Пассажир без билета

В ближайшее время в издательстве «Моло­дая гвардия» выходит повесть режиссера Центральной студии циркового искусства Александра Аронова «Пассажир без билета».

В отрывке из повести, который мы пред­лагаем вниманию читателей, рассказывается о самом первом дне Великой Отечественной войны. Артистов цирка Сандро и Сабину вой­на застала в Минске. Еще вчера все было так спокойно, накануне вечером в цирке, как и обычно, прошло представление — ничто не предвещало беды... Артист цирка Сандро Дадеш (Дадешкелиани) — лицо не вымышленное. Не имея рук, он много лет выступает ка манеже: стреляет из винтовки в цель, рисует карикатуры, жон­глирует. Ему присвоено звание заслуженного артиста Грузинской ССР. Сандро проснулся среди ночи от шума машин. Подошел к окну, распахнул его. Мимо шли, вздымая клубы пыли, военные грузовики, закрытые брезентом, замаскирован­ные ветками. Рядом торопливо вышагивали красноармейцы.

— В чем дело, хлопцы? Никто не отозвался.

«На маневры, наверное...» — подумал Сандро, и, широко зевнув, снова лег спать. И вдруг под утро где-то наверху, над самой головой, начался, никогда еще не слыханный, могучий, страшный гул. Он наполнял собой всю комнату, все вокруг. Дрожали и звенели стекла. Ничего не соображая, Дадеш сел на постели, откинув ногой одеяло. Бу-бу-бух! — послышалось с улицы. В комнату вбежала полуодетая перепуганная хозяйка.

— Ой, ой, Сандро, миленький! Фашист на нас напал! Фашист проклятый!

Он соскочил на пол, начал торопливо одеваться. В тре­воге сжалось сердце. Стараясь быть спокойным, но ощущая неотвратимую опасность, пытался успокоить хозяйку:

— Не может быть! Черта с два он к нам сунется. По­нятно, да?

Сандро выскочил на улицу. Повсюду суета, крики. Бу-бу-бух! — разорвали воздух тугие пыльные волны. И тут же бомба вырвала из-под ног землю. Он скатился в свежую воронку у дороги. Сверху на спину обрушились кучи песка и пыли. Город пылал. Повсюду разрывались бомбы. Ветер доно­сил в воронку запах горелого железа, дымящихся голове­шек, пережженных извести и кирпичей — едкий запах пе­пелища.

Трудно сказать, сколько он пролежал в воронке и сколько на самом деле было самолетов. Сандро казалось, что он находится в воронке уже целую вечность и что самолеты движутся нескончаемо, как в какой-то страшной, зловещей карусели. Бомбежка утихла. Сандро выбрался из воронки и по­мчался к цирку. Над парком полыхало зарево.

«Цирк горит! — мелькнуло у Сандро. — Там же шестна­дцать лошадей Ефимова, морские львы Брока, голуби Сабины...»

Он побежал еще быстрей, нагнувшись вперед всем кор­пусом. Рядом с ним, в том же направлении, бежали красно­армейцы, широко размахивая руками. Он оказался в самом центре бегущих и выглядел среди них необычайно странно: протезы в карманах, локти прижаты к бокам, плечи проте­зов подпрыгивают при каждом его скачке. Среди гимнасте­рок защитного цвета резко выделялись его синяя шелковая рубашка, серые модные брюки, лакированные туфли на тон­кой подошве, крохотная фуражка с блестящим козырьком. В правом ухе поблескивала золотая сережка.

Сандро вбежал в парк. Цирк, будто соломенный, со свистом горел чудовищным костром. На деревьях и кустар­никах дрожал злой багровый отсвет. Пламя рвалось все выше и выше в серое небо. Вот и цирковой двор. Из ворот, навстречу Сандро, с виз­гом и отчаянным, сверлящим уши ржанием вырвались белые, один к одному, красавцы кони и скрылись за деревьямй. В дрожащих отсветах пламени они показались Сандро розовыми, рыжими, даже красными.

