Советский цирк в Берлине

Немецкая журналистка о советском цирковом искусстве. Советский цирк покоряет зарубежного зрителя своеобраз­ным, неповторимым очарованием.

Возможно, это очаро­вание заключено в эмоциональном взлете самих про­грамм, которые каждый вечер излучают оптимизм и радость. Вместе с тем зарубежные зрители всегда ощущают, что советский цирк стал живой, неотъемлемой частью народа, что он говорит его языком, отражает его характер и что из жизни народа черпает советский цирк свой светлый, жизне­утверждающий юмор.

Во время моих частых поездок в Москву я никогда не упускаю возможности побывать на представлении в цирке на Цветном бульваре. У нас в Берлине среди любителей ис­кусства говорят: туристская поездка в Советский Союз — это прежде всего две вещи: ленинградский балет и москов­ский цирк. Нам хорошо известно, что цирк в советской стра­не— подлинное искусство. Поэтому и ленинградский балет и цирковая арена упоминаются берлинцами на одном дыха­нии. И, думаю, с полным правом.

Во время моей недавней поездки в СССР я имела воз­можность увидеть в Москве юбилейную программу «Всегда в пути», а в Ленинграде — представление «Цирк на льду». В Берлине прошлой же осенью гастролировал советский цир­ковой коллектив, с которым я также познакомилась. Как любительница цирка, я видела многие советские программы и вела беседы о них со многими специалистами. Мною и мои­ми берлинскими коллегами и на сей раз получено убеди­тельнейшее подтверждение того, что советский цирк имеет мировое значение.

В Советском Союзе в гораздо большей степени, чем у нас, цирковые премьеры являются общественными событиями. Мне было приятно, в частности, узнать, что увертюра к московской программе написана одним из значительнейших композиторов мира А. Хачатуряном, что авторами музыки к отдельным номерам являются такие видные представи­тели советского искусства, как А. Пахмутова и С.Туликов. Это уже говорит само за себя.

В праздничной программе Московского цирка участвовали также и эстрадные артисты. Такое построение программы ставит, как мне кажется, вопрос о том, нужны ли после впечатляющей увертюры Хачатуряна еще и певцы? По моему мнению, существо циркового искусства не всегда уживается с элементами варьете. Тот же вопрос возникал и перед зри­телем берлинской гастрольной программы, где рядом с чудес­ными, рекордными достижениями циркового искусства мож­но найти инородные номера — такие, как танец, ксило­фон и т. д.

Собственно, представление Московского цирка началось для меня с номера «Молодая Киргизия». Я увидела гимна­стическую акробатику мирового класса, достижения высо­чайшей трудности и поразительного темпа. Мастерство и лег­кость — всегда верные признаки совершенной артистической работы. И спорт и художественность так оригинально свя­заны в этом номере, что зрители долго аплодируют ему.

Итак, в чем же все-таки очарование современного совет­ского цирка, почему он так восхищает людей, и на чем осно­ван его постоянно растущий успех? Я попробую высказать свои суждения на этот счет, основываясь на трех советских программах, которые видела в Москве, Ленинграде и Берлине.

Прежде всего следует отметить подкупающий темп пред­ставлений, увлекающее воодушевление исполнителей, их оптимизм. Советские артисты не только мастерски демон­стрируют сложнейшие трюки, но и умеют раскрыть, донести до зрителей эстетически-драматургическое содержание номе­ра. Во многом это объясняется тем, что мастера советского цирка обладают всесторонней профессиональной подготовкой. Я особенно почувствовала это в великолепной программе «Цирк на льду», которую видела в Ленинграде. Она объеди­няет в едином ансамбле спорт, хореографию, дрессировку животных, жонглирование, акробатику, гимнастику — и все это удивительно «пригнано» одно к другому. При этом осо­бенно бросается в глаза молодость советских цирковых арти­стов, которая всегда так привлекательна на манеже.

Не меньшее впечатление на зрителей, особенно зарубеж­ных, производит многонациональный характер программ. Среди четырнадцати номеров московского представления мы видим не только уже упоминавшихся мною молодых кир­гизских акробатоз, но и литовских эквилибристов, азербайджанскую художественно-акробатическую группу и особенно любимых в ГДР лихих джигитов Кавказа.

Отчаянно смелые наездники гастролировали и в Берлине в конце прошлого года вместе с Виктором Тихоновым и его уникальным аттракционом «Зубры и тигры». Из-за большого успеха гастроли были продлены. Поэтому, вернувшись на родину, я получила возможность еще раз увидеть хороший советский цирк. Вся программа в целом оставила самое бла­гоприятное впечатление.

