От магов древности до иллюзионистов наших дней

ФАНТАСТИЧЕСКИЕ   ВЕЧЕРА

В галерее Валуа парижского Пале-Рояля Робер-Гудэн открыл первый в мире стационарный иллюзионный те­атр. По сути, это был эстрадный те­атр одного актера — иллюзиониста и конферансье. Афиша, извещавшая об открытии театра,  гласила:

«Вторник, 3 июля 1845 года

первое представление

РОБЕР-ГУДЭН

ФАНТАСТИЧЕСКИЕ   ВЕЧЕРА

Автоматы,  престидижитация, магия

Сеанс будет состоять из совершен­но новых опытов, изобретенных г-ном Робером-Гудэном, — таких, как Кабалистический Маятник, Ориоль и Дебюро, Апельсинное дерево, Таин­ственный букет, Платок с сюрпризом. Пьеро в яйце. Послушные карты. Чу­додейственная рыбная ловля. Сова-гипнотизер, Кондитер из Пале-Рояля!» .

 
Рис.    1. Жан-Этьен    Робер-Гудэн.    С    гравюры середины   XIX   столетия

В театре на двести мест сцена бы­ла обставлена в виде гостиной в стиле Людовика XV. Белая мебель с золотом. Большой стол посредине, два маленьких — по бокам и еще не­сколько столиков с аппаратурой и автоматами. Элегантные светильники ярко озаряли сцену. С этой обстановкой гармонировала и внешность са­мого артиста. В модном фраке и длинных узких брюках Робер-Гудэн выглядел  любезным  хозяином дома, принимающим многочисленных го­стей. Цветы и апельсины, перья, го­луби, золотые рыбки появлялись и исчезали в ловких руках фокусника. Он показывал свои знаменитые «та­инственные часы», сопровождая демонстрацию стихами собственного сочинения:

Мои    часы    идут,    показывают    время,
Но   силой    взгляда    вдруг   я    их    остановил.
Когда  они    пробьют, то,  значит,   без
сомненья, — Час  удовольствия  для  вас  пробил.

Вот он показывает свой автомат «Дьяволе Антонио» — манекен в ви­де маленького мальчика. Мальчик кланяется, подпрыгивает и хватается руками за трапецию, висящую над сценой. Он раскачивается, проделы­вает акробатические трюки, висит на трапеции, зацепившись за нее нога­ми. Закончив свой номер, он отпу­скает трапецию и падает на руки фо­кусника.

Ассистент  приносит   посылку,   ад­ресованную     Роберу-Гудэну.     Артист вынимает  из нее  бутылку  с вином и предлагает выпить за успехи мальчика-манекена.  По  заказу  зрителей  он наливает из одной и той же бутылки то красное, то белое вино, то сидр и различные   ликеры.   Ассистенты   разносят наполненные стаканы по рядам, зрители   пьют   и   убеждаются   в   том, что их заказы точно выполнены. В от­вет на  их  аплодисменты  фокусник  с улыбкой замечает:

Неисчерпаема бутылка
С ликером, сидром и вином...
Вы сами убедились в том,
Что это — ценная посылка!
Желаю вам свершенья ваших планов
И столько же счастливых дней,
Сколько бутылкою своей
Могу наполнить я стаканов!

Тут же Робер-Гудэн спохватывает­ся, что к вину нужны фрукты, — и моментально, на глазах у публики, вы­ращивает апельсиновое деревце, рас­цветающее и покрывающееся спелы­ми плодами, которые он тут же раз­дает зрителям. Артист берет у одной из дам в первом ряду платок, немед­ленно исчезающий и вскоре оказы­вающийся внутри апельсина. Фокус­ник вырезает другой апельсин — из него вылетают две бабочки и порхают под апельсинным деревом.

Мы уже видели аналогичный авто­мат у Пинетти. Но здесь к действию автомата добавляется незаметная подмена бутафорских апельсинов настоящими. Легкие бумажные бабоч­ки, привязанные к дереву шелковинками, кружатся и трепыхаются под струей воздуха, выдуваемого из ветки невидимым   помошником.

