Привет Якутия!

Якутские гастроли. 1 часть.

Подошёл поезд.

На перроне стояли я и Формулевич. Формулевич, как ему и подобало, был в собачей шапке и в каком-то тулупе. Ну, в общем, так, как выглядят люди с севера. Почему я был одет так же, - в шубе, меховой шапке и унтах - для него оставалось загадкой. Он стоял и постоянно на меня косился, а я читал в его глазах уйму вопросов.
Стали подходить артисты из нашей программы. Первая появилась Валя. Она тащила на себе связку обручей, чемодан и ещё какой-то обмотанный предмет. «Наверное, стол, - подумал я. – Значит, работает хула-хупы и каучук». За ней подошла парочка.
- Владимир Ставничук, наш конферансье, -- сказал Формулевич.
Почему-то про его жену он ничего не добавил. Подбежала девочка - бывшая жена Формулевича. На внешний вид очень даже ничего, но отталкивало то, что сразу было видно - она истеричка. До отправления поезда оставалось ещё минут десять, поэтому все спокойно оставили свои вещи в вагоне и вышли снова на перрон.

-- Еще должен приехать иллюзионист! – как-то величаво произнес наш руководитель.
И все стали ожидать чуда. Чудо появилось сразу: с большим ящиком на тележке, в пальто и туфлях навстречу солнечной Якутии по перрону шёл иллюзионист.
-- Драсьте усем! - произнес он.- Знаешь, Коля, я пробовал усунуть ящик у эликтричку, но он не улазил в неё!
Люди, как правило, на морозе очень скупы на улыбки, особенно когда их ждет что-то новое и неизвестное. Но сейчас все вдруг как-то мило улыбнулись. Мне даже хотелось засмеяться.
- Так и что мы будем теперь делать, если он и у поезд не улезет??? -- перекривляя, произнес Володя. Шапочка полярного летчика как-то не придавала ему солидности.
-- А я не знаю… - разводя руками, произнес не то бухгалтер, не то ещё кто-то.
Я обвёл глазами нашу компанию и еле удержался от смеха. Конечно, в душе все присутствующие были великими артистами в блестящих костюмах, но, наверное, в 1941-м под Москвой люди выглядели всё же гораздо лучше.
Ящик вошёл, но только в первую дверь; он так и стоял в тамбуре, пока мы не приехали в Москву. В самой Москве как-то добрались, как-то сели в самолет и как то полетели. Никто особо ни с кем не разговаривал, и меня это сильно напрягало. Я был единственный, кто радовался, летя в далекую, чужую страну снега, морозов и чего-то еще, что так пугало и страшило моих попутчиков.
Мы приземлились.

-- Якутск! - мило произнесла стюардесса. - За бортом -54 градуса!
-- Наверху тоже было -54, -- сказал наш конферансье.
Все вывалились из самолета. Я когда-то жил на Чукотке и знаю, что такое настоящие морозы. Но тут даже мне стало реально холодно.
-- Автобус подойдет вот-вот, -- проговорила через рукавицу, рядом стоящая стюардесса.
Все стояли, притопывая. Я чувствовал, как начинаю мерзнуть: все стало застывать, дышать было невозможно. Мы, прислонив рукавицы к лицу, делали маленькие вдохи и выдохи.
-- Если резко и глубоко вдохнешь -- обожжёшь легкие, - проинформировал нас стоящий рядом якут. Всем от этих слов сразу стало как-то спокойнее и теплее. Единственный, кто не пританцовывал, это был наш иллюзионист. На фоне толпы в шубах и мехах он выглядел в своем пальто как то нелепо.

-- У тебя ноги не мерзнут?? - не выдержал я.
-- Нет. Они у меня онемели ещё когда я по трапу спускался. У меня туфли рассчитаны на -3 градуса.
-- Откуда ты знаешь?
-- Было в инструкции написано...
Если честно, то я раньше никогда не слышал, что для туфель существуют инструкции.
Подошел автобус - все остались в живых. Посмотреть, как выглядит этот загадочный город, нам не удалось, так как окна были покрыты льдом; но, даже если бы и были чистыми, - на улице царил туман. Да-да, именно туман. Когда температура опускается ниже -40, влажность в воздухе замерзает и образует туман. Все замирает. Даже дым из дымоходов собирается и висит облаком над домами. Поэтому на выхлопные трубы в автобусах приварены дополнительные трубы и выведены вверх. Таким образом все выхлопные газы остаются вверху.

