Пусть ответит сам Хазанов
— Геннадий Викторович, вы начали театральный сезон двумя спектаклями — «Избранное» и «Масенькие трагедии». У читателей в этой связи ряд вопросов:
«Верно ли, что «Избранное» — это новая вывеска некогда запрещенного спектакля «Очевидное — невероятное» или это нечто иное?» «Как считает сам артист, случился у «Масеньких трагедий» столь привычный для Хазанова оглушительный успех или произошла «осечка»?
— Для меня принципиален вопрос об «оглушительном успехе». Все дело в том, что оглушительный успех никак нельзя отождествлять с понятием массовый успех. Оглушительным он может стать для того или иного зрителя... Если говорить об оглушительном успехе, связывая его с децибеллами смеха, и это брать за точку отсчета, то я должен разочаровать какую-то часть зрителей. Принимаясь за «Масенькие трагедии», я прекрасно понимал, что ставлю перед собой другие задачи... Сыграно пока еще немного спектаклей... Кому-то нравится, кому-то нет. Дело вкуса. Во всяком случае, свободных мест в зале я пока не видел... Что касается «Избранного»... Это, конечно же, не «Очевидное — невероятное». Тот спектакль отзвучал свое и покинул сцену. Не по какому-то запрету, а, точнее сказать, по возрасту. Как бы выбыл из комсомола... «Избранное» — это спектакль, в котором нет ни одной старой или хотя бы прозвучавшей по телевидению миниатюры...
— Я видел оба спектакля, и в «Избранном» меня уже немного насторожила некоторая растянутость, какая-то несвойственная вам прежде многословность. Теперь, после «Масеньких трагедий», стало понятно, что это был переход к новой стилистике, по сути, к новому Хазанову, на которого «пойдем похохочем!» никого теперь звать не надо...
— Процесс взросления, пересмотр прошлого... Не проклятье того, чем раньше занимался. Мне кажется, что я нашел для себя ту дорогу, которая именно для меня более перспективна. Дальше дело зрителей — проявлять к этому интерес или нет...
— Авторы писем хотят знать ваше мнение о наиболее заметных премьерах нового сезона и вообще года. Что порадовало, удивило, что советуете посмотреть и послушать!
— Знаете, тут бы я хотел процитировать Александра Сергеевича Пушкина...
— Одна только просьба, Геннадий Викторович, читатели просят избегать уклончивых ответов. Лучше, как сказано в одном из писем, пользоваться анкетным приемом: нет, не был, не состоял, не видел...
— Должен вам сказать... С определенного времени я перестал высказывать вслух суждения о своих коллегах. Я вам скажу почему, тут особого секрета нет: каждый артист, как мы уже говорили, имеет право на свой путь, и если он выносит что-то на суд зрителей, значит у него существует своя субъективная правда, коллеге вместо того чтобы его критиковать, лучше своим собственным творчеством доказать свою правоту, свою дорогу... А говорить, что не понравилось у того или иного артиста,— это функция прессы, критики, научных конференций... Каждый человек, сделавший какую-то работу, в конечном результате ждет позитивного отзыва. И если его нет... Ну это все равно, что показать гостям своего ребенка: «Ну, как мы вам нравимся?» И в ответ услышать: «Знаете... Как-то не особенно... Немного кривоват... Ноги какие-то короткие... Взгляд мутный... Цвет лица...» Кого это обрадует?.. Но если серьезно, наиболее значительной мне показалась работа Карцева и Ильченко в спектакле Жванецкого «Пти-ф чий полет». Я вообще считаю — этот союз актеров и автора сделал в свое время переворот в нашей эстраде и по уровню мышления, и по способу изложения... Скажу так: мне с Карцевым, Ильченко и Жванецким всегда интересно... Не перестану удивляться и буду очень благодарен тому, кто мне объяснит, почему до сих пор эти артисты, прожившие такую яркую, смелую и гордую жизнь на эстраде, увенчаны лишь званием лауреатов Всесоюзного конкурса артистов эстрады?
— Геннадий Викторович, а вы!
— Что — я, если их двое и с таким автором, и все никак не могут попасться на глаза кому надо?..
— Читатели хотят понять, в какой концертной организации вы работаете и по «какому принципу» путешествуете по стране!
— Вопрос поездок очень серьезный. И надо сказать, что мои творческие интересы остро столкнулись с интересами Москонцерта — организации, которую я представлял на эстраде... Для того чтобы была понятна суть конфликта, я могу объяснить... Не знаю, будет ли это интересно вашим читателям?
— Мы отвечаем на письма ваших поклонников, а им интересно знать о вас все, включая «любимый цвет галош»...
— Это приятно... У артистов существует так называемая «охранная норма». Это сделано специально, чтобы артист не превращался в копировальную машину своих собственных выступлений, чтобы оставалось время на творчество и поиск. Так вот, «охранная норма» у артиста — 17 выступлений в месяц в сборных концертах. Или 187 — в год. У меня другой случай: я работаю один целый спектакль, каждый из которых приравнивается к трем выступлениям в обычном «Сборном концерте. Делим, стало быть, 187 на 3 и получаем 62 сольных спектакля в год... Это не абстрактная арифметика, вы сейчас поймете, что кроется за этими цифрами... По положению, существующему на эстраде, артист — в данном случае артист Хазанов — обязан четверть концертов провести под «флагом» Союзконцерта, то есть выступить в союзных республиках, а еще четверть — отдать концертным площадкам Министерства культуры РСФСР. Таков порядок, не я его придумывал... Что получается? Артист Хазанов должен за год 31 концерт отработать, не принося в кассу родного Москонцерта ни копейки! Но, разумеется, черпая из его недр свою зарплату. Таким образом, только 31 концерт артист Хазанов может за год отработать на благо своей концертной организации. Ровно половину. Теперь скажите; какой начальник своим работником будет доволен, если тот зарплату получает весь год, а работает у него лишь полгода?
