Простор творчеству

Своими мыслями о развитии циркового искусства, о создании новых произведений манежа наш корреспондент попросил поделиться заслуженного артиста РСФСР Мстислава Михайловича ЗАПАШНОГО.

— Нашу беседу, Мстислав Михайлович, мне бы хотелось начать с вопроса несколько личного характера. Многие любители цирка помнят ваш дебют на манеже в качестве акробата-вольтижера, когда вы выступали в паре со своим братом — Вальтером Михаилевичем. Спустя некоторое время мы увидели вас в номере воздушных гимнастов «За спутником», который вы исполняли с сестрой Анной Михайловной. Потом появились «Акробаты-вольтижеры на лошадях», а еще позднее — воздушный аттракцион «К звездам». Совсем недавно вы с вашей супругой Долорес Павловной вывели на манеж дрессированного слона Рани. А вот сейчас, направляясь к вам в гримерную, я увидел за кулисами клетки с тиграми, и мне сказали: «Это звери Запашного», видимо, опять что-то новое задумали! Откуда у вас эта тяга к освоению все новых и новых жанров циркового искусства!

— Думается, решающее воздействие в этом смысле на меня оказало время. Я имею в виду первые послевоенные годы, всю окружавшую мае обстановку. Люди работали с полкой самоотдачей, с невиданным энтузиазмом, стремясь не только залечить раны, нанесенные фашистами стране, но и сделать жизнь краше, богаче, интереснее, чем она была до войны.

Мы с братом Вальтером были в ту пору очень молоды, только-только начинали работать, нас так и объявляли — «юные акробаты». На наших глазах артисты старшего поколения изо дня в день искали что-то новое, бесконечно экспериментировали. Мы видели, как упорно работают сестры Кох со своим отцом, неутомимым изобретателем Болеславом Юзефовичем Кухаржем. Восхищались неистощимыми на выдумку Волжанскими, Раисой Калачевой, Михаилом Птицыным, братьями Осташенко и другими.

Цирк в эти годы, можно сказать, искал свою новую эстетику, новую тематику. Его лучшие мастера стремились к созданию истинно художественных произведений арены. В этом смысле особенно запомнился мне великолепный мастер Леонид Семенович Маслюков. Много выступая, он выкраивал время для преподавания акробатики пв детской группе студии при Ленинградском цирке. Маслюков не только обучал питомцев различным трюкам, но и добивался от своих учеников красоты, изящества, пластики движений.

Помню, мы с Вальтером долго бились над новым сложным трюком. Дядя Леня (так я со времен моей юности называю Маслюкова) всячески помогал нам добрыми советами. Я и сейчас храню его фотографию тех лет с памятной надписью: «Слава, лучше красиво упасть, чем коряво «остаться».

Эти маслюковские слова стали для меня своеобразным творческим кредо. Я и сегодня оцениваю произведения любого жанра не только по сложности и виртуозности, но и по той степени артистизма, с которой они подаются. Позже я убедился на практике: как бы ни был отточен номер в техническом отношении, если он лишен артистизма, исполнитель нс сможет донести до зрителя то, о чем думает, о чем хочет рассказать ему.

И вот еще характерная черта периода моей юности. В те послевоенные годы цирков в стране было значительно меньше, да и артистов тоже. Каждый номер — на виду. Поэтому исполнители чаще приезжали в один и тот же город. И вот для того, чтобы иметь возможность выступать на аренах Московского, Ленинградского, Киевского цирков, надо было каждые три-четыре года показывать какой-то новый оригинальный номер, который бы никого не копировал и о котором сам бы артист не повторялся. Возьмем, к примеру, Кантемировых. Уж какие признанные мастера этого жанра! Могли бы, как говорится, «стричь купоны» с завоеванной популярности. Но именно в этот период они продолжают создавать свои рекордные трюки — «двойной под живот», «три стойки» и другие, которых в джигитовке до этого не существовало. Увенчались успехом эксперименты Петра Маяцкого, задумавшего «Шар смелости». Набирали силу Тугановы, достиг своего наивысшего развития номер жокеев Серж.

