Призвание Евгении Чивелы

Стремительна и темпераментна румба, исполняемая оркестром, и тот же темп в воздухе. Молниеносные обрывы, курбеты носки в носки (кро­ме Е. Чивелы, ни одна воздушная гимнастка не пыталась повторить этот трюк) и, наконец, финал — зал неиз­менно ахает — так необычен, голово­кружителен каскадный прыжок на штрабатах.

Номер Евгении Чивелы и Владими­ра Рытова — номер международного класса. «Непостижимо» — так оха­рактеризовала работу гимнастов одна венгерская газета. А ведь это, пожалуй, точное опреде­ление номера, полного неожиданно­стей. Самый искусный, самый рискован­ный трюк, как известно, приберегает­ся к финалу. Прыжок с рамки в руки к ловитору — обычное завершение лучших номеров воздушных гимна­стов мира. А Чивела и Рытов начи­нают работать с прыжка!

На фото. Еще секунда, и воздушная гимнастка Е. Чивела ринется из-под купола к ма­нежу

Рискованный аванс! Ведь каждый следующий трюк должен быть более сложным, более эффектным. И гимна­сты не обманывают зрителя. Интерес к номеру растет с каждым мгновени­ем. Двойной обрыв, с переходом партнерши в ноги к ловитору, курбеты а ногах заставляют удивляться даже профессионалов. ...Врачей двое — старенький про­фессор устало барабанит по столу и прячет от Жени глаза. Тот, что мо­ложе, — доцент-невропатолог — раз­минает в  пальцах папиросу.

— Пункция невозможна. Смещены нервные корешки.  Что же остается?
— Скажите,   доктор,   я   буду   еще когда-нибудь работать?

Профессор поднимает глаза. Она прочитала в них все. Раньше слов.

— На свете бывают чудеса, но я в них не верю.

Приговор.

Она снова слышит завывание вет­ра, резкий хлопок парусины шапито, страшную пустоту тела и давящую тишину зала, чувствует обожженные губы. Две веревки оборвались разом. В истории цирка неслыханный случай. ...Глядя, как непринужденна, задориста Женя Чивела, как она довер­чива к партнеру, как уверенно ведет номер Владимир Рытов, все в один голос утверждают — они всегда были неразлучны друг с другом. А между тем трудно найти две бо­лее непохожие судьбы.

Женя помнит себя и цирк в одно и то же время. Впрочем, цирк не совсем   точно.   Первое  впечатление детства — полет воздушных гимнастов. Ни ловкие акробаты, ни смешные клоуны, ни даже покорители детских и взрослых сердец — дресси­рованные звери. Нет, только голово­кружительный полет заставляет силь­но-сильно биться сердце. Там, под ку­полом цирка, не актриса в костюме с блестками, а она, Женя, легкая почти невесомая.

— Да, я тоже могу делать стой­ку, — со слезами упрямо твердила она родителям. Отец — тихий, добрый человек, бухгалтер зоовыставок — только вздыхал. Мать покорно от­крывала домашнюю аптечку, достава­ла тампоны, йод, бинты. На коленках не заживали ссадины, кожа на руках успевала  вырастать чудом.

На фото. В. Рытов и Е. Чивела перед выходом на арену

Пришли нелегкие военные годы. Жене надо было думать не о зали­том огнями цирке. Вместе с другими стоически отказывалась от школьно­го завтрака — крохотной белой бу­лочки — всем классом сушили сухари, вязали варежки, укладывали в ку­лечки дорогие подарки для бойцов. Когда прогремел салют победы, Же­не шел уже шестнадцатый год. С меч­тами о цирке как будто бы давным-давно покончено.

В Одесскую экспериментальную цирковую студию набирали одиннадцатилетних. Ну что ж! И все-таки когда зал студии был пуст, Женя подходила к снарядам, пробовала повторить то, что увидела, тайком подглядев, как занимались гимна­сты. Для чего? Вряд ли она дала бы тогда определенный ответ. Ей каза­лось, что о ее попытках не подозре­вает ни одна душа на свете. И вдруг...

— Женечка, — окликает   ее   дирек­тор  студии    Чумаков, — я  хочу  познакомить тебя с руководителем воз­душного номера Зементовым.

