Пантомима в Надеждинском цирке
Тридцать пять лет назад мне довелось участвовать в создании мало кому известного теперь циркового спектакля «В предсмертной агонии».
В ту пору я был директором цирка небольшого уральского городка Надеждинска (ныне город Серов). Теплое деревянное здание вмещало 1200 человек. Рядом располагался Дворец культуры металлургов имени Лепсе; на его сцене играла труппа местного драматического театра.
Обычно перед началом зимнего сезона в цирке театр уезжал на гастроли по городам Урала. Но в тот год (сезон 1931/32 г.) актеры драмы почему-то никуда не уехали. Таким образом, цирк и театр в условиях небольшого города оказались невольными соперниками. Цирковая программа подобралась у нас на редкость хорошая. Артисты Войницкие — отец и сын — со своим великолепным номером «Переходная лестница», музыкальные эксцентрики Мамино и Морозовский, наездницы Александра и Тамара Моншилины, клоуны Демаш и Мозель, конюшня П. Руссо. Цирк был полон.
В театре же сборы катастрофически пали. Поскольку и цирк и театр принадлежали одному и тому же «хозяину» — Свердловскому управлению зрелищных предприятий, или, как в те годы было повсеместно принято говорить, УЗП, — то возникла мысль объединить на некоторое время оба коллектива и совместными силами подготовить постановку. На общем собрании было решено поставить пантомиму. Пантомима тогда входила в моду. Особенно успешные постановки были осуществлены в Московском, Ленинградском и Киевском цирках. Сам я находился под большим впечатлением пантомимы Маяковского «1905 год», которую видел незадолго до того в столичном цирке.
Возрождение интереса к пантомиме объяснялось тем, что тогда перед работниками искусства остро стояла задача политического воспитания масс. И манеж становился своего рода трибуной. Боевые пантомимические спектакли тех лет, как правило, несли в себе заряд революционной идейности. И, что также важно, такие постановки открывали перед цирковыми артистами большие творческие возможности.
К сожалению, сейчас при всех успехах нашего цирка традиция создания сюжетных цирковых спектаклей не нашла достойного продолжения. И это очень обидно. Сколько бы ни случалось мне в последнее время смотреть программы, они мало чем отличались друг от друга. Как ни высока исполнительская техника наших артистов, но жонглер есть жонглер, акробат — акробат. Иное дело — содержательный цирковой спектакль. Там артист, сочетая специальную выучку с актерским мастерством, создает образ, эмоционально воздействующий на зрителя. К тому же сегодняшние мастера цирка находятся в куда более выгодных условиях: во многих городах выстроены великолепно оборудованные цирковые здания. И где, как не на таких аренах, создавать массовые постановочные спектакли! Тем паче что теперь мы располагаем кадрами талантливых авторов-профессионалов и режиссеров.
Вот почему по прошествии стольких лет я и вспомнил про дорогой моему сердцу спектакль. Итак, главная трудность, с которой мы тогда встретились, — это сценарий. Найти автора в небольшом провинциальном городке было невозможно. Пришлось рассчитывать на собственные силы. Вместе с режиссером театра (фамилию его, к сожалению, за давностью не помню) мы принялись за работу. Однако долго не могли решить, о чем будэт этот спектакль.
Помог случай: под крупными заголовками в газетах с возмущением сообщалось о наглой выходке американского инженера, работавшего по контракту вместе с группой других иностранных специалистов на Сталинградском тракторном заводе. Зарвавшийся расист избил своего соотечественника негра. Рабочие завода потребовали строго наказать хулигана, забывшего, в какой стране он находится. К их требованию присоединились миллионы советских людей. Этот факт и подсказал тему будущей постановки — расовая дискриминация в США. В жанровом отношении наш спектакль не был чистой пантомимой. Он включал в себя и диалоги, и горячий монолог агитатора, и даже кадры из документальных фильмов. В городе интерес к готовящейся постановке был большой; многие местные организации активно помогали нам.
И вот наступил день премьеры. Представление начиналось вступительным словом ведущих. Они взволнованно говорили о тяжелом положении негров в Америке, о судах Линча, рассказывали о борьбе негритянского населения за свои права, вспоминали страницы романа «Хижина дяди Тома». Манеж был разделен тюлевым занавесом на две части. Одна декорирована под ночной бар. Здесь, развлекая богатых бездельников, сидящих за столиками, выступали артисты. Другая половина манежа представляла собой уголок сада. Лучи прожектора, высвечивая одну или другую сценическую площадь, обозначали место действия.
...В саду встретились двое: негр Том и белый Джо, товарищи по борьбе. Белый, убедившись, что за ними не следят, передает своему другу листовки. В это время из бара выходит подгулявшая дама и, неожиданно споткнувшись, падает. Том участливо помогает женщине подняться, видимо, забыв о волчьем законе расистов: если' негр прикоснулся к белой женщине, его ждет суд Линча. Дама истерично кричит. Негра схватили — и вот уже на фонарном столбе появляется петля. Том обречен. Но в тот момент, когда должно совершиться злодеяние, мимо проносится всадник и на всем скаку выхватывает жертву из рук озверевших палачей.
В этом спектакле органично сочетались театральное действие и цирковые трюки. Пока готовили следующую картину, которая должна иллюстрировать случай на Сталинградском тракторном заводе, зрители смотрели кадры кинохроники — пятилетка в действии. ...Манеж превращен в цех: у станков стоят рабочие. Движется лента трансмиссии, уходя за кулисы. (Благодаря такому остроумному решению сцены художником создавалось впечатление, что завод продолжается где-то в глубине, за форгангом.) Инженер-американец ругает негра и, разъяренный, пускает в ход кулаки.
— У нас это не полагается! — твердо заявляют подошедшие рабочие. (Их играли талантливые Демаш и Мозель.) Они скручивают руки распоясавшемуся расисту и уводят его за кулисы.
Эта сцена стихийно перерастала в митинг. Артисты своим горячим, страстным словом зажигали зрителей, которые становились непосредственными участниками происходящего.
— Как поступить с оголтелым расистом? — спрашивает председатель митинга.
— Выслать его из СССР! — предлагал Демаш.
— Кто за это предложение, товарищи, прошу поднять руки.
И тысяча двести вскинутых рук были ответом. Спектакль заканчивался красочным апофеозом; на экране шли кадры первомайской демонстрации, а на манеже разворачивался парад артистов в живописных национальных костюмах разных народов — белые с неграми об руку. Над их головами — плакаты. И как заключительный аккорд — фейерверк. Завертелись огненные колеса, разметывая снопы искр; из-под купола спустились красные полотнища лозунгов; на зрителей сыпался дождь конфетти...
Думается, что этот опыт создания злободневной сюжетной постановки в годы первой пятилетки представляет некоторый интерес для общей картины истории советского цирка.
3. ЛИН
Журнал Советский цирк. Июнь 1967 г.
оставить комментарий