Оригинальный жанр на эстраде

В эстрадных конкурсах последних лет прослеживается любопытная закономерность. В каждом из них (буквально в каждом — от всесоюзных и всероссийских до недавнего Московского) лауреатские дипломы первой степени обязательно присуждались исполнителям, выступающим в оригинальном жанре.

Бывало, что жюри не считало возможным отметить высшей наградой конферансье или не присуждало ее танцорам, с артистами оригинального жанра, насколько мне помнится, такого не случалось. Случалось другое: исполнителей, достойных, по мнению членов жюри, первой или, на худой конец, второй премии, оказывалось здесь зачастую больше, чем самих премий.

Не будем касаться организационных и творческих причин, по которым оригинальный жанр нередко «забивает» на конкурсах другие жанры, — это тема особого разговора. Здесь же хочется поразмышлять о том, что характерно сегодня для лучших номеров оригинального и эстрадно-циркового жанра. И что помогает артистам создавать такие номера.

...Вспоминается «разогретый», аплодирующий зал, который никак не хочет отпускать со сцены жонглера Анатолия Резниченко. Впрочем, жонглер ли он в привычном значении этого слова? Да, он манипулирует семью резиновыми мячиками, бросая их сверху вниз. Но ведь, кроме того, он еще эксцентрически музицирует: мячики ударяются о барабаны и тарелки в такой тональности и таком ритме, что прослушивается мелодия Дунаевского. Так, может быть, он музыкальный эксцентрик? Или необычный ударник, поскольку использует при выступлении ударные инструменты?

Нет, он, конечно же, жонглер. Но жонглер особенный, непохожий на других, предложивший свою вариацию, свою трактовку знакомого жанра. Затейливая игра с мячами существует у артиста не сама по себе, а служит основным средством, главным компонентом для создания оригинального номера музыкального жонглирования. Подобно живописцу, он выдавливает краски из разных тюбиков, причудливо смешивает их, и в итоге рождается единое художественное произведение.

Я употребил слово «игра» и, думается, сделал это с полным на то основанием. Впечатление такое, что Резниченко и в самом деле весело играет, увлекаясь сам и увлекая нас бесконечным каскадом падающих и взлетающих мячей. И только потом, когда номер уже закончен, мы начинаем задумываться над тем, чего стоила артисту на репетициях и стоит теперь, на каждом концерте, эта кажущаяся импровизационная легкость. Жонглирование — жонглированием, но ведь надо еще соразмерить силу ударов о барабаны и тарелки, проследить за тем, чтобы ритм «звучащих» резиновых шариков не опережал мелодию и не отставал от нее. Надо, короче говоря, быть предельно внимательным, уметь внутренне собрать себя, но собрать так, чтобы мы, зрители, не заметили и тени напряженности на лице и в движениях жонглера, чтобы ощущение непринужденной легкости сохранилось на протяжении всего выступления.

Резниченко это умеет. Он обладает тем высоким профессионализмом, который позволяет ему глубоко запрятать, скрыть от нас трудности, с которыми сопряжено исполнение номера. Мы видим конечный результат и можем только догадываться, каким долгим и сложным путем шел к нему артист.

Отдавая должное мастерству Резниченко, его артистизму, следует вспомнить добрым словом и режиссера А. Бойко. Сейчас, вероятно, трудно определить, кому из них принадлежит идея соединить в одном номере жонглера и музыканта, да это и не важно. Важно, что сложилось такое содружество, что исполнитель и постановщик нашли друг друга и вместе сделали интересную работу.

О том, сколь существенной и благотворной может быть помощь режиссера, убедительно свидетельствует и номер Нины и Александра Бальмонт.

Так случилось, что за этой акробатической парой я слежу в течение нескольких лет, с того дня, когда они стали выступать вместе. Разными дорогами пришли молодые артисты на эстраду. Нина занималась в народном цирке, затем с отличием закончила ГУЦЭИ. Александр, выпускник института физкультуры, работал некоторое время в цирке. Встретившись, они подготовили эстрадный номер, который уже тогда, в своем первоначальном варианте, радовал свежестью трюковых комбинаций, стремлением исполнителей отойти от привычных канонов и штампов. В работе над ним Бальмонтам немало помогли известные акробаты братья Воронины.

Казалось бы, номер готов и ее можно «прокатывать» годами, как нередко и поступают, кстати, многие эстрадные артисты. Но Нина и Александр решили усовершенствовать свое выступление, придать ему тематическую направленность, сделать предельно современным. И тогда акробатическим дуэтом занялся многоопытный режиссер, превеликий выдумщик С. Каштелян, который предложил построить номер в «олимпийском ключе».

