С кинопроектором на эстраде

Эти записки принадлежат перу замечательного советского актера Георгия Борисовича Немчинского.

Его рассказ о создании и первых шагах эстрадного кинофельетона будет интересно прочесть нашим молодым актерам, режиссерам. Написанные около четверти века назад, эти строки актуальны и сегодня, юной эстрадной поросли есть чему поучиться у их автора — творческому горению, поискам и воплощению граждан­ских тем, активной любви к Родине. А может, записки подскажут и мысль о возрож­дении на эстраде интересного, таящего в себе большие возможности жанра?

На фото. Советский актер Георгий Борисович Немчинский

Материал подготовил к печати и представил в редакцию актер А. Громов. Кому из вас, дорогие товарищи, не знаком ком­плекс чувств, который охватывает при работе над   новым   номером? Хочется сделать что-нибудь интересное, яркое, чтобы публика хохотала, чтобы пресса хвалила, чтобы хо­зяйственники   приглашали. Сотни тем, трюков и положений проходят перед вами, но ничто не останавливает на себе вашего внимания. То уже было, это скучно или пусто, то громоздко. Примерно такая же история произошла и со мной в на­чале 1929 года. Я горел желанием внести разнообразие в злободневный разговорный жанр эстрады. Мне хотелось, чтобы этот жанр, который подвергался вечным нападкам, зазвучал бы по-новому. Чтобы мысль с максимальной за­остренностью доходила до слушателя. Чтобы серьезная по­литическая идея воспринималась зрителем легко и с инте­ресом. И вот, наконец, найдено! Я решил остановиться на жан­ре  эстрадного  кинофельетона.

В те времена кино отставало от бурных темпов нашей жизни. С момента зачатия картины до ее появления на экране проходило столько времени, что успевало обветшать многое, что звучало в первоначальном замысле. С другой стороны, эстрада тоже переживала кризис, страдая оби­лием всяческих болезней. А что, если объединить эти два детища искусства, не повлияют ли они благотворно друг на друга? Форма кинофельетона сулила множество самых заман­чивых   возможностей. Я задался целью создать не случайный отдельный номер, а целый эстрадный жанр политически насыщенного сатири­ческого кинофельетона, быстро реагирующего и откликаю­щегося на последнюю злобу дня. Фельетона гибкого, лег­ко поддающегося перемонтажу и добавлениям, вследствие чего вечером можно показывать на экране события прошед­шего дня, сопровождая их соответствующим текстом. Целеустремленность с конкретностью подаваемого ма­териала! Фиксирование подлинных фактов, сатирические приемы, построенные на противопоставлении текста и кино­кадров, элементы юмора и патетики — все это должно бы­ло найти свое применение в кинофельетоне. А какой широкий диапазон: от сатирического кино­репортажа до эстрадного очерка с документальными кад­рами. Техническое оформление должно быть по возможно­сти не сложно и портативно, чтобы можно было высту­пать в любом помещении, без каких-либо долгих приготов­лений. Фильм монтируется как из фильмотечного материала, так и из свежего специально для данного фельетона засня­того. Я мечтал о приобретении своего маленького съемоч­ного аппарата. Строил планы устройства лаборатории, укладывающейся в чемоданы, чтобы самому можно было в срочном порядке снимать, проявлять и печатать небольшие куски   наиболее   злободневного   материала.

Когда приблизительный набросок первого фельетона был готов, нужно было подумать о фильме и о проекцион­ной аппаратуре. Одно из основных условий этого жанра — максимальная оперативность, а в те времена даже во мно­гих крупных клубах не было киноустановок, не говоря уже о садах, концертных залах и театрах. Кроме того, надо было  добиться,   чтобы  перед   выступлением   в   программе не делать никаких перерывов для установки реквизита. После ряда поисков я приобрел небольшой кинокс Эрнемамана с прекрасной оптикой — короткофокусным (60 сан­тиметров) объективом. Много трудов было потрачено на то, чтобы переконструировать фонарь, добиться хорошего освещения. Также не сразу была сделана удобная склад­ная рама для небольшого экрана примерно 180X150. Та­ким образом, все оборудование состояло из металлическо­го аппарата в футляре, рамы в сложенном виде и чемода­на, в котором помещались бобины, трансформатор, полот­няный экран и коробка с фильмом. Один человек свободно мог нести весь этот багаж. Проблема   портативности   была   разрешена.