Зрители были удивлены тем, что столы, стоявшие на сцене, против обыкновения не прикрыты ни скатер­тями, ни коврами. Верхние обычной толщины доски столов, их тоненькие изогнутые ножки — все это, казалось, исключало возможность спрятать что-нибудь от публики. Между тем главный стол Робера-Гудэна был чудом иллюзионной техники, великолепным изобретением. В него были вмонтиро­ваны вертикальные гибкие стержни, которые могли подниматься и опу­скаться внутри ножек при помощи пружин. Десять невидимых шнурков, перекинутых через блоки, вели к поршням. Стержни и шнурки связы­вали фокусника с потайным помещением, где сидел помощник, управляв­ший всей механикой. Благодаря этим хитроумным приспособлениям артист мог незаметно передавать за кулисы предметы, взятые у зрителей. Пред­мет, положенный на стол или кронш­тейн, иллюзионист на виду у всех на­крывал сверху листом бумаги или салфеткой. Все были убеждены, что предмет по-прежнему лежит на ме­сте, а на самом деле он уже давно находился в руках закулисного по­мощника, вкладывавшего его в апель­син, в ящик или какой-нибудь другой аппарат.

Одним из «гвоздей программы» Робера-Гудэна был «Сон в воздухе» —  трюк, удержавшийся в репертуаре иллюзионистов всего мира в течение целого столетия. Мальчик, шестилет­ний сын артиста, становился на скамеечку, опираясь на две палки, как на костыли. Затем у него из-под ног вынимали скамеечку, потом одну из палок — мальчик оставался висеть в воздухе. Иллюзионист поднимал его за ноги — мальчик продолжал ви­сеть в горизонтальном положении.

В конце первого отделения Робер-Гудэн раздавал зрителям альбомы со своими портретами и комическую газету, выпускаемую каждый вечер, — со смешными историями и анекдота­ми, злободневными шутками и карикатурами. Это развлекало публику во время антракта. В заключение вечера зрители получали на память веера-су­вениры, на которых были написаны стихи с благодарностью и компли­ментами.

Успех «фантастических вечеров» был оглушительным. Несмотря на дороговизну билетов, театр был пере­полнен каждый вечер на протяжении трех лет подряд. Только во время ре­волюции 1848 года, когда все париж­ские театры начали пустовать, Робер-Гудэн уехал на гастроли за границу. В Лондоне он выступал со специальной программой в цирке.

 Рис. 2 «Таинственные часы». Робера Гудэна.

Из каталога французской фирмы Кароли.

Вообще иллюзия и фокусы уже в то время не были новинкой для цирка. С 1790 го­да Астлей давал на манеже большую пантомиму «Взятие Бастилии», где головы Делоннея и Флесселя отруба­ли на глазах у публики. «Лорд» Сэнджер показывал в своем цирке «маги­ческий» трюк — «курящую устрицу»: Мальчик, спрятанный под столом, пу­скал дым через трубочку в рако­вину 2.

Робер-Гудэн совершил триумфаль­ное турне по городам Англии и Бельгии. Причиной его повсеместного успеха была не только техническая изобретательность талантливого ма­стера точной механики, не только его удивительная престидижитаторская ловкость и несомненное артистиче­ское дарование. Успех Робера-Гудэна объясняется еще и тем, что он нашел своего зрителя и безошибочно уга­дал, чего именно этот зритель от не­го требует.

Пинетти и Торрини были прежде всего ловкими придворными, развлекавшими больших и малых монархов и их окружение. При всем своем изяще­стве и остроумии они почтительно угождали своим зрителям, вовсе не скрывая этого. Робер-Гудэн сумел довести до совершенства их салон­ный стиль исполнения фокусов и ил­люзий, но со своей буржуазной пуб­ликой он держался на равной ноге.

Такой тон импонировал зрителям, а эффектное, полное неожиданно­стей, но совершенно бессодержатель­ное зрелище приятно отвлекало от биржевых забот и политических тре­волнений. И зрители горячо аплоди­ровали артисту, в котором они виде­ли воплощение своего идеала: лов­кого, изобретательного и обходитель­ного человека, умеющего к месту по­смешить и притом ничуть не зади­рающего нос. Подражая этому идеа­лу, буржуазия создала в действитель­ной жизни тип, обернувшийся пароди­ей на образ, созданный Робером-Гудэном: тип коммивояжера.

