Рыцарь цирка. В. Сергунин

Юрий Арсеньевич Дмитриев были останется той уникаль­ной фигурой в отечественной истории цирка, которая объеди­няла в себе многочисленные знания, бесценный жизненный опыт и талант исследователя и интерпретатора.

По крупицам Ю. Дмитриев изучал, обрабатывали систе­матизировал эти знания, преумножали неустанно их попу­ляризировал, Он был, особого рода, ходячей энциклопедией знаний o старом, новом и новейшем отечественном и мировом цирке...

Вставал рано.

По меркам артистов цирка, так даже очень — в шесть утра. Энергичная часовая прогулка, служившая ему чем-то вро­де утренней гимнастики.

В семь — он садился за письменный стол. Писал очередную статью, доклад, очерк, книгу...

В девять — завтракал.

Затем — короткая «передышка» за пишущей машинкой: — отзыв, письмо, отчет, предисловие...

В десять — библиотека, институт, архив...

Работа, работа, работа... Досуга у него, кажется, вовсе не было.

Примерно так, насколько я мог наблюдать, складывался обычный рабочий день заведующего Сектором театра ВНИИ искусствознания, профессора, доктора искусствоведения, за­служенного деятеля искусств России Юрия Арсеньевича Дми­триева.

Все мы, российские артисты, на протяжении многих деся­тилетий называли Юрия Арсеньевича Дмитриева не иначе как «наш профессор». Почему так?

Очень просто: он был лично знаком и, больше того, дружил СО многими артистами отечественного цирка старшего Поколе­ния.

Юрий Арсеньевич очень часто и без малейшего высоко­мерия и формальных церемоний заглядывал за кулисы, разго­варивал с артистами, выспрашивало тех или иных деталях и особенностях творчества артистов. мысленно переношусь на 25 лет назад. Я думаю, то была закономерная и счастливая случайность, что моя жизнь в цирке началась под знаком именно его, Юрия Арсеньевича Дмитриева, благословения.

 Мы, молодые выпускники ГУЦЭИ, собранные в программе «Беспокойные сердца», только-только начинали свой артисти­ческий путь, гастролируя по Сибири, когда в этот край вечно­зеленых помидоров, чудесным образом приехал он – наш про­фессор.

 «Сам Дмитриев, – говорилось за кулисами, – авторитетней­ший и квалифицированнейший историк и критик цирка будет смотреть программу».

И, конечно, было волнение, и на предельном кураже пром­чалось представление. А потом состоялась встреча на манеже, и мы услышали яркий и профессиональный, c конкретными замечаниями, разбор программы. A еще испытали мы добро­желательное расположение к нам маститого цирковеда и довольно обнадеживающее и вместе c тем абсолютно фантастическое напутствие: до скорой встречи на манеже московского цирка!

Московский цирк в те годы являлся пределом честолюби­вых мечтаний всякого уважающего себя профессионала. Но Дмитриев не был бы самим собой, если бы не оказался и на этот раз прав. «Благословение» Дмитриева оказалось пророче­ским! Меньше чем через год «Беспокойные сердца» работали на самом престижном манеже страны –московском.

История цирка круто замешана на романтике, она вся со­ткана из романтических легенд и пронизана мифами, один дру­гого фантастичней. Наверное, искусство фанатов и феноменов, каким оно мне представляется, и не могло сложиться иначе. Фокус, однако, в другом. Феномен Дмитриева! Вот –фокус, вот уж действительно – аттракцион!

Во многом благодаря Юрию Арсеньевичу Дмитриеву, его феноменальной личности, современный отечественный цирк освободился (или это новая легенда?) от комплекса эстетиче­ской неполноценности.

Амплитуда научных интересов Дмитриева поражала раз­махом и разнообразием: первые шаги театра на Руси, история русского и советского театра, текущая театральная и цирковая

критика, проблемы искусства оперетты, театрального образо­вания и еще многое другое. Когда он все это успевал?

Возможно, отчасти, дело в «корнях и почве», которые y него были, как говорится, дай Бог каждому!