Мы зашли в филармонию.
О! Не передать словами мою радость от этого запаха, от вида проходящих артистов, от всего, что там было. Это напоминало театр. И я теперь был внутри - частичкой всего этого!
- Вещи оставьте здесь, с ними ничего не случится.
Это были последние слова, связанные с моим чемоданом. Я до сих пор не знаю, хорошо это или плохо, но я его больше никогда не видел. Кроме вещей там были абсолютно все мои документы. Паспорт, правда, лежал в кармане. Но Свидетельство о рождении, Комсомольский билет и еще что-то загадочно испарилось вместе с чемоданом.
Начались репетиции. Мы целую неделю жили в гостинице и репетировали с утра до вечера. Через несколько дней собрались в дорогу.

- Завтра выезжаем в 7 утра, - сказала наша администратор.
Это была крупная женщина, смесь русской и китаянки. Кроме русского, она знала китайский язык, была очень умной и интересной, но виделись мы нечасто. Она ездила по городам и деревням, «заделывала» наши концерты. «Заделать город» - так называли работу по рекламе и договору с клубами. На всех артистов администратор смотрела только с позиции - ходят на концерты зрители или не ходят. Какую должность она занимала в филармонии, я не знаю, но для нее не было ничего невозможного. Все что не попросишь - делала с лёгкостью.
-- Мы единственные, кто кормит филармонию, - сказала администратор однажды. - Все остальные гастроли на бюджете.
Утром мы познакомились со своим водителем:
-- Это наш водитель - Николай! - с паузой молвила администратор. Отчества и фамилии она не добавила. Да и само имя Николай произнесла с такой интонацией, что если бы просто сказала:- «А вот - наша беда!» -- это бы звучало не так злобно. В общем, Николай гордо носил свое имя и всячески оправдывал эту интонацию.
Наши гастроли начались.

Плавно открывался занавес.
На сцене появлялся конферансье Владимир Ставничук. В бежевом костюме «тройка», сшитом на заказ, он говорил с особым апломбом в собственный микрофон «Зинхайзер». Ведущий страшно гордился тем, что имел лучший микрофон в мире. Стоя за кулисами, я слушал, как он произносит свои монологи, и со временем уже знал их на память; невольно я получил полный репертуар конферансье, который, годы спустя, не раз меня выручал.
Володя часто рассказывал с кем он работал, называл фамилии знаменитых артистов. Города, гастроли, девочки, водка… Он действительно был очень хорошим ведущим, но и его не миновала участь многих, кто "хорошо начинал". Алкоголь подкашивал большинство способных мастеров сцены, устоять могли единицы. И не важно, какая была причина, - слава или, наоборот, долголетнее непризнание, - в эту западню попадали многие. Водка отняла у Володи все: жену, дом, работу, а без этого остальное уже и не важно…

На тот момент нам повезло – в нашей программе никто не пил: Володя завязал и решил вернуться на сцену, для него это были первые гастроли после долгого перерыва. Вытащила его из ямы танцовщица балета, скромная симпатичная женщина, про каких часто говорят, что это шея в семье - куда повернет, туда муж и смотрит. У нее не было своего номера, поэтому они "состряпали" общий (другими словами тут не скажешь) под названием «Кукла»: он выносил «куклу», заводил, и та танцевала. Вот и все. Скорее всего, у Володиной жены в этом мире была иное призвание.
Другое дело – Люба. С постоянными претензиями и недовольством, бывшая жена нашего руководителя Формулевича чувствовала себя, как минимум, руководителем руководителя. Она выступала с двумя номерами – «Антипод», то есть жонглирование ногами, и «Игра с тарелочками». Читателю, имеющему отношение к цирку, не нужно объяснять нюансы этого номера, а вот человеку отдалённому открою завесу. Выбегает артистка на сцену – опа! - потом перемещается вдоль десяти палочек и крутит на них тарелки, - обца-ца, обца-ца! - создавая видимость, что сейчас все упадет и разобьется. Короче говоря, у Любы были все условия ощущать себя звездой.