Помимо выдающихся технических достижений немецкую публику всегда восхищает юмор на манеже советского цирка. Ведущие советские клоуны не ограничиваются переходя­щими по наследству репризами из репертуара коверных, которые в большей или меньшей степени варьируют образ неуклюжего, глупого Августа буржуазного цирка. Хороший советский клоун — это в высшей степени активный участник происходящего на манеже, от него многое зависит в созда­нии единого и цельного представления. Немецкие зрители смогли еще раз убедиться в этом во время гастролей Мо­сковского цирка в Берлине. Борис Вяткин проявил себя в данной программе комиком крупного масштаба. Его паро­дия на оперную диву так же убедительна в цирке, как и та пародия, которую мы видели во время проходивших у нас гастролей Сергея Образцова.

Хороша клоунская эксцентрика и в программе «Цирк на льду». Владимир Яновские выступает с большим мастер­ством и подкупающим комизмом. Советская клоунада, как мне думается, усвоила многие элементы классической буффонады прошлого и разумно свя­зала их с новым стилем советского циркового искусства. Одновременно она наполнила образ коверного гуманистиче­ским и оптимистическим содержанием. Клоун советского цирка — это отнюдь не беспощадное существо, выражающее в форме гротескной эксцентрики противоречие между собой и окружающим миром. Принцип старого цирка «смейся, паяц» (даже если ты побежден) как бы вывернут наизнанку. Над советским «паяцем» публика не смеется, она смеется вместе с ним. Клоун сам ставит других з забавное положе­ние и радуется вместе с публикой, если проделка удалась.

Единственное в мире достижение дрессуры советского укротителя В. ТИХОНОВА, который показывает на манеже зубров, тигров и собаку вместе. Фото «Централъбилъд», Берлин.

Вот пример этого в новой программе Московского цирка, который мне очень понравился. Карандаш — этот мастер ослепительного комизма —- опрокинул в парке статую. Он не знает, как анатомически правильно составить части женского торса, и поэтому всякий раз возникает совершенно абсурд­ная комбинация. В конце концов Карандаш сам взбирается на пьедестал, и публика весело радуется тому, как ловко сумел ее любимец выйти из положения. А как заразительно смешон в этой же программе Олег Попов! Он выходит на манеж в халате врача и с помощью специальной трубки пытается обнаружить у окружающих признаки потребления алкоголя. Затея эта оказывается на­прасной, потому что, как выясняется в финале,  грешен в данном случае сам врач.

Примечательна и благотворна, на мой взгляд, органиче­ская связь, которая существует между советским цирковым искусством и спортом. Лучшее подтверждение тому — про­грамма «Цирк на льду», и в частности финальный номер первого отделения «Русская масленица». Высокое мастерство режиссера А. Арнольда позволило создать в этой сцене такой волшебный образ темпераментной русской жизни, что увле­ченные зрители устраивают бурные овации. Мне было инте­ресно и приятно видеть на представлении, как гости из Ан­глии, Канады, ГДР и Индии вместе с ленинградцами щедро расточали аплодисменты. «Секрет» столь бурного успеха, по моему мнению, состоит в том, что советский цирк не копирует чужие образцы, что он имеет определенный национальный профиль и не терпит рутины.

В этом мы еще раз убедились и во время гастролей совет­ского цирка в Берлине. Здесь мы впервые увидели Виктора Тихонова с его дрессированными зубрами и тиграми. Это выступление привлекло исключительное внимание нашей прессы. Дрессировщик строит свой аттракцион на наивыс­ших точках темпа и напряжения. Оба ритма его выступле­ния — покой, с одной стороны, и форсированная скорость, с другой, — очень хорошо соответствуют характерам демон­стрируемых животных. Приятно, что внутри номера укро­титель делает многократные паузы и дает таким образом зрителям возможность сосредоточенно наблюдать за проис­ходящим на манеже.

Луиджи Безано со своей труппой гималайских медведей в спектакле «Всегда в пути» наглядно показывает, что и в области дрессировки животных советское цирковое искус­ство свободно от рутины и постоянно ищет новые пути. Когда четвероногие партнеры Безано, обутые в ботинки, выступают как икарийцы или когда в программе «Цирка на льду» медведи на коньках играют в хоккей — это воспринимается зрителями как огромное удовольствие.

Общее впечатление от трех цирковых программ — в Ле­нинграде, Москве и Берлине — можно выразить в немногих словах: все они поражают обилием великолепных находок, рекордных достижений и достойных изумления номеров и аттракционов. И думается мне, что я выражу мнение мно­гих и многих немецких зрителей, если скажу, что советский цирк — это всегда радостное, всегда яркое искусство.
 

ХЕЛЬГА БЕММАНН

Журнал Советский цирк. Март 1968 г.

оставить комментарий