Я - клоун! - В МИРЕ ЦИРКА И ЭСТРАДЫ
В МИРЕ ЦИРКА И ЭСТРАДЫ    
 







                  администрация сайта
                       +7(964) 645-70-54

                       info@ruscircus.ru

Я - клоун!

Немногие могут так предста­виться, не правда ли? Я клоун по призванию и очень люблю свою работу. Впрочем, я не знаю в цирке ни одного человека (от униформистов до директо­ра, да, да!), который не любил бы свою работу. А может быть, таких людей в цирке вообще нет?! Моя веселая профессия нравится всем. И моим родным, и знакомым, и уж, конечно, публике. У меня много подра­жателей и даже завистников. По крайней мере, половина мальчишек нашей улицы мне подражает, а вторая половина завидует. И все они втайне мечтают быть в будущем имен­но клоунами. И ничего в этом нет странного.

Я увлечен своей работой, много о ней говорю, думаю. Часами роюсь в библиотеках, в архивах, — ведь так инте­ресно узнать новое о цирке, о своих знаменитых предше­ственниках — Танти, Дурове, Лазаренко и многих других. Между прочим, я собрал уже довольно приличную библиотеку о цирке, хотя о нем не так уж много и щедро пишут. Книги помо­гают мне в работе над новыми номерами, трю­ками, репризами. Так не хочется на арене повто­ряться, а делать что-то новое, свое, современ­ное...

Мне грустно об этом сообщить, но есть один  человек, который до сих пор не знает, что я — клоун. Этот человек — Инга, изящная, тонкая, большеглазая. Почему-то она представляется  мне на трапеции, хотя Инга очень далека от цирка. Она студентка  Института иностранных языков. Говорить по-ан­лийски она еще не умеет, хотя знает много слов, поговорок, стихо­творений.

Со словарем сможет прочитать что-либо не очень сложное; с большим трудом — на­писать что-либо еще бо­лее несложное. Она на первом курсе, и это про­стительно.

Для Инги я тоже сту­дент. Между прочим, фи­зик. Почему именно фи­зик? Чтобы поменьше на эту тему разговаривать. Если она и проявит любопытство, всегда можно таинственно сказать:

О нашей работе мы стараемся не распростра­няться.

Это и загадочно и гордо. Когда я именно так ответил Инге, она даже тревожно спросила меня:

А   это   не   опасно?

В ответ я неопределенно пожал плечами... И все это произошло как-то помимо моей воли, Инга тогда спросила:

Вы   тоже   студент?

И мне вдруг почему-то показалось, что ответ: «Нет, я — клоун!» — прозвучит несколько странно. И я буркнул:

Студент...   Будущий   физик...

Я решил, что при первой же возможности открою свое нелепое инкогнито и приглашу Ингу в цирк. Но время шло, а   я   молчал...

Отношения у нас с Ингой прекрасные. Вернее, их вовсе нет. Познакомились мы в библиотеке, разговорились, обме­нялись номерами телефонов и изредка звоним друг другу. Я ей — чаще. На афише цирка мое имя вовсе не Федор Оленин, как значилось на клочке, вырванном из моего блок­нота, который Инга бережно спрятала в кармашек своей сумочки. На афише я — Теодор Работяга. Ну, какой я на арене «работяга», вам понятно. Более ленивого человека трудно представить. И хожу-то я еле-еле, и говорю мед­ленно, каждую минутку норовлю присесть, а то и прилечь, люблю давать окружающим руководящие советы. Зрители умирают от хохота, когда я еле слышно шепчу: «Работать надо, товарищи! Больше энтузиазма! Дерзайте!..»

Сейчас даже трудно сказать, как именно у меня роди­лась эта маска, этот образ лентяя-демагога. Парня, похо­жего на Теодора Работягу, я знал еще в школе. Встречался с похожим типом на занятиях в цирковом техникуме. Читал о подобных индивидуумах в фельетонах... Конечно, мой ге­рой —собирательный образ, но в то же время он на кого-то похож, кого-то напоминает, вызывает у людей и смех, и осуждение, а порой даже и сочувствие. Он ведь, в общем, очень добрый парень, мой Работяга, он не прочь даже ока­зать помощь товарищу, только делает это так медленно, лениво, неумело, что часто оказывает «медвежью услугу»...

И вот, пока я мечтал о том счастливом часе, когда я приглашу Ингу в цирк и раскрою наконец свою «тайну», меня  опередили.