Все приготовления делались за кулисами, нисколько не мешали ходу программы и отнимали всего несколько ми­нут. Аппарат ставился за сукнами на любой маленький столик. Заправлялась лента. Вилка вставлялась в обычный штепсель, ибо при себе я всегда имел длинный шнур. Если не было штепселя, вилка могла быть присоединена к лю­бому патрону соседней комнаты. Дело минутное. Разоб­ранная рама с туго натянутым на нее экраном была на­готове. И вот наконец я приступил к подготовке фильма. В по­исках кадров приходилось целыми днями просиживать в фильмотеке, рыться в десятках тысяч метров так называе­мой битой пленки, идущей на смывку. Подыскивать мате­риал в различных киноорганизациях среди лабораторного брака. Совместно с режиссером М. И. Померанцевым, очень помогшим мне в то время, мы целые дни проводили в поисках   драгоценных   кадров. Часто от кадра рождался сюжет. Одновременно с поис­ками материала постепенно подбиралась и своя маленькая походная фильмотека из кадров про запас, так сказать, за­готовки, которые в будущем могли бы в случае надобности быть   использованы. Впоследствии моим любимейшим занятием было посеще­ние фильмотек. Во время частых поездок мне удалось не­плохо ознакомиться с материалом Московской, Ленинград­ской, Киевской, Ростовской, Тифлисской и других фильмо­тек. И если мне вдруг нужен был тот или иной кадр, я уже знал, где его найти. Написав сценарий и подобрав кадровый материал, можно  было  переходить  к  монтажу. Первая вещь называлась «Вокруг света с киноаппара­том». Она представляла собой опыт эстрадного киноре­портажа и была сделана в форме отдельных сатирических сообщений со всего света. Это был каркас, рассчитанный на то, чтобы в любую минуту выбросить устаревший и вставить какой угодно новый сюжет.

Я решил показать мой первый фильм 29 апреля 1929 го­да на концерте в клубе Наркоминдела имени Воровского. Уверенно, громко прозвучали слова вступления. Погас свет, кадры замелькали на экране. Все шло великолепно. Публика прекрасно принимала каждый кадр. И вдруг, как говорится, на самом интересном месте, один из кадров остановился и неподвижно замер на экране, категорически отказавшись двигаться вперед или назад. Через секунду погас фонарь. За кулисами стояла зловещая тишина. Главный механик молча боролся с неожиданно закапризничавшим   аппаратом. Однако еще через несколько секунд тишина за сукнами была прервана неясными звуками, напоминавшими не то скрежет зубов, не то подавленные всхлипывания. Тут мне стало ясно, что произошло нечто серьезное, и я попро­сил дать свет на сцену. Публика терпеливо и молча следи­ла за происходящим, решив, что все так и задумано. Как оказалось, испортился движущий механизм из-за тряски в такси, на котором мы везли аппарат в клуб. Это был наш первый урок. Произведя необходимый ремонт, впоследствии мы уже не только тщательно проверяли аппа­рат перед каждым выступлением, но и везли его на коле­нях,   как   грудного   ребенка. А доставлять его приходилось всяко: и в авто, и на из­возчике, а часто нести несколько кварталов пешком.

Дальнейшие показы прошли без сучка и задоринки и положили начало работе с кинофельетоном, который по­стоянно пополнялся свежими кадрами, отражающими вся­кое более или менее выдающееся событие. Кроме того, вклеивались лица, знакомые той аудитории, где происходил показ. Это производило громадный эффект. Позже у меня собралась целая коллекция кинопортре­тов писателей, ученых, артистов. Из конферансье в разное время специально были засняты Амурский, Гаркави, Глин­ский, Гибшман, Орешков, Добрынин, Евгеньев, Плинер и другие. Показав номер в целом ряде московских клубов, в саду Баумана, в Харьковском саду, я поехал на гастро­ли   в   Ленинград. В конце декабря 1929 года в Нижегородском мюзик-холле я загорелся желанием приготовить кинообозрение города. Номер начинался с показа подъезда Нижегородско­го мюзик-холла. Затем по высокой лестнице я взбирался на крышу и делал вид, что якобы внимательнейшим обра­зом осматриваю город и беру на заметку все интересное, что там происходит. Затем показывались всевозможные отрицательные и положительные городские сцены. В марте 1930 года горком эстрады направил меня в Союз металлистов для обслуживания перевыборной кам­пании фабзавместкомов. Я был прикреплен к Московскому отделению Всесоюзного электротехнического объединения. Здесь родился фельетон «Завком под огнем самокритики». Это был первый опыт производственного кинофельетона, созданного непосредственно на предприятии.

