Прошлое встало передо мною
Джим Брент — артист английского цирка, автор широко известной книги «Судьба акробата», изданной, в частности, и на русском языке.
ДЖИМ и МЭРИ БРЕНТ (фотография конца 20-х годов. Из архива Ленинградского музея цирка
За свою долгую артистическую жизнь Брент выступал на цирковых манежах, на подмостках варьете и мюзик-холлов с различными акробатическими номерами. В поисках работы он вместе с партнерами скитался из города в город, из страны в страну, в конце двадцатых годов Врект гастролировал в Советское Союзе. Теплую память сохранил артист о нашей стране, о советское иирке и его лшстерах. Этому посвящено немало страниц в его автобиографической книге. Летом этого года Джим Брент, ныне признанный писатель, снова побывал в нашей стране. Своими впечатлениями о поездке он поделился с читателями газеты «Тайме»
Ниже мы публикуем статью Д. Брента с незначительными сокращениями.
Стальной каркас куполообразного здания поднимается на Ленинских горах в Москве. Рядом бесконечными этажами взмывают ввысь новый университет и его факультеты-спутники. А перед ним, специально для тех, у кого крепкие нервы, — лыжный трамплин. Один вид этого отвесного спуска, кончающегося где-то далеко внизу, наполняет меня чувством страха и уважения. Однако мое внимание привлекает не научный поиск в лекционных залах и не отвага спортсменов (при всем моем восхищении и тем и другим), а куполообразное здание и многие другие, подобные ему, разбросанные по всей огромной стране. Я пишу о цирке — искусстве, не имеющем границ, говорящем на таком же доступном всем языке, как любовь.
Хотя мне и сказали, что в сентябре следующего года новый цирк будет готов, — когда смотришь на мощный каркас, такая дата кажется слишком оптимистичной. Но эти люди умеют удивлять, а в этом здании будет много сюрпризов. Подобно магу в пантомиме, вызывающему сказочный дворец из ничего, человек на контрольной панели будет извлекать каждую часть специальной программы из четырех взаимозаменяемых кругов, расположенных на 400-тонном гидравлическом лифте, лежащем на 60 футов ниже пола. Если это будет водяной спектакль, возникает бассейн глубиной в 10 футов, для представлений на льду — каток, манеж для работы на лошадях и тренировок, специальная площадка для диких зверей. Последние будут появляться и исчезать на глазах трех тысяч зрителей, в то время как специальные кинопроекторы будут создавать соответствующие фоны — джунгли, пустыню, пространства Арктики.
Все это уникально для истории мирового цирка — фантазия художника в сочетании с добротной техникой. Рассказывал мне это Алекс Волошин — директор циркового училища, человек одаренный и владеющий юмором, глубоко влюбленный в свой город. После того как он показал нам Москву, он привез нас поздно вечером на Ленинские горы и там, раскинув руки, как бы обнимая всю панораму огней внизу, сказал с нежностью: «Москва!»
В издательстве «Искусство», где выходит цирковой журнал, моей жене подарили книгу по истории советского цирка. И вот я во власти жгучих и сладостных воспоминаний. Со страниц этой книги мне улыбаются лица тех далеких дней — такие, какими я их знал... Молодые, полные счастья. Как бы я хотел знать, что стало с ними за эти сорок лет, отделяющие нас от совместной работы! Где они? Живы ли, как я, или они уже переселились в страну теней, хотя их улыбки еще продолжают жить на печатных страницах? Мне показалось, что время прибавило достоинства старому цирку на Цветном бульваре. С трудом мы пробираемся сквозь толпу, в то время как голоса страстно вопрошают: «Нет ли лишнего билетика?»
Сидим в директорской ложе и смотрим вниз на пустой манеж, который скоро заполнит молодая жизнь... Закружится в вихре движения парад... прыжки через «тройку»... изгибающиеся тела трех коней, стоящих в ряд... медведь и человек в шутливой схватке... буйная пляска девушек... человек, джигитующий на скачущей лошади... кипящий вихрь юношей, девушек, лошадей, яркий, красочный, сопровождающийся специально сочиненной музыкой. Ураган, такой богатый, такой славянский... Как из рога изобилия, появляются лошади, вальсирующие парами под музыку Штрауса, воздушные гимнасты, акробаты, кувыркающиеся с огромной скоростью, пара смешных человечков — превосходных комиков, которые, не уходя от простоты цирка, нацепили на себя абсурдно нелепые одеяния и обувь. Маленькие мимические скетчи с метким словцом — абсолютно новые и очень забавные.
Охваченный истинным восхищением от номера с всадниками, я подумал словами Китса*: «Произведение Красоты»... Из полной темноты в потоках сине-стального света перед нами возникла группа: лошадь, мужчина и девушка — живая скульптура на медленно вращающейся платформе. Группа кажется высеченной из мрамора — так она точна по рисунку, так неподвижна и совершенна по цвету и вместе с тем обладает живой грацией настоящей скульптуры. Лошадь чувствует себя свободно, и в какой-то момент она оглядывается вокруг, красиво изогнув шею, — жемчужина артистичности.
*Джон Китс (1795-1821) - английский поэт-романтик
Казаки в вихре галопа, поощряемые крещендо искрометной музыки, завершают эту восхитительную программу. В Грузии мы задержались на несколько дней в Тбилиси — красивом городе с тенистыми улицами и садами. Цирк стоит на возвышении. Рано утром мы подошли к нему. Солнце заливало его желтые стены — приятное здание, окруженное зеленью. Директор Григорий Венадзе, его заместитель по художественной части и инспектор манежа показывали нам цирк от конюшен до арены и рассказали мне, когда я обратил внимание на хорошее освещение, что это достигается специальным устройством на панели.
Посмотрев оценивающим взглядом на моего высокого, широкоплечего хозяина, примерно моего возраста, я прикинул, какого рода цирковую работу он мог бы выполнять в свое время. Я спросил его. «Я был оперным певцом», — ответил он. Невольно улыбнувшись, я подумал об оперном певце, ставшем директором цирка, и о самом себе — акробате, ставшем писателем. Странная парочка! Цирк в Ереване, так же как и в Тбилиси, закрывается на лето, но цирк в Сочи — это эдем у Черного моря с великолепной программой. В большой клетке я видел группу животных — зубров, тигров, гепарда и собак. Боксер и крошечный пудель, полный бесстрашия, — в соседстве с гигантами.
Далеко на севере, в пору белых ночей, в тихом Ленинградском музее цирка, среди картин, афиш и книг — реликвий прошлого — я встретил Наташу, владеющую большим запасом английских слов и бесконечным очарованием юности. Она вынула из какого-то ящика давно забытые фотографии моего брата и мои, датированные 1927 годом. Прошлое странно ожило и встало передо мной...
Журнал Советский цирк. Декабрь 1967 г.
оставить комментарий