Первый шаг на важном пути

Передо мной пригласительный билет: артисты Ленинградской областной филармонии показывают в Музее Революции литературно-драматическую композицию «Неугасимое пламя», в которую (как гласит программа) «включены фрагменты из романа Г. Серебряковой «Прометей» и писем Карла Маркса и Фридриха Энгельса».

Автор инсценировки и режиссер — народный артист Эстонской ССР А. Винер. В ролях: Карл Маркс — Г. Куровский, Фрид­рих Энгельс — И. Дарьялов, Женни фон Вестфален — В. На­зарова, корреспондент — В. Никитин. Партию фортепиано исполняет В. Николаев.

Вполне понятно желание небольшого коллектива пока­зать результат своего почти двухлетнего труда едва ли не самой ответственной аудитории — старым большевикам. Показать и лишний раз проверить себя. Забегая вперед, скажем, что, судя по выступлениям зрителей после про­смотра, работа ленинградцев была принята доброжелатель­но. Критические указания носили сугубо частный харак­тер. Зато всячески подчеркивалась большая политическая важность такого эксперимента.

Эксперимента? Да, конечно...

Перед нами — первая попытка в часовой по времени композиции приоткрыть страницы жизни и деятельности основоположников марксизма. Если на сцене такой опыт был совершен Псковским драматическим театром, то на эстраде это действительно первоначально. Причем важно отметить, что ленинградцы последовательно проводят свою программу создания целого цикла литературно-драмати­ческих композиций, посвященных выдающимся деятелям революции. Некоторым опытом в этой области советская эстрада располагает. Вспомним исполняющуюся в концер­тах сцену из погодинских «Кремлевских курантов» (беседа В. И. Ленина с английским писателем). Но там мы сталки­ваемся не с эстрадным произведением, а с отрывком из спектакля, вынесенным на концертные подмостки. Экспе­римент ленинградцев тем и ценен, что их композиция — явление оригинальное. Во всяком случае, по замыслу.

На протяжении 55 минут перед зрителем должны рас­крыться основные моменты жизни и деятельности Маркса и Энгельса со времени создания «Коммунистического мани­феста» и до последних дней Маркса. Актеры выступают в гримах и костюмах. Об одном каком-то эпизоде просто рассказывается (таким своего рода рассказчиком по за­мыслу авторов является Энгельс). Об ином мы узнаем из «размышлений вслух», причем действующие лица дают характеристики другим участникам этого представления. Драматургически это сделано достаточно искусно. Отдель­ные сцены драматизированы (беседа Маркса с американ­ским корреспондентом, заполнение знаменитой домашней анкеты, начало работы над «Манифестом», приезд Энгельса и разрешение с его помощью материальных трудностей семьи Маркса), и тогда актеры играют эти эпизоды по всем законам драматического театра. Отрывки из классических музыкальных произведений, подобранные с хорошим вку­сом, призваны помочь как в создании должной атмосферы, так и в связи разных по своему стилю эпизодов. Мозаично-сти нет, вся композиция оказывается достаточно цельной (во всяком случае, в восприятии).

И вот теперь вместо ответа на вопрос удался ли экспе­римент, хочется высказать ряд соображений о том, в каком направлении он развивался.

Пройдут годы, и дело, начатое ленинградцами (я в этом убежден), получит плодотворное развитие. Но никто не забудет их первых шагов, а трудности, преодолеваемые ныне ими, останутся в истории эстрады, подобно тем, что в театре связаны с выходом на сцену Б. Щукина в роли В. И. Ленина. (С одной оговоркой: создать, вернее развер­нуть, образ великого человека в условиях большого спек­такля и всей совокупности его художественных возможно­стей куда легче, чем на эстраде, да еще за считанные ми­нуты.) Тогда кое-что, наверное, покажется наивным, а то и просто неверным. Но первопроходцам всегда трудно. По­этому пусть мои полемические суждения и сомнения не будут восприняты как отрицание большого и в целом удавшегося эксперимента.

Сразу же напрашивается вопрос: в чем видят авторы композиции именно эстрадную специфику своей работы? Что изменится, если ее перенести на обычную сцену драма­тического театра? Верно ли в связи с этим понят сам жанр «литературно-драматической композиции» и его вопло­щение?

