Сострадание

Рассказ из книги Людмилы Дикуль "Букет с терьером".

Если у вас есть своя собака, вам ничего объяснять не нужно. Мой Чиба, как и ваш Тузик (Барбос, Чарли и т.д.) счастлив, если у меня хорошее настроение, но если мне плохо, обмануть можно мужа, дочку, но только не Чибу: он слишком тонко чувствует любое состояние моей души, я бы сказала со-чувствует и со-страдает.

Наше миропонимание расходится в единственной сфере: в отношении к чужим собакам.

И откуда они берутся – жалкие, грязные, больные, брошенные, и почему они попадаются именно мне!..

Каждый раз, когда я приволакивала в дом очередную собаку, выброшенную на улицу чьей-то жестокой рукой, объяснить Чибе, что это – «временный квартирант», что я «вишу на телефоне» как раз затем, чтобы найти несчастной псине настоящего хозяина, - было выше моих сил.

Чиба всячески демонстрировал, кто именно в нашем доме хозяин, скандалил, отнимал еду у пришельца, даже если тот был значительно больше и сильнее, гонял новичка по всем углам и диванам и устраивал в доме жизнь, непереносимую не только для собаки, но и для всего нашего семейства. К возмущению Чибы присоединялся мой муж, долготерпение которого тоже, оказывается, имело свои пределы.

Но было в нашей жизни исключение, о котором я хочу рассказать.

«Исключение» оказалось в нашем подъезде неведомо каким образом. Собаку, видимо сбитую машиной во дворе дома, подбросила в подъезд какая-то добрая душа: на улице стоял лютый мороз.

- Мама, мама, там собака, он умирает! Скорее, ей нужно что-нибудь сделать!

Собака явно была в коме, чей ей можно помочь, я не знала. Я только убрала все вокруг собаки и оставила записку для уборщицы, что буду убирать и впредь.

Уборщица, женщина добросердечная, пожалела и не тронула бедолагу.

Но тут возмутились жильцы первого этажа, и на глазах своих собственных детей, о которых они волновались, собаку выбросили на снег, где я ее, дрожащую и в полубеспамятстве, и подобрала.

Пришлось тащить несчастную на одиннадцатый этаж. Задняя лапа у нее была сломана у бедра, рана на животе, постоянно кровоточащий рот, а главное – невообразимая вонь, исходящая от ее вымазанной кровью и желчью шерсти. Кое-как обтерев шерсть, я устроила псину на поролоне и тряпках у входа в квартиру.

О первых днях рассказывать не буду, не всякий выдержит это без привычки, моя же природная брезгливость улетучивается напрочь, когда дело касается животных

На нашем этаже, кроме Анюты, которая, разумеется, не в счет, - еще двое маленьких детей, но их мама согласилась терпеть присутствие собаки на лестничной площадке, тем более, что пахло у нас теперь не псиной, а дезраствором, которым я намывала пол целыми днями.

Я вызвала врача. Ветеринар из кооператива, не прикоснувшись к собаке, поставила диагноз: чумка, необходимо усыпить.

С тем она и уехала. А я осталась, разрываясь между страхом и жалостью. Я принимала все мыслимые меры предосторожности, вплоть до резиновых перчаток, без которых не подходила к больной собаке, но все-таки чрезвычайно боялась заразить Чибу. С другой стороны, если врач права, своей «сердобольностью» я только продлеваю мучения собаке. И, взывая к собственному благоразумию, я позвонила в соответствующее учреждение и стала ждать машину, чувствуя себя предателем и замирая от каждого звонка.

Прошел ужасный день, еще более кошмарная ночь, а утром я поняла, что благодаря нашей повсеместной безалаберности о моем звонке забыли, и, значит, собаке суждено жить. С несказанным облегчением я побежала давать ей лекарство.

Псина явно узнавала меня, но ни разу не обрадовалась моему появлению, хотя без меня не могла ни есть, ни пить. Трудно сказать, расплачивалась ли я за чужие грехи или за собственный звонок, но она мне не верила.

К счастью, я была в отпуске и могла уделять много времени заботам о раненой псине. Мысли о ней заполняли все дни и ночи, голова превратилась в чуткий таймер, постоянно сообщавший мне, что пора кормить, поить, обмывать раны или давать лекарство.

Чиба все видел, чувствовал и – молчал. Проявляя осторожность, я несла его от лифта до квартиры на руках, исключая всякое общение с раненой (а вдруг все-таки больной?) собакой. Однажды я провозилась с замком и поразилась, перехватив Чибин взгляд, обращенный к собаке: это был полный сострадания, все понимающий взгляд мудрого старца. Собака, укрытая собранной со всей квартиры ветошью, все равно тряслась от озноба, глаза ее смотрели на Чибу сквозь пелену боли безучастно и не молили ни о чем. Этот молчаливый диалог взглядов невозможно объяснить никакой другой наукой, кроме опыта сердца.

Шли дни. Собака (я так ее и звала) смогла вставать, и ее пора было выгуливать на улице. Разумеется, никакой чумки у нее не было, с заживлением ран пропали и признаки «чумы».

Чиба терпеливо ждал, пока я с трудом поднимала собаку вместе с поролоном, на котором она лежала, чтобы не сделать больно лапе. Так мы и ехали в лифте: я – с укутанной Собакой на руках и Чиба рядом. Чиба не рычал, не показывал мне свою обиду – он воспринимал происходящее, как должное. Он, ревновавший меня даже к Анюте, не ревновал к чужой собаке только потому, что видел, как ей плохо!

У людей же все как раз наоборот: сочувствуя молодым и здоровым, от немощных и больных – подальше, прочь!..

…Недели через две Собака стала принимать настоящую еду, а не те бульончики, которыми я ее пичкала. Раны ее затянулись, хотя нога, конечно, осталась висеть. Глаза смотрели по-прежнему настороженно, но пелена боли давно исчезла. А еще через пару дней она сбежала от меня на трех лапах во время прогулки. Она скакала быстро, не оглядываясь, и остановилась лишь на углу дома.

Чиба стоял возле меня и смотрел вслед убегающей Собаке.

Я не стала догонять беглянку, ее любовь принадлежала кому-то другому, а я была лишь случайной вехой на ее пути. Мы с Чибой вернулись домой, и он тут же залез ко мне на колени, чего не делал уже давно.

Я никогда не видела Собаку в нашем дворе прежде, хотя всех бездомных собак знаю «в лицо». Не видела ее и позже. Очень надеюсь, что она вернулась к своему хозяину: сил для этого ей должно было хватить.

оставить комментарий