Русская сказительница Мария Кривополенова

Время не делает нас моложе. Время делает нас мудрее», — грустно пошутила когда-то Мария Дмитриевна Кривополенова.
«Кто это!» — вероятно задумается наш образованный читатель и, морща лоб, примется листать свой любимый «Энциклопедический словарь».
Словарь немногословен. Из-за площади — скуп на имена. Но Мария Дмитриевна им не обойдена вниманием. Годы жизни: 1843-1924. Русская сказительница. Исполняла былины, скоморошины, сказки, песни.
Редкая это была женщина. Впрочем, в русских селеньях такие есть и поныне, их нужно найти, беречь и помнить всегда...

МАРИЯ ДМИТРИЕВНА КРИВОПОЛЕНОВА

На эстраду вышла маленькая, сухонькая старушка в длинной темной юбке, белой полотняной кофте и легкой стеганой куртке без рукавов, наподобие жилета. Голова ее была повязана платочком в белую горошину. Из-под него виднелась маленькая косынка, надвинутая на большой морщинистый лоб.

Рот ее глубоко запал и оттого по бокам резко обозначились две глубокие складки. Зато резко выделялись глаза — с грустинкой, незамутненные, ясные и проникновенные.

Собравшиеся в зале встретили необычную артистку с нескрываемым любопытством, иные разглядывали, как диковинку.
Старушка запела:

У честной вдовы, да у Ненилы,
А у ей было чадо Вавило...

И открылось у нее дыхание, как у настоящего певца, и возраст — не помеха дивному, четкому произношению!

Временами казалось — песня-скоморошина льется, что сам ручеек, — так искусно умела она менять тембр голоса. Но то не было песней. А было это искусство «сказывать», и никого оно не могло оставить равнодушным.

Смысл сказания о Вавиле, которое впервые сошло с ее уст, нельзя было скрыть. Протестом звучало в нем слово против старины давней, когда скоморошье дело почитали за грех земной.

Уже не смотрят зрители на сказительницу, как на диковинку, а видят в ней артистку, что рассыпала перед ними старинный словесный жемчуг.

А она пела и всматривалась в незнакомые лица, не зная еще, что встретит — одно лишь любопытство (вот, мол, привезли старуху и посадили на эстрадную сцену) или понимание и сочувствие, какое обычно ощущала там, далеко, у себя на Пи неге, на Архангельщине, где исполнение ее отдавалось радостью в сердцах простых людей.

Новый рассказ был о князе Михайле, что «жену свою убил и осиротил дочь Настасью». Залилась вдруг певица слезами горючими... Не всякий мог понять в тот миг, что так волновало и сжимало сердце ее натруженное. Но как слушали ее понявшие, что за талант перед ними...

Пора объявить: старушка та была Марья Дмитриевна Кривополенова. Нынешнему поколению мало о чем говорит это имя. И старшему поколению тоже, пожалуй, ничего не говорит. Слава ее не распространялась далее родной северной деревушки Усть-Ежуга, что возле Пи неги. В том же краю заслушивались люди ее старинами и скоморошинами.

Тяжкой была жизнь Марьи Дмитриевны. Рано замуж отдали, да радости не узнала никакой, одна лишь нужда и нужда. На старости лет и вовсе нищенкой сделалась, по соседним деревням ходила. Где споет и получит милостыньку — все дочери-бедолаге несла. Да горе новое пришло — умерла дочь и остались малолетние внучата. Навалилась нужда беспросветная.

Однажды в Усть-Ежуге появился ученый человек. Послушал он Марью. Потом посадил перед какой-то машинкой с небольшой трубкой и велел сказывать.

С тем и уехал. Уж Марья и вовсе забыла о нем. Да предстояла ей новая встреча. На этот раз приметила ее Ольга Эрастовна Озаровская. Сама в Петербурге в театре и на эстраде выступала. А еще собирала она народные сказки и былины. Много дорог изъездила. Побывала на Севере, в Заонежье, в Архангельске. До самой Пинеги добралась. Тут повстречалась с Марьей Дмитриевной и сразу определила, что на клад напала, настоящую артистку нашла.

—    Бабушка, поедем в Москву, — предложила Ольга Эрастовна.
—    Поедем! — бойко ответствовала старушка.

Односельчане всполошились, отговаривать стали:

—    Куда поедешь? Ведь помрешь в дороге.
—    А невелико у бабушки и костье, — отвечала Марья, — найдется место, где его закопать!

Так еще до революции Марья Дмитриевна Кривополенова появилась в Москве. Бодро ходила по улицам, но не заглядывалась на витрины магазинов с невиданными товарами, Все искала в стольном граде тот дух старины, который был знаком по былинам и скоморошинам, услышанным еще от деда...

В один из дней отправилась она в Замоскворечье, к Скарлютке, как называла дом Малюты Скуратова. Ей показали портрет Ивана Грозного, и потом она рассказывала, что видела царя «своими глазами». Поразил жительницу Севера Каменный мост.

Москвичи, слушавшие артистку-сказительницу, оценили ее редкое дарование, А она не скупилась на песни и пленяла всех драматическим талантом, После былины о князе Михайле, когда заливалась слезами, пела вдруг забавную «Небылицу» — протяжно, игриво:

— Небылице в лицях небывальшына,
Да небывальшына, да неслыхальшына...

Несколько месяцев прожила Марья Дмитриевна в Москве, в Петербурге побывала. Слушал ее разный люд. Восторженные отклики о концертах появились в газетах. А знаменитому скульптору Сергею Тимофеевичу Коненкову так в сердце запало неподражаемое искусство, что вдохновило на прекрасную скульптуру «Вещая старушка».

Но настал день и заскучала бабушка по своему северному краю, попросилась домой. С тем и уехала на родную Пинегу, где продолжала бедствовать.

Можно было бы закончить на этом грустный рассказ о талантливой русской сказительнице, если бы он не имел своего продолжения уже в нашу советскую эпоху.

Анатолий Васильевич Луначарский, нарком просвещения, узнал о том, что бабушка Кривополенова, достигшая к тому времени преклонных лет, еще жива.

Были трудные первые октябрьские годы, когда дел и забот существовало великое множество. И все же Анатолий Васильевич нашел время, сделал запрос Пинежскому Отделу народного образования.

Телеграмма наркома оказала свое действие. Бабушке Кривополеновой выдали денежное пособие, снабдили обувью, одеждой и бельем, помогли продовольствием,

Однако Луначарский не успокоился. Он написал специальное письмо в Совнарком. «Я думаю, — говорилось в нем, — что Государству следовало бы более серьезно позаботиться о последних днях бабушки. Быть может, самым лучшим было бы вызвать ее в Москву, где она могла бы быть ценнейшим предметом научного исследования и очень интересным живым примером для подражания детям былинной старины».

Так в 1920 году Марья Дмитриевна Кривополенова снова оказалась в Москве. Со сказительницей встречались зрители Петрограда, Саратова, Харькова, Ростова, Новочеркасска, Таганрога, Краснодара, Вологды, других русских городов, И вновь выразительно, бодро звучал искрящийся голос артистки из народа: словно сама седая старина, голоса неунывающих скоморохов, перекликались с новым временем, с новой Русью.

Дм. БРУДНЫЙ

оставить комментарий