Рождался новый цирк
Октября (7 ноября) 1917 года, в этот великий исторический день цирк в Петрограде, как и целый ряд других зрелищных предприятий, работал. Афиша сообщала: «Гала-представление. Первоклассная цирковая программа».
На фото: Цирк в Петрограде
На первый взгляд это может показаться невероятным. Уже заняты были вокзалы, телефон, телеграф, почтамт. Вооруженные отряды рабочих вместе с солдатами и матросами окружили Зимний, последний оплот буржуазного Временного правительства. Уже его глава Керенский, бросив все, умчался в автомобиле американского посольства в Гатчину. На крейсере «Аврора», стоявшем на Неве за Николаевским мостом, готовились произвести выстрел из орудия и тем самым дать сигнал к решающему штурму дворца. А в цирке на Фонтанке, несмотря ни на что, шло представление. «На поверхности все было спокойно», — скажет, характеризуя эти легендарные дни, очевидец событий американский журналист Джон Рид.
И все же проходившее в городе не могло не отразиться на ходе представления, дававшегося вечером 25 октября в цирке. В связи с чрезвычайной обстановкой оно окончилось раньше времени. Ныне здравствующая артистка цирка Л. Коррадо (по афише «Люсси») рассказывает, что было показано всего два отделения вместо обычных трех. Сама она демонстрировала в тот вечер вместе с партнершей Л. Миридо меланж-акт.
Но вот последний зритель покинул здание цирка. Опустела площадь перед ним. Лишь изредка торопливо проезжал по ней одинокий извозчик, да проползали броневики — гараж авто-бронедивизиона находился через дорогу, напротив, в Михайловском манеже (теперь здесь Зимний стадион). Слышалась ружейная стрельба. Было сыро и холодно. Временами моросил дождь. Он стучал по железному навесу над входом в цирк, оседал каплями на стеклах фонарей. В полумраке в крохотном скверике с правой стороны циркового подъезда причудливо чернели деревья, с которых уже облетели все деревья. Деревья эти напоминали о том, что когда-то для постройки первого в России каменного цирка-стационара была отведена часть обширного сада Михайловского, сиречь Инженерного замка. В 1917 году сохранившаяся территория сада позади цирка и разделяющая его Кленовая аллея были изрезаны траншеями. Они служили для учебных занятий располагавшимся в Инженерном замке воинским частям, в частности, обитавшему там одно время женскому ударному батальону.
Было бы неправильно полагать, что события исторического дня не стали переломными и для цирка. Может быть, его последний частный владелец Сципионе Чинизелли поначалу и считал или, скорее всего, только делал вид, будто великие перемены в России не касаются его, итальянского подданного, чья семья сорок с лишним лет назад обосновалась в городе на Неве. Однако аренда, которая истекла в 1916 году и которую Сципионе после длительных перипетий продлил тогда же еще на три года, отнюдь не являлась гарантией от проникновения свежего ветра революции в стены старинного здания с украшениями на фасаде в виде лепных конских голов.
По 1919 год, покуда не истек срок контракта, Чинизелли (с впервые появившимися у него компаньонами из числа артистов) продолжал владеть цирком, построенным еще его отцом. Цирк этот некогда являлся образцовым. Правда, престиж его несколько пошатнулся, когда в 10-х годах за Невой, на углу Кронверкского и Каменноостровского проспектов, открылся второй цирк — «Модерн». Началась конкуренция, успех не всегда был на стороне Чинизелли. Но к 1917 году его цирк опять стал единственным в столице и Сципионе Гаэтанович мог успокоиться. Деревянный «Модерн» закрыли. Сочли, что он представляет опасность в пожарном отношении, особенно в тревожные дни войны с кайзеровской Германией. Он остался лишь как место для проведения митингов. Здесь выступали и А. Луначарский, и А. Колонтай, и Джон Рид. Приходил сюда и М. Горький, живший рядом, — на Кронверкском. 24 октября, накануне грандиозных революционных событий, в «Модерне» состоялся митинг солдат-самокатчиков, расквартированных по соседству — в особняке Кшесинской и в Петропавловской крепости.
