Профессор цирка - Ю.А. Дмитриев

За окном слякоть, осень в самом разгаре, середина ноября, мелкий дождь заливает город, а в лужах отражаются черно-серые тучи. Скоро уже и декабрь, а там и третье декабря, день рождения моего Учителя — Юрия Арсеньевича Дмитриева.

И я, выбрав время, заставил себя сесть за стол, чтобы положить на бумагу эти строки воспоминаний o человеке, в смерть которого как-то не хочется верить. Поэтому и заставил себя собраться и сказать все то, что не успел сказать ему при жизни. Ах, как жалко — не договорили! Все-то казалось, что успеем, что все еще впереди... И это несмотря на весьма почтенный его возраст — девяносто пять (без нескольких месяцев!) лет такой интересной, творчески наполненной жизни. И еще: он был одногодком, ровесником моего отца. Наверно, и поэтому я относился к нему  как к отцу.

Я отлично понимаю, что среди авторов воспоминаний об этом чудесном человеке почти наверняка есть люди, которые знали его и лучше меня, и дольше меня... Это, безусловно, так. Но все же я хотел бы порыться-покопаться в своей крайне несовершенной памяти и припомнить то, увы, немногое, что она сохранила. A сохранила разное, что-то совсем отчетливо, словно дело было вчера, a что-то довольно смутно и очень нечетко, как на старом размытом негативе. Но, видимо, необходимо по крохам собрать все, что только возможно, чтобы этот коллективный сборник помог нам всем сохранить в памяти образ замечательного, уникального человека и большого ученого — Юрия Арсеньевича Дмитриева.

Еще совсем недавно в не таком уж далеком от Москвы городе Харькове обреталась небольшая «колония» харьковских питомцев Юрия Арсеньевича. B нее входили бывший главный режиссер Харьковского государственного цирка, a затем и многолетний директор и худрук Харьковского филиала Всесоюзной дирекции по подготовке новых цирковых программ, аттракционов и номеров, кандидат искусствоведения, доцент Евгений Моисеевич Зискинд, доктор искусствоведения, профессор Валерий Николаевич Айзенштадт и автор этих воспоминаний,.. Все мы были тесно связаны не только многолетней личной дружбой, но и тем, что все трое защишали свои кандидатские диссертации во ВНИИ искусствознания (а Валерий Айзенштадт там же защищал еще и докторскую!), то есть все трое были учениками и воспитанниками высокочтимого Юрия Арсеньевича. И еще, конечно, нас троих связывала совместная работав Харьковском государственном институте культуры, ныне – академии. Все трое преподавали там, a автор этих строк и по сей день трудиться в тех же стенах.

Но, к сожалению, сегодня ряды харьковских «Дмитриевцев» значительно поредели, мои друзья, увы, ушли из жизни: E.M. Зискинд в 1988 году, a B.H. Айзенштадт в 1999-м... A теперь вот не стало и Учителя нашего. И я должен вспомнить все и за моих друзей.

Хорошо помню, что они относились к Юрию Арсеньевичу c превеликим уважением и сыновней любовью, которые они передали по эстафете и мне, самому младшему в этой троице.

И еще хорошо помню, как в январе 1984 года мы c супругой c удовольствием принимали в своем харьковском доме глубокоуважаемых гостей: Юрия Арсеньевича и его милую супругу Людмилу Николаевну, которая когда-то тоже жила в Харькове. И я несколько раз имел удовольствие сопровождать ее в путешествиях по очень и очень изменившемуся Харькову, который она узнавала и не узнавала – ведь столько лет прошло! A еще вместе c четой Дмитриевых харьковская «колония» в тот раз принимала великую цирковую актрису Ирину Николаевну Бугримову, для которой Харьков всегда был родным городом – ведь она родилась в Харькове!

Этот вечер мы помним c женой до сих пор, хотя лет прошло немало... Тогда было много интересных рассказов, воспоминаний, просто любопытных разговоров, в которых часто фигурировал Харьков и харьковчане. Наш город всегда считался среди циркового люда очень серьезным, по-настоящему цирковым городом. Все артисты цирка любили приезжать сюда, ибо тут была знающая публика, тут жили настоящие ценители и любители искусства манежа. Кроме того, Харьков дал цирку многих замечательных его представителей, ведь кроме вышеупомянутой И.H. Бугримовой, дочери профессора Ветеринарного института, который был также и ветеринарным врачом Харьковского цирка, наш город подарил манежу и сыновей дирижера того же цирка братьев Николая и Константина Верманов, причем Константин ухитрился родиться прямо в цирковой кассе, где служила его мама.  Харьковчанами были и известные куплетисты-сатирики Григорий Рашковский и Николай Скалов, акробат и и мотогонщик Петр Маяцкий. А сколько известных актеров начинали свой творческий путь на харьковском манеже: Бугримова и А.Н. Буслаев, Луиджи Безано и B.Л. Дуров, A. Фурманов и Б.A. Эдер и многие другие.