Он едва успел метнуться в сторону, за толстый ствол дерева, и тут же покрылся липким потом: еще сотая доля секунды и он был бы сбит с ног этим живым смерчем, растоптан, истерзан, измят копытами. Тяжело дыша, в один прыжок он очутился во дворе. Его обдало жаром. Повсюду с лаем и воем бегали собаки. Между ними металась Сабина, прижимая к груди любимого голубя Шаха. Увидев Сандро, бросилась к нему, заплакала:

— Жив! Жив!
— Где все?
— Там!

Из покосившихся ворот неуемно пылающей конюшни вырвались три морских льва. Высоко подскакивая на ластах, падая, спотыкаясь, резко переваливаясь из стороны в сто­рону, они передвигались неестественно быстро, жалобно тявкали, громко ревели, ничего не видя перед собой. Закрываясь от жара руками, из конюшни выскочил ста­рый дрессировщик, крича на ходу:

— К реке! К реке их гоните!

Сандро мгновенно сбросил туфлю, схватил правой ногой какой-то прутик и, высоко подпрыгивая, погнал обезумев­ших животных к быстрой речушке. За ним бежали артисты. Сзади раздался треск и грохот. Дымящиеся, обугленные стены конюшни грузно рухнули, особенно ярко вспыхнув напоследок. Морские львы нырнули в речку, поплыли по ней. Глядя на них, старый дрессировщик, смахивая слезы, жаловался Сандро:

— Только этих спас... А Цезарь, Нерон, Клеопатра живьем сварились... Прямо в первом бассейне... Проклятая бомба... Это ж не львы... Дети мои... Понимаешь? Дети... А с этой тройкой что делать? Как их спасти? Львы фыркали, ныряли, подплывали к берегу:

— Ложись! Воздух! — громко крикнул кто-то. Артисты скатились в овражек.

Когда бомбежка кончилась, люди вышли на дорогу и дви­нулись из города. За ними с криком устремились вплавь морские львы. Дорога свернула налево, в гору. Речушки скоро не стало видно, но долго еще слышались жалобные крики морских львов. Выйдя на шоссе, забитое беженцами, артисты цирка дви­нулись мимо торфяных болот, тенистых лесов, мимо озер с зарослями ивняка на берегах — по направлению к Москве. Они шли без вещей, усталые, закопченные, грязные. Рядом с Сандро шагала Сабина, в пестром сарафане, с Шахом на плече. Около артистов притормозил грузовик. Из кабины вы­сунулся черный, обгорелый летчик, хрипло крикнул:

— Две секунды даю. Нагружайся!..

Люди бросились к машине, начали подсаживать в кузов женщин, детей.

— Сандро! Залезай! Помогите Сандро! — кричала Сабина.
— Нет-нет, садись сама. Мест для женщин не хватит... Я на следующей попутной доберусь.  Понятно, да?

Летчик включил газ.

— Вез тебя никуда не поеду! — крикнула Сабина, соска­кивая с подножки грузовика.

Машина умчалась, вздымая пыль.

— Ну и дура, понятно, да? — выругался Сандро. — Когда еще попутная попадется?
— И не дура! И не дура! — радостно крикнула Сабина. — Тоже мне выдумал — одного тебя бросать.

К вечеру они вошли в лес. Тени сгустились. Земля была болотистой: под ногами чавкала вода. В поисках местечка посуше, они попали в чащу. Больно кусались и громко пищали комары.

— Стойте! Руки вверх! — раздалось слева. Из-за дерева вышли два красноармейца.
— Мы свои! Мы свои! — закричала Сабина. — Мы артисты цирка!

Шах вспорхнул с плеча и перелетел на дерево. Красно­армейцы удивленно посмотрели на голубя, переглянулись.

— Документы!

