Почему не удалась премьера?

Кричащие афиши широко оповестили город, что в Львовском цирке будет показано комедийное обозрение «Малыш с Марса».

«Ого! Глянуть на нашу матушку—Землю глазами пришельца из космоса — идея интересная! — подумали львовяне. — Много, должно быть, любопытного увидит Малыш-марсианин! В цирк! Немедленно в цирк!»

И вот мы в цирке.

На арене не обычный ковер, а ковер-«Вселенная», с горящим солнцем в центре ее, с далекими неведомыми планетами. Между ними — ангелы с белыми крылышками. Правда, божества изображены в комическом плане. Их штурмуют космические ракеты. Но, несмотря на это новшество, развернутая перед зрителями «Вселенная» немного напоминает расписанный богомазами церковный купол, только опрокинутый сверху вниз.

Появляются комики С. Любимов, В. Пугачев, А. Шурупчик и Л. Курочкин. Они взволнованы. На космическом корабле приземляется их товарищ Константин Берман. С воображаемого космодрома он приезжает на «персональной машине «МУ-2», то есть на осле. Ему помогают снять скафандр, спрашивают наперебой, где же он был? Оказывается, на Марсе. Клоунов волнует, есть ли на этой планете цирки. Цирков на Марсе нет. А вот на Луне их много.

—А есть ли жизнь на Марсе?

—Есть, — заверяет Берман. В доказательство этого он привез с собой шестилетнего Малыша-марсианина.

Эту сцену зрители смотрят не без интереса: и появление «первого комика-космонавта» на «МУ-2», и его необычный костюм с ластами вместо ног, и снятие скафандра при помощи выстрела. Они смеются и с нетерпением ждут главного: Малыша-марсианина. Многообещающее начало!

И вот появляется Малыш, высоченное, несуразное существо с какими-то рожками-антеннами на голове. Оно вяло шагает по арене длинными негнущимися в коленях ногами. Тонкие руки висят как плети. Неподвижное лицо ничего не выражает, кроме непробудной скуки.

Зрители в недоумении.

—И это существо, лишенное не только комизма, но, кажется, и самой жизни, должно делать комический обзор?

Старательные попытки клоунов обратить внимание на несоответствие между возрастом Малыша и его более чем саженным ростом не спасают положения. Под куполом цирка воцаряется скука.

«Обозреватель» из космоса не владеет нашим языком. Он говорит на марсианском:

—Шурры!.. Мурры! — что должно означать на земном: «Приветствую вас, зрители!»

— Тарры... Барры... — с какими-то потугами изрекает «марсианин» еще одну фразу.

Берман спешит перевести ее. Оказывается, Малыш (артист Л. Синицин) жалуется, что он круглый сирота: матери у него нет, а отец ушел с другой марсианкой. Клоун С. Любимов, самый низкорослый среди своих товарищей, усыновляет верзилу-Малыша, ведет его в магазин «Детский мир», одевает во все необычно узкое и короткое. Потом общими усилиями начинают обучать марсианина русскому языку и цирковому искусству. Участием Малыша в комической игре в баскетбол и заканчивается его пребывание на Земле.

В чем же комедийность обозрения Малыша с Марса? Ведь он ничего, кроме «шурры-мурры» и «тарры-барры», изречь не мог. Да и что можно большего ждать от него, если он при нас впервые учится произносить «папа», не различает, где «право» и «лево»? Он запомнил слова «свинья», «осел», «тетя», а что они обозначают, он не имеет представления.

Итак, обозреватель нем. Меткое слово вытеснила пустая тарабарщина. И она-то, по замыслу автора текста Н. Лабковского и постановщика А. Ольшанского, и должна служить объединяющим началом циркового представления.

Руководитель группы комиков заслуженный артист РСФСР К. Берман вместо режиссера-инспектора открывает программу выступлением воздушных гимнастов на «ракете», привлекает в качестве «наглядного пособия» дрессированных животных Веры Стародубцевой, чтобы научить Малыша-марсианина отличать осла от человека. Вот и вся связь сюжета с цирковыми номерами.

И не удивительно, что клоунады, которые должны были стать центром спектакля, скоро оттесняются на задний план.

Воздушные гимнасты на «ракете» Николай Мацаберидзе и Нина Чихринова в какой-то мере связаны с «космическим» содержанием премьеры. Но суть не в аппаратуре-ракете. Выступление артистов само по себе законченное целое, полное жизни, грации и красоты.

Все остальное идет уже вне «космического» плана и, надо сказать, потому-то и выглядит хорошо, что на него не повеяло холодом надуманного, далекого от жизни Малыша-марсианина.

Почему же получилось, что поставленное в программе представления на второй план вытеснило главное, отмело его, как мякину от зерна?

Во-первых, потому, что каждое из этих здоровых зерен, составляющих цикл программы, — в той или иной мере законченный образ. Создать же полнокровный образ Малыша-марсианина не хватило ни сил, ни умения. Он появился на арене как что-то неопределенное, совершенно не представляя, что же ему делать. В ложном положении оказалась и группа комиков во главе с Берманом, стараясь спасти это «что-то».

Во-вторых, автор сценария, постановщик и руководитель группы клоунов стали на ложную позицию, избрав в качестве обозревателя шестилетнего марсианина. Что интересного могло подметить и рассказать неразумное, не знающее жизни дитя? Ничего.

Автору статьи могут возразить, что Малышу-марсианину шесть космических лет, а это равно шести миллионам земных. Но если марсианский Малыш за такой астрономический срок не научился отличать правого от левого? С первой минуты своей земной жизни он из обозревателя превратился в предмет обозрения группы комиков, в предмет, не вызывающий никаких эмоций, кроме чувства досады.

На наш взгляд премьера потерпела поражение. Она целый месяц шла перед пустующим на половину залом. Это во Львове, где зрители любят цирк! Постановку не спасло и участие в ней талантливого клоуна К. Бермана. Ложные, надуманные ситуации и плоские остроты — вот что было предложено ему авторами.

— А что я мог сделать? — пожимает виновато плечами Берман. — Мне дали готовый текст, я его добросовестно выучил и постарался донести до зрителя. А он не «дошел».

Возникает вопрос: разве в том задача клоуна, чтобы он добросовестно заучивал заданный текст и в меру своего таланта доносил его до зрителя? Думается, что нет. Талант комический должен сам хорошо знать жизнь, быть наблюдательным, уметь подмечать в ней все отжившее, несуразное и смешное, мешающее движению вперед, и преломлять это в своем творческом воображении, жить созданным образом.

Конечно, необходимо и содружество художника слова и художника арены. Но оно должно быть подлинно творческим, плодотворным, без насилия одного над другим и над жизненной правдой.

В. Войнов
Журнал "Советский цирк" Октябрь 1962г.