Особая связь существовала у Юрия Арсеньевича c легендарным директором Харьковского цирка Федором (для людей цирка – Фредом) Дмитриевичем Яшиновым М, который возглавил наш цирк полвека – редчайший случай, впору подавать заявку в  «Книгу рекордов Гиннеса». И c каким же взаимным уважением, c каким удовольствием беседовали эти двое старейших деятелей цирка!

A еще я помню, как радовался Юрий Арсеньевич уже через много лет, узнав, что благородные харьковчане назвали площадь перед харьковским цирком именем своей замечательной землячки Ирины Бугримовой. Я тогда позвонил ему, чтобы сообщить эту сногсшибательную новость. Выслушав меня, профессор удивленно промолчал, а потом воскликнул: «Вот это да! Ну и харьковчане! Это же первый случай, когда имя актрисы цирка получила городская площадь! И где – водном из самых цирковых городов... Ах, как славно!»

Он умел радоваться за друзей.

A Харьков и сейчас дружит c цирком, в городе работают два манежа: так называемый старый цирк или цирк Грикке, еще дореволюционной постройки, и новый цирк, построенный в  1974 году. В первом работает теперь уже Украинская дирекция по подготовке новых цирковых программ, аттракционов и номеров, a второй – современный действующий манеж.

И еще я знаю, что руководство Харьковского государствен­ного цирка постоянно теребит соответствующие государственные инстанции Украины, пытаясь добиться от вышестоящих деятелей культуры одобрения очень нужной и важной идеи – присвоения Харьковскому цирку имени Фреда Дмитриевича Яшинова. Пока не получилось. Но, видимо, надо набраться терпения. Подождем... Вот только жаль, что когда это все же произойдет, Юрий Арсеньевич o6 этом не узнает.

Как великолепно умел он дружить! У меня скопилось много книг Юрия Арсеньевича, которые он в разные годы дарил мне c теплыми дружескими надписями. И эти надписи сегодня, когда его не стало, стали для меня и моих близких волнующими свидетельствами реальности его дружбы и его доброй души. При этом в редких в последние годы личных встречах, в письмах

телефонных разговорах, a также в дарственных надписях на книгах Юрий Арсеньвич никогда не забывал спросить о делах моего сына, который четверть века назад вступил на сложную и ответственную дорогу служения цирковому искусству, став режиссером. Сегодня он уже директор и художественный руководитель Харьковского государственного цирка, заслуженный деятель искусств Украины и действительный член Всероссийской академии циркового искусства, постановщик большого количества номеров и аттракционов. Юрий Арсеньевич всегда пристально следил за его работой и интересовался различными нюансами цирковой жизни уже в отдельной, самостийной Украине. Этот его интерес нашел отражение и в дарственной надписи на одном из последних капитальных трудов ученого – огромном, шестисотстраничном «кирпиче» «Цирк в Рос­сии. От истоков до 2000 года». Рукою Людмилы Николаевны (Юрий Арсеньевич уже не видел!) написано под его диктовку: «Старому другу и одаренному искусствоведу Анатолию Зиновьевичу Житницкому и его сыну, талантливому цирковому деятелю. 26.01.2005 г.» И уже неверной рукой мэтра поставлена подпись: Ю. Дмитриев. Яне хвастаюсь – просто мне приятно.

C Юрием Арсеньевичем нас свели не только мои друзья, a его ученики, как и любовь к искусству цирка. Я много лет проработал внештатным сценаристом цирка, познакомился c

его тайнами и c его людьми. A когда, наконец, y меня созрело решение o необходимости защиты кандидатской диссертации, то я обратился к почти неизученной проблематике цирковой драматургии. Для начала я занялся изучением хрестоматийных трудов E.M. Кузнецова и Ю.А. Дмитриева, a последовавшее за этим личное знакомство с одним из мэтров цирковедения стало для меня просто подарком судьбы. Когда кандидатская диссертация на тему «Актуальные проблемы теории драматургии цирка: генезис, эволюция, типология, композиционные приемы и современное состояние» наконец-то была защищена во Всесоюзном научно-исследовательском институте искусствознания в Москве, то кроме кандидатского диплома остались и привычка общения c Учителем. Это были очень редкие, но очень теплые встречи и телефонные разговоры, всегда очень дружеские и заинтересованные.

Юрий Арсеньевич, будучи также специалистом по истории театра и эстрады, прекрасно знал и уважал эти области зрелищных искусств, очень много сделал для их изучения, но особое внимание уделял именно цирку – он любил его и очень болел за него. Хорошо помню, как на предзащите моей диссертации один из очень солидных профессоров-театроведов крайне неуважительно, c некоторой долей высокомерия высказался в том смысле, что, мол, и чем же мы занимаемся, какая такая драматургия может быть в цирке? Его брезгливо оттопыренная  губа дополнила сей выпад — ну шлепнулся клоун на манеже, где же тут драматургия?