Пример старших товарищей был очень заразителен. Их постоянная неуспокоенность разжигала и у молодежи, только начинавшей свой путь в искусстве, огонек соревнования.

Вот как получилось у нас. В Калининском цирке мы подготовили номер вольтижной акробатики, отличавшийся большой трюковой насыщенностью. Он понравился зрителям. А на VI Всемирном фестивале молодежи и студентов в Москве наш номер «Акробаты-вольтижеры братья Запашные» принес советскому цирку четыре золотые медали. Все это, конечно, было очень радостно, окрыляло нас.

—    Но, видимо, не одними золотыми медалями был отмечен ваш путь в искусство! Были, наверное, и трудности!

—    Трудностей всегда хватало! Должен сказать, что успех никогда не падал к нам с неба. Не забуду, каких усилий стоила нам с сестрой Анной, братом Сергеем и моими племянниками Нонной и Валерием подготовить номер «Акробаты-вольтижеры на лошадях». В конце пятидесятых годов мы решили вольтижную акробатику, которую исполняли в партере, перенести на спины лошадей. Задумали ряд совершенно новых трюков, среди них — «тройное сальто с четырех рук в четыре». Однако довести все это до манежа оказалось чрезвычайно сложно. Начать с того, что средства на постановку новых произведений были тогда крайне ограничены. Лошадей, необходимых для работы, пришлось приобретать самим.

У меня сохранились телеграммы, относящиеся к тому периоду, когда готовился этот номер. В них руководство Союзгосцирка разрешало нам провоз лошадей по железной дороге, но только за собственный счет. Концы же были изрядные, скажем от Кемерова до Ленинграда, так что обходилось все недешево. А когда приезжали на гастроли в какой-нибудь город, нам не позволяли ставить лошадей на цирковую конюшню. Приходилось искать для них случайную стоянку. Мы сами работали за конюхов, сами косили за городом траву, доставали овес. Лошадей приводили потихоньку о цирк после окончания представлений и, пользуясь покровительством добросердечных ночных сторожей, приступали к своим репетициям.

Но главное не в этом. У нас не только не было официального репетиционного периода (мы работали без отрыва от производства), но и сам замысел нашего номера вызывал решительные возражения. Авторитетные в нашей среде люди, проявляя, как я теперь понимаю, добрую заботу о нас, втолковывали нам: «На лошадей надо становиться с раннего детства, а вы уже взрослые люди», «С такими трюками, какие вы задумали, да еще ма спинах бегущих лошадей, покалечите себя».

И действительно, без неприятностей не обошлось. Когда нам наконец разрешили выступать с новым номером, на одном из первых же представлений мы сорвались, попадали под лошадей, получили серьезные травмы. Пришлось сделать долгий перерыв, подлечиться, и через восемь месяцев мы с удвоенной энергией, можно сказать, даже со злостью снова принялись за работу. И номер все-таки был выпущен. Нас ввели в программу «Конного цирка», с которым мы отправились на гастроли в Париж, где газеты отмечали, что выступление акробатов-вольтижеров на лошадях — это жанр, которого не знала история мировой арены.

Все это я говорю отнюдь не для того, чтобы похвастать: «Вот, мол, какие мы, Запашные, хорошие». Сейчас, перешагнув ужо, увы, в ряды так называемого среднего поколения, мне просто хочется напомнить молодым коллегам, что только постоянный поиск и настойчивость в достижении поставленной цели могут принести артисту внутреннее удовлетворение, сделать его жизнь пусть трудной, хлопотной, но зато по-настоящему интересной.

— Надо сказать, что некоторые трудности, о которых вы рассказываете, сохранились, к сожалению, до сего времени и артистам независимо от их возраста и опыта совсем не просто подчас реализовать свои даже очень удачные замыслы.