Вот отрывок из газеты «Труд» того времени: «На экра­не знакомые лица — члены производственной комиссии. Они роются на заводском дворе и что-то ищут. Крупным пла­ном лозунг: «Нашедшего просят вернуть в заводоуправле­ние». Оказывается, ищут контрольные цифры. Председа­тель и секретарь заводской редколлегии изображены в ви­де двух «сироток». Показан председатель завкома и дру­гие. Все это приковало внимание рабочих к основным уча­сткам  работы   на  предприятии». В течение весны и лета 1930 года я сделал еще три ве­щи: «Насчет погоды», «Мирровой боевик» и «Прогулка по зоопарку». На заводе «Красный треугольник» позже я подготовил фельетон «О прорыве». В Ростове родился сюжет о заво­де «Ростсельмаш». Вещь оказалась актуальной и вместе с тем доходчивой даже до мюзик-холльного зрителя, не­смотря на специфику материала. По окончании гастролей в Ростове я показывал ее в Киеве и Харькове на коммерче­ских площадках. И что самое удивительное — это тридца­тидневный показ «Ростсельмаша» в московском «Эрмита­же», где моим сноповязалкам и сенокосилкам пришлось конкурировать с дрессированными медведями и музыкаль­ными эксцентриками. И, кажется, не без успеха.

После показа «Ростсельмаша» На одном из концертов, устроенных в Введенском народном доме Московским электрозаводом, культсектор завода предложил мне сде­лать кинофельетон на тему об этом прославленном предприятии.

Г. Б. Немчинский

Очерк был сделан в стихах. Был подобран весь хрони­кальный исторический материал со дня основания завода. Часть кадров была сделана по старым фотографиям, пере­снятым на кинопленку. Этот очерк отличается и обилием специально заснятого для него материала, так как в этом деле принимал участие подшефный электрозаводу «Межрабпомфильм». Вся лабораторная работа была также про­делана на фабрике «Межрабпома». Очерк показывался не­посредственно в цехах и вызвал многочисленные отклики со   стороны   рабочих.

После «Ростсельмаша» появился на свет фельетон-ре­вю «Обозрение Москвы» на тему о городском благоустрой­стве. Он встретил одобрительную оценку на страницах «Вечерней Москвы», где ему была посвящена статья «Мос­ковская эстрада в борьбе за чистую, культурную Москву». Примерно к тому же времени относится кинофильм «В огнях светофора». Красный сигнал на экране — останавли­вается движение на улице, в воздухе на мертвой петле замирает самолет, застывают птицы над городом. И лишь некоторые не подчиняются правилам. Осел с наглым видом переходит улицу, не обращая внимания на сигнал и   свистки   милиционера...

Мне хотелось в приподнятом, патетическом стиле рас­сказать со сцены о больших достижениях страны, о преоб­разованиях в бывших забытых окраинах России. И вот — «Азербайджан», появившийся в сентябре 1939 года. Выйдя на эстраду, я объявлял название очерка под зву­ки тары, кеманчи и бубна. Затем шли кадры (метров 40), показывающие быт старого Азербайджана. По окончании кинопролога я начинал чтение очерка: «У далекого Кас­пия, где колышется хлопок, где земля дарит людям свою черную кровь, где в степи бубенцами звенит караван — там Азербайджан. Черные вышки упираются в небо. Гигантские трубы пол­зут по песку — это Баку. Город мазута и нефти — Баку. Город   ветров — Баку...» История революционного движения и волнующая герои­ка сегодняшнего дня! Кадр идет параллельно слову: новая электрическая дорога, хлопковые поля, нефтяные вышки, сверкающие  на   солнце   потоки   черного   золота...

Все мои выступления с кинопленкой, как правило, со­провождаются музыкой. Выступления на крупных стацио­нарных площадках идут главным образом под оркестр и частично под рояль. Оркестровка сделана таким образом, что вещь разбивается на 2—3 части согласно реплике. Всего за 11 лет мной было создано свыше 20 фильмов для эстрады, в том числе «Красный треугольник», «Слав­ный путь», «Москва-Москва», «На земле, в небесах и на море»,   «Юмор»   и   другие.  На этом обрываются записи Г. Б. Немчинского. В 1941 го­ду он вместе с другими артистами Московской эстрады добровольно ушел на фронт Отечественной войны и погиб за Родину.


Журнал Советский цирк. Июнь 1964 г.

оставить комментарий