Последний из могикан
По деревенской улице ехала тележка. Ее вез старый, согбенный бременем лет человек. Впереди него на длинном поводке, который он держал в другой руке, покорно шли три собаки-дворняжки.
Старик останавливался около крестьянских домов, прикладывал ко рту помятый металлический рупор, что-то объявлял, кого-то созывал. Что за наваждение? Кто он? Ловец бездомных собак? Непохоже!
«Люди добрые! Искры смеха и удивления! Фокусы! Кое-что из атлетики! Дрессированные четвероногие. Все у вас и для вас. Янек приехал — печаль уехала! Люди добрые!..» Старый человек добродушно отмахивается от наседавшей на него любопытной детворы. Кто же он? Пенсионер цирка? Нищий, выманивающий таким способом деньги? Откуда и куда он следует? Кем бы он ни был, но ему в тот день повезло. Вечер был целиком его, и он мог работать вне конкуренции. Деревенский клуб заполнили зрители. Зашел туда и я.
«Янек вас приветствует, добрые люди, и расскажет и покажет вам все, что знает и умеет. Убраны бураки, накормлены свиньи, теперь вам в самый раз отдохнуть и развлечься. Для начала посмотрите на человека, соблюдающего себя. Будете пить водку, — не будете в преклонном возрасте такими здоровыми, как я...». Пиджак странствующего артиста, олицетворявший клоунский костюм, полетел к примитивной, пришпиленной булавками, кулисе. Оставшись в майке, Янек шевелил лопатками, поднимал и сгибал руки, наклонял шею. Под старческой желтой, сухой кожей играли его крепкие мускулы. Затем он вызвал из зрительного зала четырех мужчин и, хитроумно сплетя их руками, поднял вверх. Все, что старик демонстрировал, забавно и остроумно им комментировалось. Его дрессированные дворняжки танцевали, прыгали через барьер, безошибочно приносили по его команде берет, газеты, тетради, книжки.
Когда собачонка подавала артисту тетрадь, он рассказывал детям о школе, о необходимости прилежно и хорошо учиться и быть послушными («как мои собачки»). Беря у дворняжки принесенный ею берет, Янек напоминал о надвигавшейся лютой зиме и о необходимости основательно подготовиться к ней. Когда брал изо рта собаки книгу, он рассказывал о своей полной приключений жизни странствующего артиста. Зрители были восхищены его мастерством. Он, по-видимому, это предвидел и чувствовал по настроению зрительного зала. Старик был чужд халтуры. Он оставался самим собой, твордом своего особого жанра, старым сельским актером, много во время своих странствий повидавшим и доброго и худого, многому научившимся. Мне захотелось сфотографировать Янека. Я знал по опыту, что в подобных случаях люди неохотно соглашаются на это. Особенно те, кто нечестно зарабатывает свой кусок хлеба. Старик был не из таких. Он не возражал против съемки. Наоборот, он даже позировал.
— Я не нелегальный! Имею разрешение из «Культуры»! —сказал он. — Это моя единственная и любимая профессия!
Янеку 62 года, он последний из трех братьев артистов цирка. Его родители в панской Польше были безземельными, пришлось всем идти «в люди», искать заработка на стороне. С юных лет он стал странствующим цирковым артистом. Спал в овинах, на сеновалах, у добрых людей. Странствуя, мок под дождем, стыл в стужу, обливался потом в зной... Всякое бывало... Нет, не всегда он был одиноким. У него трое детей.
— Но знаете, как с детьми...
Сказав это, он взгрустнул и умолк. Хлебнул глоток из бутылки с холодным чаем, сложил в тележку свой скромный реквизит, взял на поводок своих собак, подсчитал свой заработок (97 злотых — около 22 рублей), простился и уехал. Когда поздно ночью я возвращался из Тжциньца в Люблин, в лучах автомобильных фар неожиданно блеснули красные сигнальные стеклышки. Впереди по краю широкого асфальтированного шоссе продвигался неспеша с тележкой и своими собачонками одинокий старый человек. То был Янек. До ближайшей деревни было не менее 6 километров. Стал накрапывать дождь...
Адам МОТТ
Журнал Советский цирк. Июль 1964 г.
оставить комментарий