Последний из могикан

По деревенской улице ехала тележка. Ее вез старый, сог­бенный бременем лет чело­век. Впереди него на длин­ном поводке, который он держал в другой руке, покорно шли три собаки-дворняжки.

Старик останавливался около крестьянских домов, прикла­дывал ко рту помятый металлический рупор, что-то объявлял, кого-то со­зывал. Что за наваждение? Кто он? Ловец бездомных собак? Непохоже!
«Люди добрые! Искры смеха и удивления! Фокусы! Кое-что из атле­тики! Дрессированные четвероногие. Все у вас и для вас. Янек приехал — печаль уехала! Люди добрые!..» Старый человек добродушно отма­хивается от наседавшей на него любопытной детворы. Кто же он? Пен­сионер цирка? Нищий, выманиваю­щий таким способом деньги? Откуда и куда он следует? Кем бы он ни был, но ему в тот день повезло. Вечер был целиком его, и он мог работать вне конкуренции. Деревенский клуб заполнили зрители. Зашел туда и я.

«Янек вас приветствует, добрые люди, и расскажет и покажет вам все, что знает и умеет. Убраны бураки, на­кормлены свиньи, теперь вам в самый раз отдохнуть и развлечься. Для нача­ла посмотрите на человека, соблюдаю­щего себя. Будете пить водку, — не будете в преклонном возрасте такими здоровыми, как я...». Пиджак стран­ствующего артиста, олицетворявший клоунский костюм, полетел к прими­тивной, пришпиленной булавками, кулисе. Оставшись в майке, Янек шеве­лил лопатками, поднимал и сгибал руки, наклонял шею. Под старческой желтой, сухой кожей играли его крепкие   мускулы. Затем он вызвал из зрительного зала четырех мужчин и, хитроумно сплетя их руками, поднял вверх. Все, что старик демонстрировал, забавно и остроумно им комментировалось. Его дрессированные дворняжки танцевали, прыгали через барьер, безошибочно приносили по его команде берет, газеты, тетради, книжки.

Когда собачонка подавала артисту тетрадь, он рассказывал детям о шко­ле, о необходимости прилежно и хоро­шо учиться и быть послушными («как мои собачки»). Беря у дворняжки принесенный ею берет, Янек напоми­нал о надвигавшейся лютой зиме и о необходимости основательно подго­товиться к ней. Когда брал изо рта со­баки книгу, он рассказывал о своей полной приключений жизни стран­ствующего артиста. Зрители были вос­хищены его мастерством. Он, по-види­мому, это предвидел и чувствовал по настроению зрительного зала. Старик был чужд халтуры. Он оставался са­мим собой, твордом своего особого жанра, старым сельским актером, много во время своих странствий по­видавшим и доброго и худого, много­му   научившимся. Мне захотелось сфотографировать Янека. Я знал по опыту, что в подоб­ных случаях люди неохотно согла­шаются на это. Особенно те, кто не­честно зарабатывает свой кусок хлеба. Старик был не из таких. Он не возражал против съемки. Наоборот, он   даже   позировал.

— Я не нелегальный! Имею разре­шение из «Культуры»! —сказал он. — Это моя единственная и любимая профессия!

Янеку 62 года, он последний из трех братьев артистов цирка. Его ро­дители в панской Польше были без­земельными, пришлось всем идти «в люди», искать заработка на стороне. С юных лет он стал странствующим цирковым артистом. Спал в овинах, на сеновалах, у добрых людей. Стран­ствуя, мок под дождем, стыл в стужу, обливался потом в зной... Всякое бы­вало... Нет, не всегда он был одиноким. У   него  трое  детей.

— Но знаете, как с детьми...

Сказав это, он взгрустнул и умолк. Хлебнул глоток из бутылки с холод­ным чаем, сложил в тележку свой скромный реквизит, взял на поводок своих собак, подсчитал свой зарабо­ток (97 злотых — около 22 рублей), простился и уехал. Когда поздно ночью я возвращал­ся из Тжциньца в Люблин, в лучах автомобильных фар неожиданно блес­нули красные сигнальные стеклышки. Впереди по краю широкого асфальти­рованного шоссе продвигался неспеша с тележкой и своими собачонками одинокий старый человек. То был Янек. До ближайшей деревни было не менее 6 километров. Стал накрапывать дождь...


Адам МОТТ

Журнал Советский цирк. Июль 1964 г.

оставить комментарий