— Да, это так. Я считаю существенным недостатком нашего цирка то, что мы артисты, по существу, но имеем права на экспериментальную работу. Кому-то такое мое утверждение может показаться ошибочным. Ведь люди а цирке, несомненно, ищут непроторенных путей, экспериментируют, выпускают новые оригинальные номера и аттракционы. Но с чем при этом сталкиваешься? Если руководство рассматривает сценарий предлагаемого тобой нового номера и утверждает его, то номер этот во что бы то ни стало должен получиться. А в искусстве, как показывает жизнь, такой гарантии никто дать не может.

Я наблюдал в свое время работу о театре режиссера Николая Павловича Акимова, бывал на репетициях у Георгия Александровича Товстоногова, видел, каких подчас мучительных усилий стоит рождение не только спектакля, одной-единственной мизансцены.

Ведь даже у самых опытных, талантливых мастеров искусств порой нет уверенности а конечном результате своих трудов. Конечно же, художник должен иметь право на творческий риск. Но у нас, в цирке, этого нет. Конечно, всем подряд без оглядки такое право на эксперимент предоставлять было бы неразумно. Тут перегибать палку тоже нельзя. Но я убежден, что какой-то категории артистов, которые зарекомендовали себя как отличные знатоки цирковых жанров, как люди одаренные, должно предоставляться право на творческий эксперимент.

Возьмите тех же Волжанских, Довейко, Кантемировых, Беляковых и других — на базе их опыта и знаний можно было бы создать ну, скажем, своеобразный «мозговой штаб». И, конечно, привлечь а него перспективную, думающую, ищущую молодежь. Родился у кого-то самый невероятный замысел небывалого воздушного полета. С такой идеей рассчитывать на поддержку нашей Всесоюзной дирекции по подготовке новых номеров, аттракционов и программ, как правило, не приходится — там сидят рационально мыслящие товарищи, они риска опасаются, им сразу вынь да положь гарантию, да еще со знаком качества будущего номера. Вот тут-то и могла бы сказаться положительная роль «мозгового штаба». Кому как не ему помочь в разработке технологии и методики нового, необычно задуманного номера, придумать новую аппаратуру, изобрести для него новые трюки.

Ведь артисту создавать все это в одиночку очень трудно. Я сам вплотную столкнулся с такой ситуацией, когда начинал работу над номером «К звездам».

Замысел его был таков: производить в воздухе обгон на летательных аппаратах, «стыковку» их и ряд других эволюций. Для этого надо было заново придумать аппаратуру, изготовить, проверить ее на практике. Во многом я зачастую шел на ощупь, искал новые решения, опять-таки с трудом выкраивая время между обычной повседневной работой в текущей программе.

Когда я сейчас вспоминаю об этом периоде своей жизни, то невольно думаю: «А если бы сообща экспериментировал «мозговой штаб», насколько быстрее бы и легче, о может быть, и интереснее получился наш номор».

Это не значит, что я задним чисом хотел бы свалить на кого-то свои заботы. Меня волнует другое. Мне хочется, чтобы подготовка новых номеров и у меня, и у моих коллег проходила в обстановке товарищеской, дружеской взаимопомощи, определялась коллективной творческой мыслью, которая обеспечила бы подлинный прогресс нашего циркового дела.

—    Видимо, необходима соответствующая материально-техническая база для успешной реализации ваших предложений!