В практике творческих мастерских эстрады бытует мнение, будто литературно-драматическая композиция именно тем и отличается от драмы, что не требует никакого внутреннего конфликта. Вряд ли это справедливо. В на­стоящей композиции (а не просто в тематически единой, но сборной программе) конфликт обязательно существует, но в измененном виде. Не вдаваясь в рассуждения по этому поводу, заметим, что любая такая композиция с ее особым конфликтом требует и соответствующего воплощения на эстраде, которому менее всего подходят основные элементы воплощения театрально-сценического. Если бы авторы «Неугасимого пламени» мыслили его исполнение в типично концертном варианте, то, видимо, многое бы встало на свое место. Но как только действующие лица обрели внешне достоверные гримы и костюмы (к тому же с претензией на максимальную достоверность), так немедленно вступил в действие закон драматического театра и драматурги­ческого действия с обязательным для них конфликтом. Нет его — и все начинает склоняться к статике, к большей или меньшей иллюстративности. В этих условиях актерам приходится трудно, ибо нет диалектического противоречи­вого сцепления, нет необходимого внутреннего действия.

Именно в таком положении оказываются в ряде момен­тов исполнители «Неугасимого пламени». Но перед ними постоянно возникает другая, куда большая трудность: им надлежит воплотить образы гениальнейших людей. Играть же некую заданную гениальность актер не в состоянии. Он может раскрывать ее либо в конкретных действиях, либо в словесном поединке с противником. Поэтому так выгодно выделяется диалог Маркса с американским корреспонден­том. Видимо, авторы композиции не учлж возникшее про­тиворечие между своеобразно понимаемым жанром «литературно-драматической композиции» и ее типично театраль­но-драматическим воплощением. (Непосредственное обра­щение Энгельса к зрителям ничего не меняет, поскольку современный театр давно взял на вооружение прием «от автора».)

Сегодня, когда гениальные открытия марксизма стали альфой и омегой всей нашей жизни, особенно важно под­черкнуть их величайшее значение для человечества. А это возможно лишь тогда, когда современный зритель со всей наглядностью и почти физической весомостью поймет и ощутит, что означало в условиях полнейшего господства антинаучных теорий опрокинуть устоявшиеся и тщательно охранявшиеся догмы. Какой поистине грандиозно новатор­ский смысл слов о необходимости не просто объяснять мир, а преобразовывать его! Донести до зрителя подлинную сущность гениальных открытий и сам героизм их откры­вания столь же трудно, сколь и необходимо. Ни одна  из подлинных ленинских цитат, вложенных в уста исполни­теля роли Владимира Ильича, не может на сцене заменить, скажем, разговор Ленина с Шадриным в «Человеке с ру­жьем». Чаще всего такой цитатой оказывается вывод — итог раздумий, а зритель хочет видеть его рождение. Причем в борьбе и преодолении идей и действий враждебных. Таков закон искусства. В первую очередь искусства театра.

У эстрады есть иные и, видимо, большие возможности. Многие из них, к сожалению, позабыты, другие еще ждут своего открытия. Жаль, что авторы разного рода эстрадных композиций чаще всего при создании такого рода произве­дений продолжают мыслить почти исключительно катего­риями театрально-драматическими.

В «Неугасимом пламени» (кстати, этого пламени, огромного внутреннего горения часто явно недостает исполнителям) Маркс воспринимается острее, как человек, борющийся не столько с ненавистным ему капитализмом, сколько с житейской нуждой. И происходит это отнюдь не потому, что в тексте (даже в количественном отношении) мало уделено внимания главному смыслу борьбы и жизни Маркса. Просто удельный вес сражений Маркса за более или менее сносное существование оказался тут большим в силу объективных драматических законов. Используй авторы инсценировки хотя бы часть богатейших возмож­ностей эстрады, они получили бы возможность средствами изобразительного искусства, музыки, диапозитивов и т. п. воссоздать жестокий и темный мир капитала, с которым вступил в бескомпромиссную, жесточайшую борьбу Маркс. Разумеется, здесь была бы необходима большая изобрета­тельность, учитывая мобильность маленькой группы и пло­щадки, на которой ей приходится работать, но и в этом отношении современная техника и советская политическая эстрада обладают достаточным опытом.

Вероятно, есть и другие возможности продолжения поиска. Скажем, резко ограничить хронологический диа­пазон композиции и показать, например, только историю создания «Коммунистического манифеста» и на этом попы­таться вскрыть самую суть не только гениальности, но и характеров основоположников марксизма... Однако такими предложениями я нарушаю важней­шую заповедь критика: судить художника по законам им же самим предложенным. Но, может быть, ленинградцы сейчас больше всего нуждаются именно в поисках новых законов?
 

В. КЛЮЕВ, кандидат искусствоведения

Журнал Советская эстрада и цирк. Сентябрь 1968 г.

оставить комментарий