Нету документов. Все в Минске осталось, — сказал Сандро.

— Врешет, — сказал первый. — А голубь-то, видать, связ­ной!
— Факт, шпионы! — согласился второй. — Це румын! Видал, и серьга в ухе торчит! А ну, руки вверх! Кому говорю?
— Не стреляйте! — крикнула Сабина. — Нет у него рук!
— Как так нет?
— Нет и все! — взволнованно сказал Сандро. — Протезы у меня!
— Що це за протезы? Брешешь, румын!
— И не румын он вовсе! — крикнула    Сабина. — Он грузин!
— Грузин я, грузин, понятно, да? — сказал Сандро.
— Брешешь! У нас тут есть грузин. Не похож на тебя. Кликни-ка, Петров, Джебраилова. Если врет, — шлепнем!

«Раз Джебраилов, — значит, не грузин, а азербайджа­нец, — подумал Сандро. — Счастье, что я по-ихнему могу». И как только появился Джебраилов, быстро начал ему что-то объяснять по-азербайджански.

— Это наш, наш человек! — сказал, усмехнувшись, Джеб­раилов.

Сабину и Сандро накормили красноармейцы. Переноче­вав у них, друзья ранним утром двинулись в дальнейший путь. Шли долго. Устав, присели передохнуть у колодца. Сандро снял туфли, закинул их в траву.

— Так легче идти. Да и развалились они. Знаешь, как ноги ноют? Ни за что на свете не смог бы номер отра­ботать...
— И мы с Шахом устали, — вздохнула Сабина. — Смотри-ка, танки!

Танки остановились у колодца.

— Подвезете, братишки, до станции?
— Садитесь! Как раз по пути.

Очень скоро Сандро попросил остановить танк, слез.

— Ты что? — удивилась Сабина, поправляя сарафан.
— Были бы руки, — другое дело. И не рад, что сели сверху. Держаться-то нечем. Понятно, да?

Едва они пришли на станцию, как снова началась бом­бежка. Они бросились по путям, мимо пылающего состава.

— В лесок! В лесок! — командует Сандро.

Вместе с беженцами — в основном женщинами и деть­ми — они выбегают на поляну, белую от ромашек. В небе появляются три самолета и, быстро снизившись, метров со ста начинают гоняться за беженцами, строчить по ним из пулеметов. Ярко светит солнце.

— Ложись! — зло командует кто-то.

Но люди не ложатся. Они с криками ужаса бегут и бегут к лесу, падают сраженные пулями. Сандро оборачивается и видит Сабину и Шаха. Встав на одно колено, девушка рассматривает что-то в высоких ромашках.

— Сабина, сюда! — зовет Сандро. — Скорее!  Скорее!
— Тут ребеночек, Сандро! — звонко кричит Сабина. — Живой!

Она поднимает с земли запеленутого в розовое одеяльце, громко плачущего младенца, показывает его Сандро. Затем хочет встать во весь рост, но почему-то снова медленно опускается на колено, исчезает, тонет в высоких ромашках. Из них тут же, испуганно взмахнув крыльями, взлетает белоснежный Шах, делает круг над местом падения Саби­ны, опускается, исчезает в ромашках.

— Сабина! — вдруг потеряв голос, шепчет Сандро, поняв, что самое страшное, самое худшее свершилось, и, на секун­ду замерев на месте, стремительно бежит к ней.

Она лежит, примяв телом ромашки. Под ее плечом дергается отчаянно кричащий младенец в розовом одеяльце. Сандро переворачивает Сабину набок. На лице ее — светлая, чистая улыбка, на загорелой шее — небольшая черная ды­рочка. Из нее медленно сочится кровь... Громко захлопав крыльями, снова взмывает в ясное небо Шах, снова опускается и описывает над ними несколь­ко кругов...


АЛЕКСАНДР АРОНОВ

Журнал Советский цирк. Июнь 1967 г.

оставить комментарий