Это было первое в ее жизни офи­циальное знакомство. Дмитрий Иванович Зементов задал ей тот самый единственный вопрос, о котором она не смела мечтать.

— Хочешь  работать  в воздухе?

Она лишилась дара речи.

— Что   же  ты   молчишь?  Отказы­ваешься?
— Я не знаю, как решит мама, — растерялась Женя.

Дмитрий     Иванович     усмехнулся:

—А  ну-ка,  попробуй подтянуться на кольцах.

Руки не слушались, сердце пока­тилось куда-то далеко-далеко вниз. Провал. Теперь не возьмет ни за что.  Она  ошиблась. После репетиции страшно шевель­нуть пальцами, но про себя думала: как бы ни было трудно, все равно полезу наверх. Неудача, срывы, но­вые попытки. Наконец первый успех. И вдруг телеграмма из главка: «Кан­дидатуру Чивелы для номера не утверждаем». Но товарищи по рабо­те уже поверили в новую партнершу, Зементов был непоколебим и отстоял дебютантку. Перед первым выходом на Жене не было лица.

— Женечка,    успокойся,   обойдет­ся, — утешали ее друзья.
— Да я совсем не боюсь, совсем я не об этом. Старые актеры говорят: если не  чувствуешь  волнения   перед номером, ты не артист, ты ремеслен­ник. А на  сердце у меня спокойно-спокойно.

В то время, когда Женю уже по­любила публика, когда товарищи — друзья-партнеры — восхищались ее настойчивостью и волей, Владимир Рытов, будущий партнер Чивелы, еще ни разу не бывал в цирке. Больше всего его занимала техни­ка. В пять лет он приходил домой вымазанный с ног до головы в мазуте и машинном масле. Зато в девять - умел разбирать и собирать карбюра­тор, а в четырнадцать — водил ма­шину. Как-то забрался на парашютную вышку, пристегнул лямки и прыг­нул вниз. С полпути упал камнем — лямки были рассчитаны на взрослого, и он неожиданно проскользнул меж­ду ними. Но воздух он не разлюбил. Всю жизнь ему не хватало скорости. Мотоцикл, машина и, наконец, само­лет. В аэроклубе его первым допу­стили к полетам. Но и здесь он искал острого и необычного. Летая по «ко­робочке», закладывал на развороте крутой вираж, планировал с повы­шенной скоростью.

— Рытов, — гремел инструктор, — правила существуют для того, чтобы их соблюдать.

На него сыпались выговора. Но аэроклуб он закончил с отличной аттестацией и был рекомендован в военную авиашколу. Перед членами приемной комиссии летного училища стоял семнадцатилетний юноша с телосложением ат­лета и застенчивыми голубыми гла­зами. На первый взгляд он казался мягким, даже чуточку неповоротливым, но на самом деле это был че­ловек мгновенной реакции и крепкой воли. Эти качества угадал в нем на­чальник училища, и его зачислили курсантом, хотя ему не хватало года для того, чтобы быть принятым в училище.

Из его стен он вышел летчиком-истребителем. В годы войны вместе с несколькими молодыми летчиками Рытова направили в полк особого назначения. И вот памятный бой. Он с капитаном Васильевым — и девять «мессершмиттов». Три вражеские машины взяли самолет «в вилку». Нажал гашетку — ни звука. Выход один — идти к земле. 70 — 50 — 20 метров.  Сыграть  на   психология, заставить противника потерять высоту. Силы неравные, горючее на исходе, еще рискованный маневр, и враги не выдерживают, уходят. Рытов са­жает самолет на верхушки деревьев. Может быть, тогда он отчетливо по­нял, чго все его трюки — и в аэроклу­бе и в авиашколе — были нужны.

Уже после войны, тридцати двух лет от роду Рытов случайно попал в цирк. После номера воздушных гим­настов Морус Владимир побежал за кулисы: познакомьте с артистами,

— Вот бы так хоть раз   в жизни полетать.
— Ну что  ж, — сказали  ему, — за­ходите на манеж во время репетиции,
попробуйте.

Морус по-особенному пристально следит за движениями.

— Давно работаете?
— Первый  раз  в  жизни.