Тут я позволю себе небольшое отступление. Чем ближе Олимпиада-80, тем чаще и охотнее обращается наша эстрада к темам и сюжетам, связанным с предстоящими Играми. Такой «спортивный уклон» можно, разумеется, только приветствовать, особенно если в итоге появляются интересные номера и программы, как, например, недавнее театрализованное представление «От Олимпа до Лужников», поставленное режиссером В. Жаком. Однако порой бывает так, что «модная» ныне олимпийская тема обыгрывается примитивно, с эдакой конъюнктурной лихостью и безвкусием. Так, на одном из концертов мне довелось услышать музыкальный фельетон «Олимпиада-80» в исполнении молодого артиста Н. Аверюшкина. В нем между прочим говорилось о том, что Степан Разин потому, видите ли, бросил прекрасную персиянку в набежавшую волну, желая научить ее, персиянку, плавать стилем «баттерфляй». Послушаешь такую, с позволения сказать, привязку к Олимпиаде — и только руками разведешь.

Но вернемся к номеру, который поставил Каштелян. Для Бальмонтов он придумал спортивный этюд «Тренер и олимпийская Надежда». Выступление построено таким образом, что партнер как бы на наших глазах тренирует юную спортсменку, готовит ее к предстоящим ответственным соревнованиям.

Номер пластичен, контрастен по своей внутренней структуре: спокойный, неторопливый Александр и стремительная, порывистая Нина. Партнеры отлично понимают и чувствуют друг друга, и это дает им возможность с безукоризненной точностью отрабатывать каждую трюковую комбинацию. В том числе и сложнейшую, заимствованную у спортсменов «диомидовскую вертушку», которой, насколько мне известно, нет в репертуаре других эстрадных артистов.

Подлинным украшением номера является его концовка. Поднятая партнером в стойке на одной ноге, Нина скрещивает в руках пять больших колец, образующих эмблему Олимпиады. Мгновение — и кольца загораются разноцветными огоньками. Отличный финал!

К слову о финалах эстрадных номеров. Неразумно, думается, поступают исполнители и режиссеры, которые мало задумываются над тем, как завершить выступление. Сплошь да рядом бывает так, что даже крепкий по трюкам номер невосполнимо проигрывает только потому, что в нем нет выразительной концовки. Эффектный, яркий финал — это концентрированный итог выступления, зримый сгусток того, на что способны артисты. Хотят того исполнители или не хотят, но именно финал определяет в значительной мере то впечатление, которое оставляет их номер у зрителей.

И еще одно соображение, которое напрашивается при сопоставлении двух вариантов выступления Нины и Александра Бальмонт. Во втором, «каштеляновском» варианте трюковые комбинации остались, в сущности, те же, что были и в первом, а номер преобразился, заиграл новыми красками. Внутренне организовала его, придала ему «олимпийское звучание» сюжетно-тематическая основа, которую предложил режиссер. Появилась определенная логика в чередовании акробатических пассажей, разрозненные, казалось бы, трюки выстроились в стройный, завершенный ансамбль.

Вот это «осмысление» действия в номерах оригинального и эстрадно-циркового жанра, привнесение в них сюжетно-тематического начала представляется мне одной из характерных примет и особенностей современного эстрадного искусства. Только демонстрация трюков, пусть даже сложных, все менее привлекает исполнителей и режиссеров — они ищут свой ключ, свою интерпретацию в построении и подаче номера.

Примером такого успешного поиска может служить, на мой взгляд, эквилибр на свободной проволоке Ларисы Павловой и Сергея Иншина (постановка Р. Славского).

Просто хождение по провисшей или, как ее называют, свободной проволоке — кого это может удивить сегодня! Полагаю, что все любители эстрадного и циркового искусства видели знаменитый номер в исполнении клоуна Олега Попова, который, как говорится, выжал из этого жанра едва ли не все, что возможно.

Иншин тоже ходит по свободной проволоке, причем ходит мастерски, но не только в этом дело. Номер «Влюбленный помощник» задуман и поставлен как лирико-юмористическое повествование о робком молодом человеке, неравнодушном к своей очаровательной партнерше. Как и все влюбленные, он хочет произвести на нее наилучшее впечатление и потому решается на такие поступки, на которые при других обстоятельствах, наверное бы, не решился. Восхождение по крутой проволоке, как выясняется по ходу номера, сопряжено для него с огромными трудностями, но он отважно преодолевает их, находит в себе силы побороть сомнение и страх.

И вот что самое любопытное. Наперед зная, что артист нас «обманывает», что эквилибр для него — дело привычное, мы тем не менее охотно поддаемся обману. Происходит нечто такое, что бывает в театре: в исполнителе мы видим не артиста имярек, а героя, которого он играет. И потому мы искренне сопереживаем ему, нам очень хочется, чтобы его старания увенчались успехом. Так удачно использованный элемент театрализации обогащает эстрадный номер и, если угодно, приподнимает его, делает более значительным. Да, приподнимает, ибо выступление Павловой и Иншина несет в себе светлое, лирическое начало, утверждает всепобеждающую силу любви.

