Он учит вглядываться в характер

На советской эстраде трудно найти такого чтеца, в репертуаре которого никогда не было бы горьковских рассказов. У нас есть интересные интерпретаторы творчества писателя: Дм. Журавлев, О. Беюл, Н. Ефрон, Э. Каминка и другие. И все же значение М. Горького для чтецкого мастерства шире и значительней, чем просто исполнение его произведений.

Для меня самого оказалась очень важна горьковская вера в доброту человека. Может быть, поэтому я люблю читать «Однажды осенью» — небольшой рассказ, герой которого, моло­дой человек, мечтавший о реорганизации социального строя, о политических переворотах, начитавшийся разных дьявольски мудрых книг, оказывается слабее простой девчонки, продаж­ной, несчастной, избитой, загнанной. Она сильнее своей искрен­ней добротой к людям. И сегодня этот рассказ представляется мне просто необходимым, чтобы не терять представления о подлинно человече­ских ценностях.

Впрочем, горьковская человечность не только в этой идее. Посмотрите, какое богатство характеров в «Жизни Клима Самгина»! Признаюсь, эту книгу я люблю особенно: целая эпопея жизни, со всей ее неожиданностью и закономерностью; лаконич­ность, емкость и, главное, характеры раскрываются не в сюже­те, где внимание чаще всего переключено с человека на обстоя­тельства, а в своем внутреннем бытие — в способе мышления, в самом качестве его. Ведь это очень важно, как человек мыс­лит. Мне кажется, что М. Горький — один из самых необходи­мейших для актера и чтеца писателей, даже если актер не ис­полняет самих произведений. Я уже не говорю о том богатстве разговорных интонаций, которыми так насыщены произведения М. Горького и которые так выигрышны для чтеца. Вот почему мне непонятно, отчего мы порой топчемся на пятачке привыч­ных хрестоматийных вещей, почему на эстраде так мало читают позднего Горького, его великолепные, гневно-иронические «Рус­ские сказки», философского «Клима Самгина», блестящие лите­ратурные портреты... Конечно, революционная романтика Буре­вестника и Данко необходима, но ведь творчество Горького гораздо шире и серьезней. Это огромное богатство, неисчер­паемый источник познания жизни. Это писатель, который посто­янно приманивает меня, который заставляет обращаться к нему вновь и вновь. С ним надо побыть наедине. Важно не столько исполнять его, сколько просто читать и читать самому. Он учит вглядываться в характер. Мне кажется, что по своему взгляду на жизнь М. Горький ближе чтецу, чем актеру, который, пере­воплощаясь, умирает в созданном образе. К слову сказать, именно М. Горький дал наиболее точное определение, чем от­личается искусство чтеца от искусства актера. Описывая испол­нительскую манеру знаменитой сказительницы О. Федосовой, Алексей Максимович устами одного из своих персонажей под­черкнул: «Заметьте: она — не актриса, не играет людей, а людьми играет».

М. Горький, как и чтец, всегда смотрит на своего героя не­сколько со стороны. Вот почему в его произведениях, особенно в литературных портретах и воспоминаниях, столько собственно авторских рассуждений: ему важно не только показать, изобра­зить героя, но еще и самому поразмышлять над ним и читателей пригласить к этому раздумью. Вот почему он так публицистичен во всем. Ему всегда свойственна и ирония — черта, которая мне кажется особенно важной, потому что немного иронии — это всегда хорошее средство для того, чтобы человек не потерял критического отношения и к себе и к окружающему. Я не представляю себе интеллигентного человека, не обладающего чувством доброй иронии.

В моей жизни М. Горький сыграл роль очень важную и су­щественную: он будил во мне мысли, которые потом воплоща­лись в работах, построенных на материале самых различных авторов. Так, например, программа «Владыка мира», которую мы в свое время подготовили вместе с Петром Ярославцевым, все­цело отталкивалась от горьковского начала, горьковской мысли. В одном из очерков «По Союзу Советов», рассказывая о Днепро-стрсе, М. Горький вспомнил, как в 1917 году во время одного из стихийных уличных митингов бородатый солдат, возражая господину в шляпе, убежденно сказал:

« — Землю мы обязательно в свои руки возьмем, обязатель­но! И все на ней перестроим...
— Круглая будет, как арбуз, — насмешливо  вставил  другой господин в кепке.
— Будет! — утвердил солдат.
— Горы-то сроете?
— А что? Помешают, и горы сроем.
— Реки-то вспять потекут?
— И потекут, куда укажем. Что смеешься,   барин? — Солдат схватил его за плечо, встряхнул и сказал в лицо ему:
— Дай срок, образумится народ, он тебе, дураку, такое по­ кажет, что в пояс поклонишься».

М. Горький заканчивал эту сцену словами: «Мне... очень дорог и важен этот солдат, в котором проснулся человек — творец но­вой жизни, новой истории».

И сейчас, пятьдесят лет спустя, эти горьковские записи звучат так пророчески, что говорить и добавлять что-то к ним нет ни­какой необходимости.
 

НАТАН ЭФРОС

Журнал Советский цирк. Март 1968 г. 

оставить комментарий