Впрочем, и Чинизелли представлял свое помещение для тех же целей. Упоминание о митингах в цирках можно найти, и в немалом количестве, в литературе. И, Эренбург, например, описывал в «Необычайных похождениях Хулио Хуренито и его учеников», произведении во многом автобиографическом, митинг у Чинизелли. Он писал: это был «удивительный митинг». Вперемежку с выступлениями ораторов звучали «Куплеты торео-дора» и стихи «Муза народного гнева». Обычно митинги начинались в полночь и продолжались с неослабевающим накалом почти до утра.
Что же касается цирковых представлений в ту пору, то надо заметить, что прежний их блеск заметно потускнел, так же, как и позолота лепных украшений на стенах и ложах давно не ремонтировавшегося амфитеатра. Чинизелли сильно преувеличивал, когда извещал на афише: «Первоклассная программа». Первоклассной она давно уже не была. На манеже царили серенькие будни. Дела явно пришли в упадок. Сказывалась обстановка, вызванная первой мировой войной, прекратившей приток артистических сил из-за рубежа, на что всегда делали ставку у Чинизелли. Да и наши отечественные исполнители в основном пребывали в творческом застое. Единственное, что поддерживало сборы,— чемпионаты французской борьбы. Но и она не всегда обеспечивала успех — «звездные часы» ее давно миновали. В клоунаде задавали тон «рыжие». Помню у Чинизелли (в детстве я еще застал его цирк) давали наивно-грубоватую сценку «Медведь и часовой». «Стой на часах!» — приказывали часовому-«рыжему». Он смотрел себе под ноги: «А где же часы?». Потом появлялся «медведь» — его изображал артист, одетый в звериную шкуру. «Медведь и часовой» часто входил в репертуар утренников.
Сципионе и жена его Люция были богатыми людьми, что всячески сами подчеркивали. Когда в теплый майский день они отправлялись на традиционные катания на «стрелку» Елагина острова, их выезд привлекал всеобщее внимание изысканностью экипажа, упряжи. Чета Чинизелли буквально упивалась своим положением. Особенно — Люция, в прошлом рядовая танцовщица балетного ансамбля цирка, вышедшая замуж и ставшая «госпожой директриссой». Она была тщеславна. Ей хотелось первенствовать, в чем она и преуспевала. Даже здание цирка было переписано на ее имя. Теперь же, с установлением власти трудящихся, благополучие владельцев цирка пошатнулось. Многое ушло в прошлое. Никакого «альянса» с новой властью у Сципионе не было, да и не могло быть. Но он делал во всяком случае вид, что относится к Советам лояльно.
У народного артиста СССР Ю. Юрьева в двухтомных «Записках» есть воспоминания о постановке в 1918 году на манеже трагедии Софокла «Царь Эдип». Понятно, что прежде всего надо было договориться с владельцем цирка. У последнего же были иные планы: начинался большой 78-дневный чемпионат французской борьбы с участием Г. Луриха, А. Аберга, Я. Чеховского, Н. Городничего и других видных борцов старшего и среднего поколений. Скрепя сердце, дал Чинизелли согласие о предоставлении своей арены для нескольких спектаклей «Театра трагедий». По крайней мере внешне он старался быть любезным, хотя в душе и был недоволен ненужной, как ему казалось, затеей. Впрочем, что еще оставалось делать?
Постановка «Царя Эдипа» на цирковом манеже (а пару месяцев спустя и шекспировского «Макбета») состоялась. На премьере присутствовал член Президиума ВЦИК, комиссар по делам печати и пропаганды, основатель и редактор «Красной газеты» В. Володарский. По его просьбе, кроме шести заранее обусловленных спектаклей, дали еще один — седьмой — для типографских рабочих Петрограда.
Рабочие! Таковы были те новые зрители, которых впустил после победы Октября в свой партер и ложи цирк, до революции привыкший видеть у себя совсем иную публику — чопорную аристократию, дворянскую знать. Но времена этого сословия с установлением власти трудящихся кончились. Рухнули перегородки, разделявшие зрителей партера и зрителей галерки. Хотя в действительности не символические, а самые натуральные перегородки, делившие амфитеатр цирка на две не сообщающиеся между собой части, были ликвидированы позднее, после того, как цирк в городе на Неве перешел в ведение государства.