В пятидесятилетнем возрасте Ро­бер-Гудэн, оставив артистическую деятельность, уехал на родину в Блуа, чтобы целиком отдаться люби­мым занятиям — механике и электро­технике. Но ему не долго пришлось жить на покое.

ТАИНСТВЕННЫЙ ПОСОЛ

Середина прошлого века была эпохой колониальных захватов. Ан­глия завершила завоевание Индии, Голландия основала колонию в Юж­ной Африке, Франция пыталась при­брать к рукам Мексику, утвердилась в Камбодже, Кохинхине и на запад­ном берегу Красного моря. Англий­ские и французские войска совместно Навязали Китаю кабальный договор, позволявший колонизаторам беспре­пятственно хозяйничать на огромной китайской территории.

К этому же времени относятся и старания   Франции     овладеть   Алжиром.

Завоевание этой богатой страны началось еще в 1830 году. Со зверской жестокостью французские войска из­гоняли местные арабские племена из их поселений и передавали конфиско­ванные земли спекулянтам, авантюри­стам и разорившимся помещикам, которые бойко торговали участками по  взвинченным ценам.

Коренное население Алжира от­чаянно сопротивлялось колонизато­рам. Восстания следовали одно за другим. Вождь повстанцев — талант­ливый полководец, оратор и поэт — Абд эль-Кадир сумел создать силь­ную, хорошо вооруженную освободи­тельную армию, опиравшуюся не только на народные массы, но и на мелких арабских феодалов и марабу­тов (мусульманских монахов-дерви­шей). Хотя в Алжире находилась тре­тья часть всех французских войск, захватчики подвергались непрерыв­ным нападениям и их положение бы­ло очень шатким.

Карательные военные операции в Алжире велись по приказу француз­ского императора Наполеона III, о котором К. Маркс говорил: «Классовая борьба во Франции создала условия и обстоятельства, давшие возмож­ность посредственному и смешному персонажу сыграть роль героя»3. Этот смешной персонаж прибег к смешному средству, чтобы упрочить свое положение в Алжире. По его указанию французское министерство иностранных дел обратилось к Роберу-Гудэну с просьбой выехать в Ал­жир, дабы сыграть роль волшебника и так поразить арабское население своими чудесами, чтобы оно впредь не осмеливалось сопротивляться ко­лонизаторам.

Робер-Гудэн отнесся к этому пред­ложению со всей серьезностью. По­лучив инструкции от полковника Неве, начальника политического бюро министерства, он подыскал себе асси­стента-мусульманина, свободно говорившего по-арабски, некоего Тибо. Сам заучил несколько арабских фраз, запасся    сведениями    об   обычаях    и суевериях алжирцев.

В сентябре 1856 года в театре города Алжира на­чались выступления Робера-Гудэна. Зал был полон. Вся местная знать присутствовала на представлении — шейхи, ага, сеиды...

Иллюзионист показывал здесь спе­циально подготовленные аттракционы. Так, он спросил, есть ли среди при­сутствующих кто-нибудь хорошо знающий коран. Вышел седой старец-марабут в зеленой чалме и заявил, что он, много раз побывавший в Мек­ке, изучал коран, стал экзаменовать старца, прося сказать наизусть, что написано на той или иной странице. Старик отказался, с достоинством возразив, что этого ни­кто не может сделать.

—А    я    могу! — ответил    Робер-Гудэн.

Намотав на голову чалму, он роз­дал зрителям несколько экземпляров корана и предложил называть номера страниц и стихов. По требованию настороженной и придирчивой публики он цитировал «по памяти» любой стих на названной странице. Но, несмотря на то, что артист не сделал ни одной ошибки, зрители реагировали враж­дебными выкриками.

Сняв чалму, Робер-Гудэн принес небольшой сундучок, поставил его на возвышение и пригласил выйти на сцену того, кто считает себя сильным. Вышел молодой геркулес-араб и по предложению иллюзиониста двумя пальцами, шутя, поднял сундучок. Но «маг» пошептал какие-то заклинания и взмахнул волшебной палочкой.