В молодые годы ему довелось слушать лекции М.В. Алпатова, А.Я. Гвоздева, С.Ц. Радцига, сотрудничать с А.К. Дживелеговым, П.A. Марковым, E.M. Кузнецовым, Б.B. Алперсом, С.С. Игнатовым, дружить с Г.Н. Бояджиевым, С.С. Даниловым, учиться вместе с Г.И. Гояном, Ю,С. Калашниковым, B.H. Проко­фьевым, Б.H. Ростоцким, Б.H. Асеевым, По книгам этих ученых артисты учились и учатся. Ю.А. Дмитриев по праву разделял c ними победные фанфары и тяготы первопроходцев — тяготы идущих впереди, тех, кто прокладывал пути к новым знаниям. Он долгие годы оставался в этом строю — деятельный, бодрый, энергичный, уверенно ступающий походкой восторженно влю­бленного и noтомy не стареющего человека.

B юношеском порыве он признался цирку в любви. делом признался! Ибо умное, компетентное и доброжелательное сло­во — то же дело. И как показала прожитая им жизнь — дело важнейшее.

C молодых лет все, кто посвятил жизнь цирку и эстраде, изучают написанные Дмитриевым книги: «Русский цирк», «Со­ветский цирк», «Искусство цирка», «Советский цирк сегодня», «Цирк в России», «Искусство советской эстрады», «Эстрада и цирк глазами влюблённого», «Цирк в России. От истоков до 2000 года» и многие другие.

C первых же шагов артиста на эстраду и в манеж Дмитриев становился его наставником и Учителем. да, Учителем!

Вовсе не обязательно с понятием Учитель ассоциировать класс или студенческую аудиторию. Хотя и сугубо преподавательской деятельности им было отдано немало сил, знаний, лет.

Хочу выделить другую, не менее важную сторону его учи­тельского призвания — учить собой, своим собственным при­мером.

У Дмитриева учились и учатся! Было чему!

Он подавал нам блестящий пример своей общей культу­рой, интеллигентностью, потрясающей широтой эрудиции, не­вероятной работоспособностью, упорством, скромностью в от­ношениях c окружающими и требовательностью к себе и сво­ей работе.

Он учил всем укладом своей жизни, своей уникальной личностью. K нему обращались как к одному из самых квалифицированных экспертов по цирку и эстраде. Приходили показать и обсудить новый сценарий, поделиться свежей идеей, поспорить и выслушать совет, найти поддержку или напротив, поспорить, выяснить причину неудачи или обрадовать достижением. ­

B  нем не было нисколько высокомерия или чванства. Он не декларировали Не афишировал свою искреннюю заинтересо­ванность и помощь.

Просто помогал. Не мог по-другому!

Изо дня в день, из года в год кропотливо и неустанно под­держивал и пестовал любое проявление мало-мальски талант­ливого, индивидуального, неординарного.

Занимая достаточно высокое положение в науке, ему удавалось избегать высокомерного менторства, оставаясь тактич­ным, мягкими деликатным человеком.

Цирку как, впрочем, и эстраде и театру, невероятно повез­ло c профессором Дмитриевым. Он трудился вместе со всеми и для каждого в отдельности. Он был настоящим рыцарем цирка, наш уважаемый профессор!

B его книгах не встретишь сухого академизма и наукообраз­ной зауми. Фундаментальные исследования Ю,А.Дмитриева o цирке отличает помимо прочего, скрупулезное воссоздание факта, осмысленного в историческом контексте. Привлекая к работе обширный свод документов, он стремился к максималь­но возможной объективности и аргументированности изложе­ния. Стиль его работ – доступен и информативен. Но без упро­щенности. Ход его рассуждений логичен и прочно обоснован.

Вместе c тем его книги занимательны и просты. Загадка такой «простоты», как мне кажется, в том, что Дмитриев‑исследователь c самого начала счастливо нашел верный тон или, как говорят писатели, «дописался до себя». Это когда уда­ется освободиться от гнета авторитетов, подражательности, из­бытка эрудиции, прямых и косвенных научных и литературных влияний. Дмитриев простои легко маневрировал в «информа­ционных завалах» и c блеском выходил из них победителем.

Такая «простота», понятное дело, давалась упорным, каж­додневным трудом. Разумеется, при наличии такой «безделицы» как талант. A талантов в Дмитриеве были – несметные залежи!

B научной и журналистской среде не раз подчеркивалась его особая щепетильность в обращении c фактическим мате­риалом. Строгость и педантичность, в лучшем значении этик понятии. В этом проявлялась его сущность. И я бы добавил, не боясь пафоса, его профессиональная честь!

