Красочная суперобложка, на ней — белый силуэт клоуна. Воспоминания К. Роланда так и называются — «Белый клоун».
Раскрываем книгу — с ее страниц глядит артист в белой шапочке и таком же белом, украшенном блестками костюме. Грим а Iа Пьеро чудесно преобразил его: на сильно напудренном лице подчеркнуты маленький рот, стремительно взлетевшая бровь, выразительные глаза.
В строгом, благородно-сдержанном облике — классическая завершенность, не терпящая ничего лишнего. И это сразу же убеждает в том, что мы видим перед собой мастера.
Действительно, заслуженный артист Латвийской ССР К. Роланд — лучший из «белых клоунов», выступавший в традиционных буффонадных антре. В известном смысле созданный им образ «белого клоуна», его творчество и по сей день остаются эталоном жанра.
Вероятно, именно поэтому книгу воспоминаний Роланда берешь в руки с особым интересом. По образному выражению самого артиста, это его «последний, многостраничный клоунский монолог», отчет об увиденном и пережитом за долгую жизнь. А видел и пережил он немало, и рассказать ему есть о чем.
Сын рижского рабочего, Роланд рано полюбил волнующее искусство арены. Он много ездил, гастролировал за границей, работал с превосходными комиками — Эйженом, Коко, Альперовым и Мишелем (М. Калядиным), Антонио (заслуженным артистом Латвийской ССР А. Маркунасом), Дубино и другими.
Правда, те страницы, на которых рассказывается о кочевой жизни артистов цирка, и в частности самого Роланда, получились в книге наименее интересными. Меняются города, события, люди, с которыми сталкивался автор, но в этом описательном перечне мы почти не находим метких наблюдений, ярких жанровых зарисовок, интересных психологических характеристик.
Этот недостаток, к сожалению, обедняет воспоминания Роланда. Но автор, видимо, и не ставил перед собой задачи, для разрешения которой нужен литературный талант. Его книгу скорее можно назвать беллетризированным рассказом о поисках своего призвания в избранном жанре, своего рода экскурсией в творческую лабораторию артиста. Этим в первую очередь и определяется ее ценность.
Роланд дебютировал в цирке еще до революции в качестве крафт-акробата. После двенадцати лет работы, уже в 1922 году, случай помог ему обрести свое подлинное амплуа. С тех пор в течение тридцати пяти лет, до своего ухода на пенсию, артист выступал в образе «белого клоуна», оставаясь верным рыцарем одного из самых замечательных жанров цирка. Был период, когда существование буффонады было поставлено под сомнение. И даже самые убежденные ее приверженцы заколебались: а не вырождается ли жанр, не отстает ли он от жизни? Нет ли в нем противоречия высоким реалистическим принципам нашего искусства?
Роланд не изменил буффонадной клоунаде и в то время. И сегодня, когда он в своей книге защищает буффонность и гротеск в искусстве цирка, можно только пожалеть, что кое-где это делается в осторожных, как бы извиняющихся выражениях.
Конечно, сомнения относительно жизнеспособности классической буффонады не раз возникали и у Роланда. Ведь он не был теоретиком и не всегда мог убедительно возразить ниспровергателям буффонного начала в клоунаде. Как практик, он интуитивно ощущал огромные творческие возможности буффонады и ее внутреннее соответствие «букве и духу» цирка, его художественно-образной сущности. Уже, казалось бы, согласившись с тем, что «размалеванные маски и рыжие парики» клоунов в наши дни «звучат каким-то анахронизмом», Роланд тут же возражает своим оппонентам: «Беда в том, что копируется лишь внешность Рыжего. Для того же, чтобы скопировать сущность, надо быть таким Рыжим, каким был Эйжен».
«Эйжен как клоун был велик и народен в подлинном смысле этого слова, — пишет автор, — ибо только из источников народного юмора черпает свою поэзию классическая клоунада. В творчестве Эйжена переплетались и ухватки шекспировского Фальстафа, и чисто мольеровские приемы «клистирных» интермедий, и соленые выходки в духе Рабле. Вот почему так нелегко стать истинным Рыжим! В плохом или даже посредственном исполнении глупости Фальстафа вызывают недоумение, поведение мольеровского Пургона шокирует так же, как шокирует его фамилия, явно ассоциирующаяся с известным слабительным средством пурген, а плохо представленный Рабле — просто нецензурен. Но виноваты ли в этом Рабле, Мольер или Шекспир? Устарели ли они для нас? Нет».
Точно так же, по мнению Роланда, не повинна во многих грехах, в которых несправедливо ее обвиняли, классическая клоунада. Для подтверждения этой мысли автор шаг за шагом разбирает клоунаду «Отелло», пародировавшую выступления странствующих заокеанских халтурщиков. В этом анализе много ценных замечаний, знакомство с которыми принесет несомненную пользу и режиссерам, и артистам, и зрителям.
Страницы, обобщающие опыт его работы с Эйженом, бесспорно принадлежат к числу лучших во всей книге. Они пронизаны тонким пониманием юмора, природы комедийного в цирке. Цитируя слова из письма Жакомино к Шаляпину: «Самая трудная работа — это хорошо делать глупые вещи!» — Роланд замечает:
«Я могу добавить к словам Жакомино, что Эйжен не только хорошо делал глупые вещи, но он делал их еще и умно. Во всех его ролях, самых разнообразных, он всегда был глубоко современен и даже — я не боюсь этого слова — злободневен. Да, да, Эйжен был злободневен, но это не была скороспелая, поверхностная злободневность некоторых посредственных комиков, спешащих сегодня отобразить какое-либо событие, чтобы завтра же его забыть, — это была злободневность, заложенная в самой его игре, во всех его выхваченных из жизни шутках, в его безмятежном простодушии, во всех общечеловеческих чертах, показанных сквозь призму искусства комика».
Конечно, суть здесь не только в оценке такого одаренного комика, каким был Эйжен, но и жанра буффонадной клоунады в целом, в постановке важных эстетических проблем, сохранивших свою актуальность и сегодня. Полемика Роланда с теми, кто не понимает условности искусства, не чувствует его художественной природы, не утратила своего значения до сих пор. Поэтому, если его книга хотя бы в малой степени будет способствовать рождению новых буффонадных клоунад, она тем самым выполнит очень почетную задачу.
Проблема создания современной буффонады приобретает сейчас особое значение. Ведь никакой другой жанр не предоставляет таких широких возможностей для сатиры, в том числе и политической, как яркое и доходчивое искусство буффонады.
Роланд это отлично понимал, и в его книге обстоятельно рассказано о работе над актуальными произведениями. Такова, например, клоунада «Статуя свободы», едко высмеивавшая «американский образ жизни» и «помощь» по плану Маршалла. Наряду с удачами здесь встречаются описания клоунад, явно незрелых, художественно несовершенных. Но и знакомство с неудачами (а читатель легко их сам отметит) будет, несомненно, поучительным для тех, кто понесет эстафету Роланда дальше.
Т. ГРИГОЛЮК
Журнал ”Советский цирк” сентябрь 1962г
RSS 