—Попробуй  теперь, — сказал   он. Молодой    человек,    подбадривае­мый  криками зрителей, снова взялся за сундучок, но не смог сдвинуть его с   места.   Ухватился   обеими руками, приналег изо всех сил — сундучок не
поддавался. Рванул так, что хрустнули доски   помоста, — результат   все   тот же. Молодой человек, побагровел от стыда, тяжело дыша, упал  на колени и, закрыв лицо бурнусом, дико закри­чал. Тогда Робер-Гудэн легко поднял сундучок и, перебросив его ассистенту,   свистнул   свою   «говорящую   со­баку»,  привезенную  из Франции.

Рис. 4 «Сон в воздухе» - трюк Робера-Гудэна. Из книги M. Seldow «Les illusionistes et leur secrets».

Рис. 5. Приспособление для трюка «Сон в воздухе». Из книги Hoffmann «Modern magic»

Собака вскочила на маленький сто­лик и улеглась, поглядывая на своего хозяина умными глазами, А хозяин заявил, будто это человек, не желав­ший покориться ему, всемогущему магу, и за это превращенный в собаку. — Шайтан! — сказал собаке иллю­зионист. — Хоть ты простудился в до­роге и хрипишь, но расскажи все сам. Собака кивнула головой, рас­крыла рот и на чистейшем арабском языке рассказала пораженным зрите­лям, что теперь, после своего превра­щения, она больше не сомневается: нет в мире волшебников, более могу­щественных, чем французы, и сопро­тивляться им бесполезно.

В подтверждение этих слов Робер-Гудэн встал на железный лист, помощ­ники разложили у его ног костер и подожгли. Огонь и дым окутали «вол­шебника». Раздался взрыв, пламя мгновенно погасло — и невредимый артист в безукоризненном фраке и белых перчатках, улыбаясь, раскла­нивался с публикой.

Один из зрителей выхватил из-за пояса пистолет и прицелился в «волшебника». Тот жестом остановил его. — Стой! Не все знают, чем заряжен твой пистолет. Вот пара дуэльных пистолетов. Выбери любой, заряди его при всех и стреляй в меня.

Араб выбрал пулю, сделал на ней отметину ножом, опустил ее в дуло пистолета, забил пыж и насыпал на полку порох. Иллюзионист спокойно стоял, ожидая. Раздался выстрел. Робер-Гудэн, улыбаясь, держал пулю в зубах. Он выплюнул ее на блюдо — пуля была та самая, с отметиной...

В зале поднялась паника. Давя друг друга в дверях, зрители кину­лись вон из театра.

Все это выступление представляло собой набор иллюзионных трюков, выполненных сравнительно неслож­ными техническими средствами. Акустическая трубка, приложенная иллюзионистом к уху, когда он надевал чалму, передавала ему подсказку «суфлера» Тибо, листавшего за сце­ной коран. Через ту же акустическую трубку, проведенную в столик, Тибо говорил и за собаку. Не случайно Робер-Гудэн предупреждал зрителей о том, что собака простудилась и хри­пит. «Волшебный сундучок» с желез­ным дном удерживался на постамен­те сильным электромагнитом; по­мощник включал и выключал ток из-за кулис. «Холодный огонь» фей­ерверка, замаскированного в поленьях,   у   ног   иллюзиониста,    довершал впечатление.

Несмотря на то, что все эти техни­ческие приспособления не принесли Роберу-Гудэну обычного артистиче­ского успеха и первое его выступле­ние в Алжире закончилось, как мы видели, скандалом, иллюзионист не был обескуражен. Он был убежден, что добился своей цели — нагнал на зрителей страху. И смело отправился по оазисам и дуарам в глубь страны, в горные районы Кабилии. Выступал на открытом воздухе, разбивая боль­шую палатку возле какого-нибудь са­рая, служившего закулисным поме­щением.

