По-ленински радостное
Мы вчитываемся и вдумываемся в ленинские оценки искусства. Мы знаем: никогда не привносил Ленин в свои высказывания об искусстве чего-либо нарочито вкусового, субъективистского.
И вместе с тем мы всякий раз заново убеждаемся, что его оценки столь же четко взвешены, сколь и глубоко эмоциональны. Кто из нас не помнит, как отозвался Владимир Ильич о модернистском искусстве, о подражателях художественной моды, господствующей на Западе, и их произведениях:
— Я не испытываю от них никакой радости.
В этих словах — весь Ленин, его подход к искусству, человечный и мудрый.
Творение художника должно нести людям радость. Иначе не выполнить ему своего призвания: объединять чувство, мысль и волю масс, подымать их, пробуждать в них художников и развивать их. Это знаменитое ленинское определение содержит в себе как необходимое внутреннее условие способность подлинного искусства быть самым мощным на свете аккумулятором и передатчиком радости.
— Красивое нужно сохранить, взять его как образец, исходить из него, даже если оно «старое», — делился Владимир Ильич своими мыслями с Кларой Цеткин, страстно защищая идею преемственности прекрасного в искусстве и саркастически казня тогдашних «ниспровергателей». — Почему нам нужно отворачиваться от истинно прекрасного, отказываться от него как от исходного пункта для дальнейшего развития, только на том основании, что оно «старо»?
Наше счастье, что ленинская проницательность и твердость не дали разгуляться всяческим «ниспровергателям», которым казалось ужасно революционным попирать ногами художественное наследие. Нет, не на пустом месте рождалась пролетарская культура, — она явилась на свет как законная наследница всего лучшего, что создало человечество. Ныне из почти уже полувековой дали видится наш, советский день рождения. Культура новой России выходит из революционной купели, и Владимир Ленин крестит нас железом и огнем декретов. Декрет о национализации Третьяковской галереи. Декрет о памятниках Республики. О запрещении вывоза за границу предметов искусства и старины. Декрет о национализации художественной галереи Щукина, О переходе Петроградской и Московской консерваторий в зедение Народного комиссариата просвещения. Об объединении театрального дела (этот декрет относился также к эстраде и цирку). Об охране памятников природы, садов и парков...
Пролагатели новых путей, по-ленински воспитанные, советские художники не склонны пренебречь «за давностью лет» наследием тех, чье мастерство питало и поныне питает людей радостью: Пушкина и Бетховена, Праксителя и Рафаэля, трубадуров и скоморохов, Мольера и Щепкина, рунопевцев и кукольников, парижских певцов и русских цирковых артистов. Забудем ли мы о том, что в годы жесточайших схваток с врагами Советской власти, в отчаянную пору голода, сыпняка, топливного кризиса, когда на Совнаркоме пришлось решать вопрос об отоплении Большого театра, Ленин мечтал и говорил об искусстве, какого достойны рабочие и крестьяне, — о великом коммунистическом искусстве!
И хотя возникновение и развитие такого искусства обусловлено исторически и его жизнеутверждающая сила своими корнями уходит в народную толщу, в идеи освободительного движения пролетариата, — учение о новом искусстве и само оно отразили в себе весь облик Ленина, как глубокие воды отражают мощный блеск солнца. Называть советское искусство ленинским мы вправе также и потому, что оно искрится его неистребимым оптимизмом. Ленин — воплощение радости жизни, радости труднейшей, упорнейшей борьбы за счастье человечества. Горький удивительно метко говорил о нем: «он весь светился радостью, великое дитя окаянного мира сего...» «Я не встречала более жизнерадостных людей, чем Ленин, — свидетельствует одна из старейших большевичек Мария Эссен, хорошо знавшая, в каких нечеловечески трудных условиях протекала титаническая деятельность вождя русского и международного революционного движения, основателя Коммунистической партии и Советского государства. — Его способность смеяться всякой шутке, умение использовать свободный час и находить повод для веселья и радости были неисчерпаемы».
Громкий, заливчатый смех Ильича то и дело доносился в приемную из его кремлевского кабинета. «Он работал весело», — вспоминает секретарь Ленина Л. А. Фотиева, отмечая при этом, что смех звучал и на заседаниях Совнаркома и что в товарищеском кругу он не был обиден для того, над кем смеялись. — «Это был смех человека, обладавшего кипучей энергией и избытком жизненных сил. Этот избыток сил передавался другим, и все около него жили ярко, радостно, празднично». Но вот речь заходит о бюрократах и самодурах, о соглашателях и империалистах, и смех Ленина становится бичующим. Над глупостью, косностью, жадностью, коварством Ильич смеется гневно.
Мы, его дети, наследники его мысли и дела, воины его революционной армии с любовью всматриваемся снова и снова в его фотографии, в ленты кинохроники. Вот они, дорогие всем нам черты — вот улыбкой тронутые губы Ильича, вот мудрая лукавинка в его глазах... Он любил шутку, образное, меткое слово, с ранних лет и до конца жизни любил песню. О родной Волге вспоминал:
— Мы в детстве с Сашей, с братом, уезжали на лодке, далеко, очень далеко уезжали... и над рекой, бывало, стелется неизвестно откуда песня... И песня же у нас в России!