—    Несомненно. Но у нас полноценной базы в системе Союзгосцирка пока нет. Заранее предвижу, что кому-то такое мое заявление будот не совсем по душе, поэтому, чтобы не быть голословным, постараюсь обосновать все свежими фактами из собственной практики. Вот недавно для нового аттракциона «Слоны и тигры» задумана была клетка специальной конструкции. Сам сделал ее макет, вроде бы все должно получиться удобным для работы. Теперь вопрос: кто же изготовит такую клетку? В Союзгосцирке на сей счет только развели руками: «Ничем помочь не можем, вы же знаете, что это не в наших силах»,

И вот в свой выходной день приезжаю в город Калинин на вагоностроительный завод. Пробиваюсь на прием к директору, который как-то даже поежился, услышав о столь неожиданном заказе. Да и можно его понять: у него своих дол и забот хватает, а тут я со своей клеткой...

Директор оказался деликатным человеком, выслушал меня с сочувствием, но притом весьма логично объяснил, что цирковое оборудование — это «не по их профилю». Правда, под- конец разговора, видимо сжалившись надо мной, пообещал подумать, нельзя ли будет чем-нибудь помочь нам. Что из всего этого получится — пока не знаю. Может быть, и в самом деле хорошие люди пойдут навстречу! Но в одном я твердо убежден: путь, по которому мне пришлось пойти, — путь сложный и трудный. Сколько же можно пробавляться подобной кустарщиной! Логика вещей говорит за то, что при Союзгосцирке должна быть техническая база. А пока такой базы нет. нужна авторитетная деятельная служба, которая устанавливала бы связи с учреждениями, предприятиями, размещала бы там заказы на изготовление новой цирковой техники.

Я мог бы привести немало примеров того, как многие мои коллеги годами ме могут осуществить свои творческие замыслы. То людям не выделяют средств для приобретения оборудования, то они лишены необходимых репетициомных помещений, то им негде разместить полученных животных, то негде изготовить реквизит.

Кто-то может, правда, выдвинуть аргумент: «Необходимо экономить государственные средства». Я и сам не против экономии. Как советский гражданин и коммунист, понимаю цену народному рублю. Бережливость, безусловно, необходима, но она полезна тогда, когда проявляется в разумных, целесообразных формах. Мне тут допелось услышать, что в системе Союзгосцирка за год было сэкономлено более двухсот тысяч рублей по статье постановочных расходов.

А зачем, спрашивается, их было экономить! Ведь эти деньги в плановом порядке ассигнованы на постановку номеров, аттракционов, программ, которые должны укрепить и обогатить наш цирковой конвейер. Потребность в новых номерах сейчас в связи с ростом сети цирков и частыми зарубежными гастролями очень велика.

А коли уж проявлять бережливость, то там, где она действительно уместна. Вот, например, в прошлом году задумали у нас реорганизацию цыганского коллектива. Дело вроде бы полезное. Но что получилось. Шесть месяцев участники большого коллектива числились на репетиционном периоде, получали зарплату, однако все это время не было даже сценария, репетиции по-настоящему не велись. Никто не знал, в каком направлении вести работу. Это обошлось Союзгосцирку в изрядную сумму.

Вот бы где нашему художественному отделу и финансистам главка проявить хозяйскую бережливость и, раньше чем переводить чуть ли не пятьдесят человек на репетиционный период, обеспечить им все условия для создания новой интересной программы.

—    В последнее время в стране, как мы уже говорили, построено много новых зданий цнрков. Как вы считаете, выдвигают ли эти современные цирковые помещение какие-то новые требования к самим номерам и программам, которые в них демонстрируются!

—    Если взять, к примеру, Московский или Сочинский цирки, то, конечно же. сама их обстановка требует соответствующих по характеру и масштабности номеров. И такой репертуар надо систематически готовить. И, само собой разумеется, не только в рамках Дирекции по подготовке новых номеров, аттракционов и программ, возможности и база которой весьма ограниченны.Такие номера, как уже говорилось, можно создавать в самих коллективах, л процессе повседневной работы. В частности, в то время, когда артисты выступают в новых цирках. Но условий для творческой работы, за редким исключением, ни в новых, ни в старых цирках почти не имеется. На местах далеко не всюду есть режиссеры, которые могут оказать квалифицированную помощь в создании новых номеров. Директора же озабочены главным образом тем, чтобы дать как можно больше представлений, перевыполнить план по сборам.

