, как прозвенел третий звонок. Из зрительного зала донесся гул публики, ждущей появления артистов.
—Михаил Иванович, ваш выход, — напомнил инспектор манежа.
—Миша, пошли, — бросил на ходу, направляясь к форгангу, Юрий Никулин.
—Извини, подполковник. Мне пора занимать, так сказать, боевые позиции, — сказал Шуйдин.
Подполковник приветливо махнул рукой и произнес давно знакомую и много говорящую Шуйдину фразу:
—Иди, Миша. Я верю в тебя.
Е. МАРКОВ
.jpg)
Журнал ”Советский цирк” февраль 1962г
|
|
|
Подписаться на
рассылку сайта: |
|
|
|
|
RSS 