Рытов и не догадывался, что толь­ко случайное стечение обстоятельств открыло ему дорогу в цирк. Как раз в это время создавался национальный латышский коллектив. Владимиру предложили подготовить воздушный номер. Этот разговор Владимир запомнил на всю жизнь. Это была трудная бессонная ночь. А что, если... Утром сотрудник ГАИ Владимир Рытов  на  приеме   у  министра.

— Хочу    переменить    профессию. Буду летать.
— Снова в  авиацию?  Ну что ж, не смею задерживать.

Владимир дипломатично промол­чал.

— Вакантной      должности     пока нет, — сказали ему в цирке. — Будете репетировать, готовить номер, а ра­ботать пока станете униформистом.

...Через два года он встретился на репетиции с артисткой Е. Чивелой. Он был потрясен ее трудолюбием. Уже известная гимнастка работала не покладая рук два-три часа подряд. Они поняли друг друга с полуслова. Нужен свой оригинальный номер. Тренировались в свободное время, бе­седовали со старыми артистами, ры­лись в музейных библиотеках, настой­чиво искали своего решения. И   вот   когда   номер   просмотрен, одобрен,    проверен    на    зрителях — нелепая   трагическая   случайность — падение с двенадцатиметровой высоты и приговор врачей.

Что ждет человека, если он пере­стает верить? Женя этого не знала. Она верила вопреки и наперекор все­му. Таков уж ее характер. Но надежды — надеждами, а тело, руки отказы­вались служить. Теперь заговорила железная воля, закалка и... любовь. Да, любовь к профессии, любовь к человеку. Когда она в больнице по часу ка­тала ногами бутылку, точно в зубнике висела на полотенце, чтобы про­верить позвоночник (соседки по па­лате содрогались при виде таких тренировок), когда она вечером го­ворила: больше не могу, а утром шла репетировать на манеж, когда ее мас­сажировали заботливые руки, под­бадривали родные глаза: ну еще не­много, ну совсем немного, — ей не давала отступать любовь.

Семь месяцев непрерывной борьбы, и вот самое последнее — надо повто­рить финальный прыжок. Сделаю это завтра, — говорит она на репетиции - еще есть время. И так каждый день. И, наконец, ясно поняла — она боится. Неужели отступит? Нет, от­ступать нельзя. Когда после прыжка друзья подбе­жали к ней, никто ничего не понял Женя смеялась, смеялась тихо, чуть прикрыв рот ладонью.

Иные воздушные гимнасты увлека­ются внешними эффектами. Их аппа­ратура красочна, но громоздка. Не­редко она заслоняет мастерство акте­ра. В номере Чивелы и Рытова все иначе. Внешне аппаратура проста до предела, а между тем все здесь про­думано до мелочей, до деталей. На­бор тонких тросов не отвлекает вни­мание зрителей, а лишь подчеркивает ловкость, изящество исполнения. За всем этим — кропотливая рабо­та, поиски. Сколько различных марок стали пришлось перепробовать Рытову, чтобы найти наконец ту, которая позволила уменьшить диаметр штамберта почти вдвое.

Для основных узлов Рытов исполь­зовал конусные держатели — тросы теперь не сворачиваются, работают эластично. Супруги Чивела и Рытов не держат профессиональных секре­тов. Конусные держатели теперь проч­но входят в конструкцию аппаратуры многих гимнастов. Е. Чивела и В. Рытов побывали со своим номером во многих городах Советского Союза и за рубежом. Однажды в Риге после представления Владимир встретился со своими сослу­живцами по ГАИ.

— Ну, — спрашивали они, — теперь душа твоя успокоилась? Ведь боль­шей скорости никто не выжимает.

Владимир смеется. Да, пока что их номер не повторил ни один гимнаст. Но разве есть по­толок для исканий у людей пытли­вых, настойчизых? Так или почти так думает их дочур­ка, кудрявая пятилетняя Вероника. Упражнения, которые она разучивает с папой, не слишком сложны и отработанны, но она упрямо качает головой.

— Я сумею.

Ну что ж, может быть это еще искорка. Но ведь и искорка может разгореться в большую любовь к профессии, профессии, без которой стала немыслима жизнь ее родителей.
 

А. и В. ШУСТИКОВЫ

Журнал Советский цирк. Январь 1963 г.

оставить комментарий