У артистов цирка, как известно, установлена ежемесячная норма — тридцать выступлений. А фактически приходится участвовать в 38 — 40 и более представлениях. И еще ежедневные репетиции текущего репертуара. Мы работаем с большими перегрузками. Это не моя личная точка зрения, спросите народных артистов СССР Ирину Бугримову, Олега Попова, народного артиста РСФСР Владимира Довейко и других — они вам скажут то же самое. Сколько уж говорилось на наших партийных собраниях и конференциях о том, как трудно в таких условиях выкроить время для подготовки нового. Опять приведу пример из собственного опыта: только после окончания вечерних представлений, где-то около полуночи, у меня начинаются репетиции новых номеров. Так же обстоит дело и у большинства моих коллег.

Еще хочется сказать вот о чем. Многим нашим так называемым периферийным циркам, да и самому аппарату Союзгосцирка во всех его звеньях необходимы не просто деятельные, энергичные люди, но в первую очередь люди творчески компетентные, любящие и понимающие искусство манежа, проявляющие в его судьбе горячую заинтересованность. Ведь одним голым администрированием и сиюминутной заботой о кассовых сборах толку в нашем деле не добьешься — работать надо, заглядывая в завтрашний день.

—    Как все это вам конкретно представляется применительно и практике цирка!

—    В самых общих чертах я это вижу так. Каждый цирковой коллектив формируется ме случайно, как удобнее отделу формирования программ, а как коллектив артистов-единомышленников, близких друг другу по своему творческому устремлению. Это поможет поднять наше творчество на более высокую ступень. У коллектива должны быть, как правило, три программы, дивертисмент, спектакль для детских утренников и пантомима. И непременно работать над новыми произведениями, новыми спектаклями. Тогда в каждом городе коллектив сможет выступать не тридцать-сорок дней, как теперь,— ведь по истечении этого срока интерес зрителей к программе обычно ослабевает — а, меняя репертуар, давать представления на протяжении трех, а может быть, и четырех месяцев. Это позволит не терять времени иа частые переезды, лучше сохранить форму артиста, с большей отдачей использовать длительное пребывание в городе для планомерной и серьезной работы над новым репертуаром. Тут надо снова сказать, что в каждом цирке необходим квалифицированный режиссер. Это, как мне кажется, будет способствовать расцвету творческой жизни в цирках и цирковых коллективах.

—    Мстислав Михайлович, вот о чем еще хотелось бы узнать. Лет пять назад в печати появилось сообщение о том, что вы совместно с Ирбеком Кантемировым решили работать над большой цирковой программой «Спартак». Сколько прошло времени, но мы ее на манеже так и не видели...

—    Если говорить о времени, то требуется существенное уточнение. Впервые вопрос о постановке пантомимы «Спартак» был поднят мною в Союзгосцирке еще десять лот назад. Пять лет прошло с тех пор, как был примят и утвержден ее сценарий. С самого начала было известно, что для осуществления этой программы потребуются и лошади, и слоны, и тигры, и другие дрессированные животные. Без них ничего не сделаешь. Тут мы возвращаемся к тому, о чем уже говорили о начале,— к материально-технической базе нашего цирка. Так вот, почти десять лет ушло на хлопоты и переговоры. И только в самое последнее время наша заявка была частично удовлетворена — мы получили юного слоненка Рами и группу молодых тигров. Приступили теперь к подготовке аттракциона «Слоны и тигры», о котором уже упоминалось. Этот номер явится как бы первым этапом на пути к подготовке пантомимы «Спартак», мысль о которой ни на один день не оставляет меня. Хочется верить, что теперь дело пойдет быстрее и недалеко то время, когда мы ее покажем зрителям.

Беседу записал А. Амасович

оставить комментарий