Добросовестность – еще один урок, преподанный нашим профессором всем нам, остающимся после Дмитриева.

В своих лучших статьях, творческих портретах, рецензиях и очеркахДмитриев-критик был далек от благодушия.

Его многочисленные газетные и журнальные публикации-конкретны, содержательны и, что особенно важно, полемичны. Он стремился взбудоражить мысль иных из своих оппонентов, стимулируя тем самым совместные поиски истины, настраивая на практические улучшения в решении проблем в теории и практике искусства манежа и сцены.

Дмитриев оставался всегда открытым, готовым к дискус­сии, не признавая благодушия и успокоенности.

Почему я особое внимание уделяю деятельности Дмитриева-критика?

Да потому, что одна из коренных особенностей циркового искусства, как и любого исполнительского, состоит как раз в том, что для будущих поколений артистов, цирковедов и поклонников само искусство цирка способно сохраниться в значительной мере именно благодаря печатным критическим ма­териалам,

Другим чрезвычайно важным в этом смысле источником являются воспоминания, мемуары и свидетельства самих ма­стеров манежа и их современников.

Сегодня стало чем-то привычным расширять наши знания об истории цирка, читая книги прославленных советских арти­стов Б.A. Эдера, Д.C. Альперова, Н.С. Радунского, Ф.C. Конева, M.H. Румянцева, З.Б. Кох, B.И. Филатова, и других, обращаться к серии «Мастера советского цирка» и другим печатным изда­ниям о цирке.

Мы радуемся этому, пусть не слишком полноводному ру­чейку цирковой литературы, забывая, что так было не всегда. Потому что понадобилась особая, можно сказать, Дмитриевская энергия и организаторский талант, чтобы в свое время «пробить» и обеспечить при издательстве «Искусство» работу специализированного отдела по цирку и эстраде. B перечисленных выше изданиях Дмитриев выступал либо как соавтор, рецензент, редактор, либо как автор комментариев, вступи­тельных статей, послесловий.

Как y всякого талантливого ученого и незаурядного человека не все, наверное, y Дмитриева в жизни и работе склады­валось по восходящей. Говорили, что у него были недостатки, случались ошибки.

Не считаю себя вправе судить об этом. Думаю, тем не ме­нее, что это абсолютно нормально! Только бездарности лише­ны всех недостатков и пороков и не имеют завистников, недо­брожелателей, врагов.

C Дмитриевым можно не соглашаться, спорить, опровер­гать. Но нельзя не признать того очевидного и несомненного факта, что именно его усилиями шаг за шагом формирова­лась отечественная цирковедческая школа - школа профессора Дмитриева!

B этой школе успешно работали и работают кандидаты ис­кусствоведения E.M. Зискинд, H.M. Румянцева, B.H. Сергунин, А.З. Житницкий, доктора искусствоведческих наук C.M. Ма­каров, M.И. Немчинский.

При всех индивидуальных особенностях, это представите­ли все-таки одной научной веры, одной, что называется, твор­ческой крови. C могучим авторитетом и несомненным лиде­ром - Юрием Арсеньевичем Дмитриевым.

Лидер - не должность, не звание. Беззаветное, поисти­не рыцарское служение цирку, возложили на нашего дорого­го профессора эту почетную миссию, очевидно, главную в его жизни.

Много раз я бывал у него дома, на даче в Валентиновке. Перед встречей, учитывая занятость Юрия Арсеньевича, зара­нее приходилось созваниваться.

Если это был вечер, домашние обычно отвечали: ушел в цирк, на концерт, он в театре, в командировке. Когда он успе­вал отдыхать?

B особенности, когда множество раз убеждался, что утром, ровно в шесть, он был готов к новым походам, боям и сверше­ниям. Видимо, y рыцарей так принято. Настоящих!

B последние годы своей долгой плодотворной жизни, Юрий Арсеньевич был серьезно болен, но ни на минуту не прекра­щал работать.

Таким мне запомнился Юрий Арсеньевич Дмитриев - выдающийся ученый, удивительный человек, несгибаемый боец и романтический рыцарь, искренне и до самозабвения влю­бленный в поэзию и волшебство циркового искусства.

Из книги Театр. Цирк. Эстрада. К 100-летию Ю.А. Дмитриева

оставить комментарий