— Вы сейчас говорите только об артисте Хазанове или это положение для всех!
— Положение, в принципе, для всех. Но в филармониях сидят люди, умеющие считать деньги. Они говорят: «Пришлите нам такого-то артиста, а мы за это примем от вас еще кого-нибудь». То есть, они примут других артистов, тоже хороших, но пока еще менее популярных, не приносящих своим именем больших сборов, если получат от Москонцерта, говоря на закулисном жаргоне, «обезьяну», то есть гастролера, ожидаемого публикой... Словом, не получая никакой прибыли от половины выступлений гастролеров (а вторая половина очень быстро расходится на всякие праздничные концерты в самой Москве), Москонцерт начинает смотреть, например, на артиста Хазанова, нехорошо надувая щеки. Или просить его нарушить закон, забыть про «охранную норму», и вопреки любому творчеству заняться добыванием денег. А расплачивается за все это артист... Вот вам новая конфликтная ситуация!.. Когда заниматься репертуаром, репетициями, муками творчества, если от тебя требуют непрерывной работы на эстрадном конвейере? Это и есть самый большой конфликт!
— Геннадий Викторович, я как мог подальше откладывал вот эту, самую толстую пачку писем, но, видно, ее время все же настало. Это послания тех, кто еще недавно был в числе ваших самых ярых поклонников, но теперь, после того как вы побывали где-то на юге и выступали перед армейской аудиторией, они вам в симпатии отказывают. В основном в письмах пересказываются слухи, но и они явно указывают на симптомы «звездной болезни». Впрочем, категоричных мнений меньше. Большинство хочет услышать, что же произошло с вами в той поездке, и именно от вас. Кстати, география случая — от Уфы до Ташкента, что вообще наводит на мысль о мифе...
— Нет, случай действительно был, крайне для меня неприятный. Причем, в Венгрии, в солдатском клубе нашей южной группы войск. В июле прошлого года состоялся мой шефский концерт. Несмотря на предварительную договоренность, что офицеры и их жены (концерт был для них) детей дошкольного возраста с собой брать не будут, все пришли с детьми. На улице сорок градусов жары. В клубе, наверное, все пятьдесят. Вентиляции нет. Дети плачут, им жарко. Политработник тов. Сибилев однако позволил присутствие и грудных детей. Можете представить, что началось во время выступления: дети кричат, бегают, родители их успокаивают, те, кто пришли без детей, шикают на родителей... Я уже не говорю о правиле, запрещающем посещение вечерних концертов детям до 16 лет. Я только говорю о взаимном уважении. Зрителям трудно слушать, мне — исполнять. Если бы я привез халтуру — тогда понятно отношение организаторов вечера, нарушивших даже распоряжение командования: не пускать детей в зал... Но я хотел показать спектакль, где почти треть монологов готовилась специально для этой поездки. Теперь я уже думаю: а, может действительно, прав был Сибилев, крикнувший мне на весь зал: «Не обращайте внимания, продолжайте!» Кинуться бы мне тут вприсядку, показать пару фокусов, чего-нибудь спеть... И я на публику не обращаю внимания, пусть и она не взыщет... Но нет, я прервал спектакль и продолжил его, когда часть самых шумных детей удалилась... Каких только унижений в эти десять минут я не вынес. Даже такое: «Конечно, этот концерт шефский, чего же мы хотим?!» — сказал в микрофон Сибилев. По его мнению, выходило, что за деньги я вынес бы любой разгул в зале. Но и в Москве после третьего звонка на моих спектаклях никто в партере не появляется, даже с билетами на первый ряд. И никто с этим правилом не спорит, как не спорит опаздавший на поезд пассажир с дежурным по вокзалу... Финал у этой истории такой: командование части вручило мне Почетную грамоту и цветы. А как только за мной захлопнулась дверь, в Москву было сочинено письмо за подписью подчиненных Сибиле-ва, обвинивших меня во всех смертных грехах. Командование группы войск отнеслось к инциденту очень внимательно и приняло соответствующие меры. Сибилев был наказан.
— Не хотелось бы заканчивать наш разговор на такой не слишком праздничной ноте. Может, вспомните какой-нибудь забавный случай из последних ваших гастрольных поездок...
— Есть один. Тоже, кстати, из области слухов. В составе концертной бригады я участвовал в праздничных выступлениях в Кемерово. По возвращении просмотрел газеты, где печатались отчеты о празднике: все фамилии на месте, моей нет. И тут звонок из Кемерово. Слышу ехидный голос из филармонии:
— Выходит, Геннадий Викторович, вы у нас-то и не были?!
— Да! — отвечаю вполне серьезно, — мне было некогда. Следите за прессой, скоро буду!
У нас ведь, у артистов, как? Забыли вставить фамилии в газетную информацию, значит что-то стряслось. У меня к вам личная просьба: моя фамилия Хазанов...
С артистом по просьбе читателей беседовал Владимир АЛЬБИНИН
оставить комментарий
RSS 