Будучи в официальном разводе, она не упускала возможности крутить шуры-муры направо и налево. Правда, удавалось ей это с переменным успехом, поэтому, оставалось только работать и, время от времени, вить веревки из бывшего мужа. Мы наблюдали со стороны, никто не вмешивался, и слава Богу. Формулевич же из кожи вон лез, пытаясь завоевать сердце своей возлюбленной и вернуть ее обратно в семейное лоно. Именно этим он был занят, практически, все время, а в перерывах - работал моим партнером.
– Встречайте! Гоша и Проша!
Так объявлял ведущий, и на сцене появлялись два придурка: один слева, другой Проша. Я не буду цитировать изречения, которые пронеслись в моей голове, едва я услышал эти имена. Не буду потому, что их не пропустит ни одна цензура в мире. Но услышать - ещё полбеды, а вот увидев уже напечатанные цирковые плакаты, – хотелось просто заплакать. Сглотнув комок в горле, потянув носом и широко открыв глаза, дабы не потекла предательская слеза, я решил, что так тому и быть. Меня без меня крестили, теперь я носил имя Проша, а Коля, соответственно, Гоша.

Как я не расстраивался вначале, к счастью, успокоился очень быстро: зрители совершено не помнили, как звали клоунов, что меня необычайно радовало. Кроме клоунады, «Гоша» работал еще номер на катушках, он ставил обрезки труб одну на другую и сверху на дощечке пытался на всем этом стоять. Не смотря на законы физики, ему это удавалось, при чём довольно неплохо. Для этого номера он надевал белую рубашку с рюшами и черные брюки, после выступления быстро менял их на костюм клоуна, гримировался и выбегал на репризу со мной. Когда работала Люба, Коля, он же Гоша, ассистировал ей, подавая реквизит. Я же работал клоунаду и в том же костюме - еще и пантомиму. Правда, я снимал шляпу, вместо пиджака надевал жилетку и сразу становился элегантным, временно оставляя образ Проши. Пантомимы были комические, поэтому зрители воспринимал их тоже как клоунады. Вот так мы и чудили втроем: разудалые Гоша, Проша да ведущий, и все мамы с детками были нашими поклонниками.
А вот мужчины свои сердца оставляли для других выступлений, где их брала в плен наша Валя. Хула-хупы и «каучук» - это были самый быстрый и самый медленный номера программы, ну и, конечно, наиболее грациозные. Валя была моей ровесницей, когда она выходила в бикини и начинала показывать своё мастерство вместе с изгибами красивого женского тела, - горячие якутские парни начинали потеть.

Если вы сейчас думаете, что бабушкам и дедушкам нам нечего было предложить, то глубоко ошибаетесь. Маг и чародей, настоящий шаман – вот кто заставлял открывать рты и креститься нашу публику. Алексей, а именно так звали иллюзиониста, на сцене представал в черном костюме и галстуке, аккуратно подстрижен и причесан, все в тех же знаменитых туфлях - не то председатель профкома, не то главбух совхоза. И начинались чудеса!
- Смотрите, я беру утэтот платочек, лажу ево у руку, делаю ямку и засовываю туда сигарету. Оп! И сигарета исчезла!
Весь номер был усыпан междометьями, одиночными словами типа «унимание», «утут ложу», «постукать надо»… По-началу, в первых трёх клубах, где мы выступали, спасало то, что сельская публика почти не говорила по-русски. Потом не выдержал Ставничук:
– Коля, у нас не фокусник, а какой-то поцоватый юноша! – возмущался он Формулевичу. В устах Володи это было любимое выражение, используемое, когда его кто-то основательно доводил. – Надо или закрыть ему рот, или нас будут бить, как Остапа Бендера!
Коля дергал усами и не знал, что делать. Он осознавал всю сложность ситуации, так как именно с его инициативы Алексей рассчитался с завода, на котором был ведущим слесарем, и, по совместительству, фокусником-любителем в драмкружке того же завода. Весь реквизит он сделал своими руками и, надо отметить, сделал хорошо. Трюки были интересные, их было много, но... Было так много «но»...

На следующий день после этого разговора в номер иллюзиониста ввели эпизоды с клоунами и ведущим, переделали все тексты. Теперь Алексей просто величаво ходил по сцене, демонстрировал фокусы и в конце собирал аплодисменты. Номер засиял! Его поставили в конце программы, - слава навалилась, не заставив себя ждать.

Олег Жовнир

оставить комментарий