Однажды я вышел на манеж и только хотел прилечь отдохнуть на коврик, как вдруг увидел в третьем ряду Ингу, а рядом с ней красивого блондина. Я вскочил, как ужаленный, и бросился за кулисы.

Гримера! — завопил   я.

Как из-под земли появился передо мной, с раскрытой коробкой грима, наш гример. Он внимательно осмотрел мое лицо  и  сказал:

Грим    в    полном порядке, Федя!

Какой к черту по­рядок? — нервно  шептал я. — Давай, браток, под­ пусти    чего-нибудь     не­узнаваемого...

Я тыкал пальцем то в белила, то в киноварь и размазывал по своим щекам фантастические узоры.

Ты с ума сошел! — закричал     гример. — То­варищи, остановите его! Ты же Теодор Работяга, а не коверный рыжий!

Сегодня     я     ры­жий! — бормотал я, про­водя   по   носу   желтую полоску.

Когда я вышел на манеж, зал залился сме­хом. Я, лениво потяги­ваясь, сказал:

—Устал.   Маску де­лал... очень полезно для кожи... Моя соседка каждый день
делает — желток, сметана, клубника... Живопись!..

Я сделал вид, что очень утомился от своей речи, и беч сил прилег на барьер, внимательно наблюдая за Ингой. Она смеялась. Ее сосед нагнулся к ней, наверное, хотел что-то сказать. Я оглушительно чихнул. Инга расхохоталась, а я начал обмахиваться платочком. Только блондин накло­нился к Инге, как я снова чихнул. Пусть, думаю, погибну, но разговаривать им не дам! Я позабыл все свои трюки, растерянно сидел на барьере и пялился на девушку, сидя­щую в третьем ряду. Может быть, именно это и вызвало смех у публики, но я ничего не соображал. Вышел ведущий и  строго  спросил  меня:

Работяга, что с тобой?

Переработался! — ответил я. — Отдыхаю!    Не    ме­шайте!

Мы все знаем, что ты работяга, но разреши порабо­тать и другим! Выступают наездники Елена и Михаил Тро­фимовы!

Из-за кулис, в крошечную щелочку, я наблюдал за Ин­гой и ее белокурым соседом. Я вспомнил, что наездница Леночка Трофимова знает английский язык, и когда она после своего номера влетела за кулисы на вспотевшей лошади, я бросился к ней:

Еленка!   Как   по-английски:   «Девушки,   берегитесь блондинов!»

Она посмотрела на меня как на сумасшедшего...

Через три минуты я орал на чистейшем английском языке:

Девушки, берегитесь блондинов! — и уже по-русски объяснял: — Блондины все легкомысленны, только брюнеты серьезный народ! — и, снимая кепочку, показывал всем свою темную шевелюру. — Брюнеты работяги!

Инга смеялась, смеялся ее партнер. А с меня пот катил­ся градом, никогда еще мой бедный Работяга не знал та­кого   напряжения!

Сегодня мы встретились с Ингой. Она еще была полна впечатлений   от  цирка.

Неужели вы не любите цирк? Федя, вы преступник! Я  влюблена  в цирк с детства! —захлебывалась   она. — Я сама поведу вас на новую программу. А что за пре­лесть — клоун! Молодой, веселый, умница! Даже англий­ский язык использовал, правда, произношение у него ужас­ное. Федя, вы так чувствуете юмор! Федя, вы в него влю­битесь!

А что это за блондин был с вами? — мрачно спро­сил  я.

Блондин?.. А откуда вы знаете? — Она вскинула на меня   большие   недоумевающие   глаза.

Догадываюсь, — уклончиво ответил я и чуть не ска­зал по-английски: «Девушки, берегитесь блондинов!»

Вы догадливы... Сережка у нас действительно блондин. Я в ма­му, он в отца. Сережка — это мой брат. Он тоже любит цирк!

С сердца моего упал камень. Очень тяжелый. И я вдруг понял, что очень недалек тот час, в который я скажу Инге скромно и гордо:

Инга, дорогая, про­сти,   что я сказал   тебе неправду,   я   не  физик, я — клоун!

Кажется, я именно сейчас ей это и скажу...

Инга, дорогая…

 

Наталья ПАНКРАТОВА

 Журнал «Советский цирк» май 1961 год

 

 


© Ruscircus.ru, 2004-2013. При перепечатки текстов и фотографий, либо цитировании материалов гиперссылка на сайт www.ruscircus.ru обязательна.      Яндекс цитирования