Песня и стих
Имя Микаэла Таривердиева вошло в нашу музыку внезапно и стремительно. О неизвестном еще вчера композиторе после выхода фильма «Человек идет за солнцем» заговорили не только профессионалы-музыканты, но и зрители.
Композитор М. Таривердиев. Фото Ю. Зенковича
Заговорили о заразительной упругости ритма, неожиданности и динамичности чередования тем, о сочности фактуры. Музыка Таривердиева так и просилась на эстраду. Однако самым слабым местом партитуры оказалась песня. И некоторое время думалось, что будущее Таривердиева — в инструментальной эстрадной музыке. Следующая большая удача композитора в фильме «Мой младший брат» только подтверждала эту мысль.
И вот, несмотря на такое начало, самое интересное, как мне кажется, сегодня в творчестве композитора — его вокальные сочинения. Я намеренно пользуюсь этим несколько академическим термином, не говорю «эстрадная песня» или «эстрадный романс» потому, что понимание их Таривердиевым в значительной степени индивидуально. С установившимися в последнее время тенденциями он расходится прежде всего в определении места слова в музыке, в отношении между творчеством поэта и композитора.
Вот перечень имен поэтов, стихи которых привлекают внимание композитора: Маяковский, Кирсанов, Мартынов, Винокуров, Вознесенский, Евтушенко, Ахмадулина. При всем разнообразии поэтических индивидуальностей их объединяют две существенные черты: напряженно-драматическое развитие мысли и острый, необычный ритм стихов.
Микаэл Таривердиев неприязненно относится к стихам, которые, по его словам, имеют «квадратные размеры», то есть одинаковое число слогов в рифмующихся строках. Округлость строфы, ее ритмическая уравновешенность, плавность — то, что называется «песенностью стихов», — диктуют композитору куплетную форму. Для Таривердиева всякое вокальное произведение, большое или малое, — непременно драма. И, согласно законам драматургии, оно имеет свою завязку, развитие, кульминацию и разрешение. Таким образом, музыка связана не со стихотворным размером и эмоциональной окрашенностью темы (правило, которое породило странное деление песни на жанры: шуточная, лирическая, массовая, туристская и т. д.), а с драматической сутью, заключенной в произведении поэта. Вот почему то, что делают некоторые эстрадные композиторы — пишут сначала музыку, а затем уже подбирают под нее слова, — совершенно неприемлемо для творчества Таривердиева.
Творческая лаборатория композитора, его манера работы над словом очень своеобразны. Но если говорить о новом, что привнес в уже сложившуюся традицию Таривердиев, то прежде всего он свел воедино линию классического романса, оперного драматического речитатива с некоторыми особенностями, присущими современной эстрадной песне. Вот почему, кстати говоря, многие песни Микаэла Таривердиева приобрели такую популярность среди слушателей и поются не только с эстрады, но и в быту. И вот еще одна особенность — в вокальном творчестве композитора прослушиваются интонации и ритмы современного города. В песнях его сочетаются острота конфликтности, современность драматургии и современность художественного языка.
Стремясь выразить драму, изложенную в стихах, композитор подчеркивает ритмом и музыкальной строфикой мысль, заключенную в слове. Вернее, не в отдельном слове, а в целой строчке или даже фразе. Поэтому в песнях Таривердиева подчас бывают длинные «периоды», где одно слово как бы нанизывается на другое (что создает немалые трудности для исполнителя, вынужденного на одном дыхании петь длинные пассажи). Фразу от фразы, мысль от мысли, настроение от настроения композитор «отбивает» резкой сменой ритма, внезапным крещендо, переводом мелодии в иной регистр. Все это и придает песням необычный музыкальный колорит, делает их язык сложным и напряженным не только для исполнителя, но отчасти и для слушателя.