О характере цирковых представлений в ту пору говорят последние печатные программки, выпущенные при Чинизелли. Вот одна из них, относящаяся к 1919 году. Помимо французской борьбы, вниманию зрителей предлагалось всего пять номеров: балет, клоунское антре в исполнении Ника и Василия, выступление музыкальных эксцентриков Козюковых («Боб и Лида» — гласила программка), показ дрессированных на «свободе лошадей» — с ними выходила Люция Чинизелли, и, наконец, номер французского комика Мильтона (последнего компаньона Сципионе по руководству петроградским стационаром). Как видите, не густо. Но Сципионе это уже не волновало. Уже уложены были чемоданы. Вскоре он и Люция в сопровождении верной горничной уехали навсегда.
Объективности ради, следует сказать, что не все представители обширной семьи Чинизелли покинули Россию. В Петрограде осталась жена младшего брата Сципионе — Каролина и их дочь Гизелла. Последняя сменила Люцию в роли дрессировщицы лошадей.
Наступила новая эра в истории Петроградского цирка. Он перешел в ведение трудового коллектива. В его среде нашлись энергичные, инициативные люди, взявшие на себя руководство цирком, начавшие проводить его советизацию. Это — М. Пятецкий (Мишель), Г. Костанди, оба — музыкальные эксцентрики, С. Новицкий, дирижер, и другие. Благодаря их стараниям манеж стал отходить от безыдейщины, аполитичности, повернулся лицом к жизни. Клоунада, буффонада начали приобретать злободневный, соответствующий текущему моменту, характер. Появились репризы и антре, 'высмеивающие белогвардейцев, интервентов, спекулянтов-мешочников. Первой постановкой сезона 1920 года была пантомима «Красный корабль», шедшая третьим отделением. По жанру она являлась политической агитсатирой, которой так нехватало на арене. Любопытно, что в Москве той же осенью 1920 года ставился «Чемпионат всемирной классовой борьбы», написанный В. Маяковским для В. Лазаренко. Так что оба цирка — Петроградский и 2-й Московский, обратившись к сатире, действовали в унисон. Автором сценария «Красного корабля» был поэт и прозаик В. Воинов, бывший сатириконец, после Октябрьской революции безоговорочно отдавший свое перо на службу партии и народу. Его часто видели за кулисами цирка. В имеющемся архивном документе — характеристике, подписанной коллегами Воинова, писателями М. Зощенко и В. Волжениным, подчеркивается особо, что он принимал «горячее, инициативное участие в советизации цирка и эстрады». Ему принадлежали и другие пантомимы, шедшие в 1920—1922 годах и позже.
Трудно пришлось на первых порах новым хозяевам цирка. В условиях разрухи, вызванной гражданской войной, нелегко было поддерживать цирковое хозяйство, давно уже пришедшее в упадок. Не было ни корма для лошадей, ни даже бумаги для печатания программок. Последние печатались на обороте старых карт царского министерства путей сообщения. В помещениях цирка было холодно — они не отапливались. Поэтому, как только кончился угольно-дровяной кризис, на афишах, как нечто важное, стали сообщать: «Цирк отапливается. Работает буфет». И сам по себе этот факт тоже один из штрихов суровой эпохи.
Отделом театров и зрелищ народного комиссариата по просвещению в 1919—1922 годах в Петрограде издавалась газета «Жизнь искусства», превращенная затем в одноименный журнал. На плохой серой бумаге печатались статьи, связанные с развитием и становлением искусства, в том числе и циркового. Среди тех, кто освещали эту тему, были журналист Е. Кузнецов, будущий автор первого в России капитального исследования «Цирк», художник Ю. Анненков. Знаток старины А. Брянский публиковал исторические справки о развитии искусства смелых и ловких в Петербурге. Таковы были первые подступы к той науке, которая ныне именуется цирковедением. Дореволюционный цирк подобной науки не знал. Она всецело принадлежит к достижениям советской эпохи.
В 1924 году цирк в Петрограде перешел в ведение государства, Во главе его стал дрессировщик В. Труцци. С его появлением закипела творческо-постановочная работа. В цирк пришли талантливые режиссеры, художники, балетмейстеры. Многие, что называется, со стороны — из смежных видов искусств. Первыми «ласточками» стали постановки самого Труцци — коннобалетные композиции «1001 ночь», «Карнавал в Гренаде», «Ковбой». В созданных затем больших сюжетных пантомимах участвовали не только мастера разных цирковых жанров, но и известные драматические актеры В. Максимов, В. Папазян.
Рождался новый, подлинно советский цирк...
М. МЕДВЕДЕВ
оставить комментарий
RSS 