Ох, как же вскипел Юрий Арсеньевич! C какой язвительностью поинтересовался он, когда же это уважаемый оппонент соблаговолил осчастливить наш манеж своим высоким присутствием? В первом классе или уже, может, во втором? И откуда это он взял, что замечательное искусство цирка, существующее уже множество веков, до сих пор обходилось и без истории, и без теории?

Нелюбящий цирк вальяжный профессор пробормотал что-то невразумительное — и замолк. Хотя потом, как мне рассказывали, он еще долго бродил по начальственным кабинетам института, бормоча что-то o недопустимости падения искусствоведения до клоунского уровня и грозя нешуточным скандалом на защите. Но на защиту он не явился, o чем не без сарказма вспомнил в своем заключительном слове председательствовавший на церемонии защиты доктор искусствоведения, профессор Ю.A. Дмитриев...

Именно он, Юрий Арсеньевич, был моим научным руководителем, но к моменту защиты, став председателем Совета, передал бразды правления моей работой доктору искусствоведения, профессору B.H. Айзенштадту.

Да, не следовало, видимо, нашему не слишком цирколюбивому оппоненту высказывать свою антипатию по отношению к искусству манежа в присутствии Юрия Арсеньевича! Как-то не учел он того, что его коллега был совсем даже не кабинетным ученым, он был увлеченным знатоком и любителем искусства цирка, считавшим, что напрасно кое-кто смотрит на искусство манежа как на что-то второстепенное и легковесное. Как же оно может быть таким, если от мастерства каждого второго исполнителя зависит жизнь!?

- Подумайте, Анатолий Зиновьевич, — говорил он мне уже после защиты, — ведь можно вполсилы сыграть в спектакле или исполнить эстрадный номер, но работать вполсилы в манеже нельзя! Убьешься...

Одним словом, на защиту циркового искусства профессор Дмитриев поднимался гневно и твердо. Он ведь не просто писал книжки o цирке — он был абсолютно своим человеком в достаточно закрытом сообществе деятелей цирка, этакой цирковой касте. A кастовость людей цирка возникла сама собой в силу того, что мобильный образ жизни, совместная постоянная сме­на городов и манежей сплотила этих людей, даже выработала нерушимые традиции, особый язык. Юрий Арсеньевич, например время. Я почти уверен, что если бы не Людмила Николаевна, могли бы и не случиться какие-либо книги или статьи замечательного ученого. Она никогда не была чеховской «душечкой», она всегда была добрым, заботливым другом, опорой, женой своего необычайно талантливого мужа. Была и остается такой. И я надеюсь на то, что еще долгие годы буду общаться c ней, раз уже не стало Юрия Арсеньевича.

За много лет дружбы с моим дорогим Учителем у меня выработалась такая привычка: ежегодно третьего декабря, в день его рождения, обязательно звонить ему, чтобы еще и еще раз сказать ему слова любви и уважения. Ион всегда радовался моим звонкам, думаю, что это мне не казалось. Но в последние годы стал как-то по-детски жаловаться на здоровье: ноги не ходят, глаза не видят... Но тут же засыпал вопросами: как вы, как сын, когда выйдет книга?

Но в этом году что-то заставило меня позвонить на месяц раньше – хотелось кое-чем поделиться, пообщаться. И тут оказалось, что я, увы, опоздал – моего Учителя не стало еще в августе, но я об этом не знал. Казнюсь и сожалею. Очень обидно, что я не проводил его. A виной тому стали ещё и границы между нами.

И   я точно знаю, что всегда, пока я жив, я буду помнить его, буду почитать и благодарно произносить это удивительное имя – ЮРИЙ.

Ну, вот, долго собирался все это написать, a когда сел за стол – все и написал сразу, одним духом. Пока писал – кончился дождь, и в лужах даже засияло солнце. Может быть это и правильно, может быть таки надо, чтобы после плачущей природы стало светло и тепло. Уж больно теплым человеком был Юрий Арсеньевич! Неспроста, наверное, в проникновенном,  неказенном некрологе на страницах газеты «Культура» было абсолютно справедливо сказано:

«Для нескольких поколений мастеров манежа Ю.А. Дмитриев останется живой легендой отечественного цирка, основоположником, корифеем отечественной критики и науки o цирке».

Я горжусь тем, что был его учеником. И всегда останусь ИМ.

B    заключении все того же некролога сказана фраза o том, что «в наших сердцах мы сохранили светлую память о нашем любимом профессоре цирка».

Нет, это совсем даже не привычная ритуальная фраза в момент прощания c дорогим, светлым человеком! Это чистая правда, сказанная сильно и точно – ПРОФЕССОР ЦИРКА. Я благодарю за нее автора или авторов некролога и c их разрешения беру ее в качестве названия своих скромных заметок.

Дорогой мой Юрий Арсеньевич! Наше дело продолжается.


А.З. Житницкий. Театр. Цирк. Эстрада. К 100-летию Ю.А. Дмитриева

оставить комментарий