В  арабском  селении  Мейбус,  где окрестные   жители   плотно   набились в палатку, Робер-Гудэн   объявил, что накормит сто  человек   одним   кури­ным яйцом. Зрителям показали боль­шую  корзину,  полную  яиц. Фокусник стал  разбивать яйца одно за другим, выпуская содержимое в большую ка­стрюлю,      стоявшую     на      жаровне. Затем,    помешав   в   кастрюле    своей «волшебной» палочкой,  вынул оттуда одно  большое  крутое  яйцо  и,  положив его на блюдо, стал угощать зри­телей. Удивленные арабы брали куски яйца,  осторожно  пробовали   и  убеж­дались,  что  сотня  яиц действительно превратилась в одно огромной  яйцо. Каждое     выступление    Робера-Гудэна включало    в себя мнимофакирские    трюки.    Иллюзионист   опускал руки в «расплавленное олово» (ртуть), умывался   им   и   даже полоскал  рот. Глотал огонь   и   выдувал  изо рта ог­ненный столб.   Лил   «кипящую»   воду из кастрюли, от которой шел пар. Во­да в руках у него зажигалась и горе­ла    ярким     пламенем.     Раскаленную докрасна  железную   палку  фокусник прикладывал   к   своей  щеке   и   брал ее в рот. Порой   непосредственно на улице иллюзионист   проделывал   свой   трюк с пистолетом, предлагая любому же­лающему выстрелить   в   него из ору­жия,   заряженного   на   виду  у всех, а потом ловил пулю налету и показывал ее на тарелке зрителям.   Эту   старую клоунскую   шутку   из    классического антре   он   дополнял   другим трюком: сам стрелял из пистолета в глинобитную   стену,   на  которой   образовыва­лось  постепенно  растекающееся  пят­но крови.

Слух об иллюзионисте в цилиндре далеко разнесся по арабским селе­ниям. Встречая «шайтана с кастрюлей на голове», как его называли алжир­цы, они поспешно закрывали лицо бурнусом, боясь «дурного глаза». Но вопреки упованиям министерства ино­странных дел политическое воздей­ствие всей этой затеи с командиров­кой Робера-Гудэна в Алжир оказа­лось, разумеется равным нулю. Оже­сточенная борьба алжирского народа за свою независимость продолжается, как известно, и по сей день.

Во время своих алжирских гастро­лей    Робер-Гудэн    потерпел    полное фиаско. Его первый концерт в Алжи­ре    окончился,    как    было    описано, скандалом.    Последующие   выступле­ния вызывали примерно такую же реакцию.    Иллюзионист    отказался    от «салонного»    стиля    подачи    трюков, рассчитанного   на   европейскую   бур­жуазную   публику,   и   принялся   запу­гивать     зрителей     наподобие     магов древности или Калиостро. Но древние маги и жрецы выступали перед моля­щимися, которые были заранее убеж­дены во всемогуществе божества. Они трепетали,   но   не   удивлялись,   испы­тывая  удовлетворение  при  виде  «чу­дес»,    наглядно   подтверждавших   их веру в  величие бога  и мудрость его жреца.   Калиостро   же  запугивал,   но одновременно и приманивал зрителей надеждой  на  получение золота, при­чем   так,   что   страшное   казалось   не очень  опасным,  а приятная  перспек­тива    научиться    добывать    золото — легко достижимой. И зрители востор­женно   следили   за   фокусами   Кали­остро. А Робер-Гудэн выступал перед зрителями,    заранее    ненавидевшими его     как     посланца     колонизаторов. И чем нагляднее он демонстрировал свое   мнимое   могущество,   тем   все больше усиливалась ненависть к нему. Сам  Робер-Гудэн так  и не  понял, какую   неблаговидную   роль   его   за­ставили   играть.   Он   был  уверен,   что выполняет свой  патриотический долг и даже  отказался от  крупного  гоно­рара,  предложенного ему правитель­ством   по возвращении   во Францию. Больше   Робер-Гудэн не   выступал. Поселившись в своем домике в Блуа, он вернулся к излюбленному делу — техническому  изобретательству.  В эти годы он написал мемуары «Признания престидижитатора» и другие сочине­ния — такие,   как   «Магия   и   занима­тельная физика», изданная уже после его смерти. Он умер в 1871 году.

Но основанный им театр продол­жал существовать. Директором, вла­дельцем и главным исполнителем в нем стал сперва Гамильтон, шурин Робера-Гудэна. Новый владелец в 1854 году перевел театр из Пале-Рояля в самый центр Парижа — на Боль­шие бульвары, возле Оперы. Затем театр перешел к сыну знаменитого иллюзиониста, уже в шестилетнем возрасте работавшему ассистентом на «фантастических вечерах». Театр фо­кусов и иллюзий еще долгое время продолжал привлекать публику. Впо­следствии «Театру Робера-Гудэна» было суждено сыграть выдающуюся роль — стать колыбелью художественной кинематографии.

Продолжение следует

Журнал ”Советский цирк” август 1961г.