Посмотрев номер «Влюбленный помощник», думаешь еще и о том, как все-таки хорошо и правильно, когда постановочной работой на эстраде занимаются люди, которым есть что передать молодежи. Режиссер Славский, как известно, сам был в прошлом великолепным исполнителем в жанре «эквилибр на свободной проволоке», и его богатейший практический опыт, его творческая фантазия, конечно же, очень пригодились молодым артистам. Очевидно, что таких мастеров, как Славский, надо чаще привлекать к созданию эстрадных выступлений: концертному искусству от этого прямая выгода и польза.

Не стремится поразить рекордными трюками и Галина Володина (режиссер Л. Харитонов). Ее номер «Игра с мячами» — это опять-таки органический сплав нескольких жанров: жонглирования, пантомимы, акробатики, эстрадного танца. Всего три больших белых мяча в руках у артистки, но она так изобретательно и эмоционально обыгрывает их, так неприметно и легко переводит одну трюковую комбинацию в другую, что номер приобретает удивительную цельность и завершенность. Теперь, кажется, и жонглеры эстрады начинают понимать (в цирке это поняли давно), что дело отнюдь не в количестве «выброшенных» предметов, а в том, как исполнитель «взаимодействует» с этими предметами, какие мысли и настроения рождает его выступление у зрителей.

До сих пор мы говорили о номерах, созданных при непосредственном участии режиссера. Но ведь бывает и так, что исполнитель сам готовит свое выступление, причем делает это со вкусом, с выдумкой, с тонким пониманием природы жанра. Такой самостоятельный номер показал на концерте лауреатов 1-го Московского конкурса артистов эстрады клоун цирка Валерий Мусин (партнеры Л. Мусина и В. Барановский).

«Воспоминание об эксцентрике» — так называется этот необычный пантомимический номер. Необычный потому, что на эстраде происходит совершенно неожиданная для нас встреча артистов-эксцентриков двух поколений — сегодняшнего и 20-х годов. Современный артист (его роль играет В. Мусин) поначалу старается вторгнуться в мир своих далеких предшественников, как бы вызвать их из небытия. В какой-то мере это ему удается, но очень скоро он понимает, что его попытки приблизить, эстрадное искусство прошлого к нашим дням напрасны. У них, эксцентриков 20-х годов, свои художественные критерии, своя музыка, свои ритмы. Все это так же устарело сегодня, как устарели пышные страусовые перья в туалете былой эстрадной примадонны. Нет, не надо их возвращать в современность: они были хороши для своего времени, их век безвозвратно прошел...

Возможно, я несколько вольно трактую выступление Мусина и его партнеров, но именно такое ощущение оставил у меня их веселый и вместе с тем подернутый легкой грустью номер. Несомненно одно: цирковой клоун Мусин интересно задумал и талантливо сыграл эту эстрадную пантомимическую миниатюру, его творческие возможности, его дарование предстали (для меня, во всяком случае) в новом свете.

Новизна, необычность, отход от привычных стереотипов — все это радует на эстраде даже в незначительных на первый взгляд деталях. Вот, скажем, выступает Рафаэль Циталашвили, демонстрирует фокусы с картами. Фокусы в большинстве своем знакомые, существующие в разных вариациях у других мастеров этого жанра. Но что делает Циталашвили? Он начинает выступление с рассказа о неком манипуляторе, который восхитил его своим загадочным искусством. «Карты в его руках, — с нарочитым изумлением говорит артист, — появлялись и исчезали самым непостижимым образом». И тут же, словно невзначай, показывает, как это все получалось у «того манипулятора». Прием, в общем-то, несложный, зал очень скоро разгадывает его, и тем не менее этот завлекающий маневр срабатывает в полную меру. У зрителей сразу же рождается симпатия к исполнителю, который так весело и простодушно попытался ввести их в заблуждение. Успех выступления еще более возрастает, когда Циталашвили показывает новые манипуляции с картами и открытками...

Из многих хороших номеров оригинального и эстрадно-циркового жанра я рассказал лишь о некоторых, высоко оцененных на Всесоюзном и Московском конкурсах артистов эстрады этого года. Каждый в отдельности и все вместе, они снова подтверждают непреложную истину: творческий успех приходит к тем, кто не довольствуется малым, кто умеет и хочет искать, придумывать, кто преисполнен решимости проложить свою тропинку в многообразном и ярком концертном искусстве. Оригинальный жанр потому, наверное, и называется оригинальным, что здесь особенно нетерпимы творческая инертность, унылое повторение уже существующих номеров, затоптанные, хоженые-перехоженые дороги...

НИК. КРИВЕНКО

оставить комментарий