Но тут же замечу: хотя музыкальный язык композитора и непрост, это никогда не становится для него самоцелью. Поэтому при самой сложной музыкальной структуре песни слова ее мы слышим превосходно и успеваем не только понять их, но и вникнуть в содержание. Я останавливаюсь на этом специально, ибо за последнее время в некоторых эстрадных песнях музыкальная (и особенно ритмическая) изощренность столь велика, что слово отходит куда-то на третий план, теряет смысл, становясь частью ударно-ритмических элементов мелодии. Например, в популярной песенке «Буратино» твистовый ритм и скандирование слогов («Бура-бура-бура-тино!») разламывает слова изнутри, лишая их не только связей с другими словами и фразой в целом, но и естественности. От бесконечного повтора слогов имя Буратино распадается на два совершенно новых слова: «бура» и «тина», и это лишает песню смысла.
В работах Микаэла Таривердиева тоже есть повторы одного и того же слова. Однако, что очень важно, нет автоматизма музыкального и ритмического, напоминающего «заевшую» пластинку. Повторяя слово, композитор продолжает развитие начатой интонации, усиливает ее или ослабляет, нагнетает драматизм, подчеркивая важность слова для понимания музыкального и логического целого. В песне, написанной на стихи Евгения Винокурова, есть, например, такой повтор:
«Дым в окно врывается
Хлопьями белесыми,
Поезд в ночь врезается
Острыми, острыми, острыми
колесами.
Буфера, качаяся,
Звонко бьются блюдцами...»
Трижды повторяя слово «острыми», Таривердиев передает в мелодии все убыстряющийся ход поезда. С другой стороны, в музыке выражено понятие «остроты» колес. И наконец, троекратный повтор слова подводит слушателя к ощущению качки и звона, о которых говорят следующие строчки. Поэтому-то Микаэл Таривердиев, говоря о своем отношении к слову, определяет два понятия его ритма: того, который имеет фонетическую основу (то есть ритм звучания слова), и смыслового (ритма жизненного понятия или явления, воплощенного в слове). Варьируя их, композитор проникает далеко в глубь стихотворного образа поэта.
Многие авторы песен ценят в стихах прежде всего ритм, а не мысль. Очевидно, отсюда появилось нелепое деление поэтов на «песенников» и «непесенников». Первых не издают и не читают, а на слова вторых редко пишут песни. Композитор Таривердиев не работает с поэтами-«песенниками». Песенность ритма стихов ему не нужна: он ощущает внутренний ритм стиха, связанный с остротой и драматизмом заключенной в нем мысли, даже иногда нарушая при этом внешний ритм. Он делает строчки разной длины, скрывает существующие рифмы. В песнях его мы постоянно находим то, что в теории стиха называется «анжанбеман» — то есть перенос окончания фразы или мысли с конца одной строки на середину следующей.
Интерес композитора к драматизму мысли, лежащей в основе стихотворения, столь велик, что в какой-то момент должен был наступить следующий этап — отказ от рифмы. И действительно, Микаэл Таривердиев сделал этот шаг: первым опытом были скирли — басни в прозе А. Малишевского. Сейчас композитор продолжает работать над прозаическими текстами. Сравнение песен, написанных на слова стихотворений, с речитативами, основанными на чистой прозе, поражает! Композитор столь же свободно оперирует прозой, как и стихом. Мало того, его речитативы, основанные на прозаическом слове, так же эстрадны, как и песни в стихах.
Я, разумеется, не претендую на роль пророка, но, возможно, наступят времена, когда песенная округлость, упрощенность стихотворного ритма не будут обязательными условиями для успеха в вокальном жанре эстрады. Содружество искусств — словесного и музыкального, — бывшее в пору античности непременным условием существования как литературы, так и музыки, восстановится на современной основе.
В этом процессе, если ему суждено произойти, несомненно сыграют свою роль сочинения Микаэла Таривердиева, получат развитие его неустанные поиски в слиянии образов — словесного и музыкального.
Ан. ВАРТАНОВ, кандидат искусствоведения
Журнал Советский цирк. Июнь 1966 г.
оставить комментарий