Н. К. Крупская рассказывает, как в Париже Ильич охотно ходил в разные кафе и пригородные театры слушать революционных шансонье, любимцев рабочих кварталов. Особенно нравился ему Монтегюс, сын коммунара. Недавно опубликованные воспоминания современника позволяют нам близко всмотреться в лицо Ильича, слушающего Монтегюса. В середине 1910 года в Париже, при поддержке Ленина, возник «Рабочий клуб». Устраивая вечера самодеятельности, приглашали и певцов с Монмартра. Самым желанным гостем был Монтегюс. Ленин совершенно преображался, когда начинались выступления знаменитого певца рабочих окраин и его спутников. Глаза его как-то особенно блестели, он широко улыбался и, чтобы ничего не упустить из слов певца или декламатора, приставлял ладонь к уху. Политические остроты по адресу парижских властей и профсоюзных заправил вызывали у него веселый смех.
Артисты советской эстрады и цирка несут зрителям заряд бодрости, жизнелюбия, воли к борьбе и труду. Как и все мастера нашей художественной культуры, они сберегают в своем искусстве революционный дух, ищущий и творящий, и, показывая зрителям свои находки и свершения, одаривают их радостью. Невозможные в годы блокады молодого Советского государства зарубежные гастроли наших артистов стали теперь привычнейшим явлением. Но привычность не должна обернуться тусклостью, стертостью, и мы вправе гордиться, что зарубежные зрители всегда видят в благородстве и оптимизме наших цирковых и эстрадных программ благородство и оптимизм советского народа. Земной шар облетела бодрая, мужественная, простая, как стук сердца, наша песня. Ее узнали и полюбили миллионы людей.
— И песня же у вас, в Советской России! — говорят наши зарубежные друзья.
Советский композитор становится за дирижерский пульт в зале столицы иностранного государства и начинает авторский концерт. Легко, стремительно выбегает на подмостки танцевальный ансамбль. Готовятся к своему номеру акробаты... Как ни сложна программа, как ни труден каждый подготовленный к зарубежному показу номер, артист — полпред советского искусства и советского народа — светел душой. Он знает: его мастерство, дышащее народностью и высокой идейностью, подымет чувства новых зрителей, объединит их в едином порыве симпатий к СССР. Так выступает наше, на ленинской почве взращенное искусство пропагандистом передовой идеологии и морали, воспитателем оптимизма и воли к преобразованию действительности уже не только в пределах Родины — на всех материках!
Радость прет.
Не для вас
уделить ли нам?!
Жизнь прекрасна
и
удивительна.
При помощи искусства мы делимся радостью с людьми, и прежде всего с людьми труда в любой стране мира. Быть может, ни в какую другую эпоху не была так остра борьба за умы и сердца людей. Идеологи капитализма нагнетают страхи, разоружают людскую волю, пытаются любыми средствами насаждать звериные нравы и инстинкты. Но этому наступлению оголтелого мракобесия противостоят политика и идеология стран социалистического содружества, боевой дух рабочего класса и коммунистических партий капиталистических стран.
Убежденность в неминуемом торжестве высших человеческих идеалов, исторический оптимизм — оружие громадной силы, и это — наше оружие! В самой действительности, в кипении борьбы жизнеутверждающих сил социализма и мира против черных сил реакции и войны черпает социалистическое искусство свои темы и образы, пафос утверждения и пафос отрицания. В эти дни внимание всего человечества приковано к событию огромной важности— XXIII съезду Коммунистической партии Советского Союза, Все честные люди радуются ныне итогам съезда, как радовались они замечательным предсъездовским свершениям советского народа, среди которых был первый в истории «лунный репортаж» станции «Луна-9».
То, что обсудил и решил съезд ленинской партии — новый источник вдохновения для нашего народа, для мастеров его духовной культуры. Как солнечный луч пронизывает листву, так ленинский мудрый оптимизм пронизывает советское искусство — боевое, партийное, искусство жизненной правды и преданности коммунизму. Донести до людей и малую искорку радости, излучаемой советским искусством, почетно для любого артиста эстрады и цирка. И стоит ради этого трудиться поистине неустанно!
В том-то и особенность художественного мастерства, что оно, вобрав в себя громадные и долгие усилия, не позволяет им выйти наружу. Конферанс не содержит «наклеек» на объявляемые номера в виде сведений о том, какого труда стоил каждый номер... Напротив, удивительная легкость и непринужденность венчают мастерство, добытое месяцами, а то и годами настойчивых усилий. Это особенно справедливо по отношению к цирковому и эстрадному искусству, где долгий труд и неустанный тренаж разряжаются короткой вспышкой радости для зрителя. Но в этом именно отрада и для самого артиста! Быть трубачом и барабанщиком в миллионных колоннах, запевалой на их многотрудном пути в будущее, по-ленински служить народу-борцу, народу-созидателю, — нет радости выше! «Апассионата».
Журнал Советский цирк. Апрель 1966 г.
оставить комментарий