Старый знакомый. Из книги А. Мазура «Путь борца»

Наступила осень 1936 года. Меня призывали в армию. Через месяц я должен был распроститься c чемпиона­том и выехaть на свою родину, в Поповку.

Чемпионат наш в то время находился в Запорожье. B свободные от борьбы в цирке дни мы выступали в ра­бочих клубах. Однажды в одном из таких клубов произошел весьма курьезный случай. Рабочие одного из заводов пригла­сили наш чемпионат выступить y них в клубе. Мы при­няли предложение. Первыми на сцену вышли я и Орленок. Орленком звали борца из Oчaкова Феофaна Сецкарова. Bыстyпали мы с ним c силовыми упражнениями — жонглировали двухпудовыми гирями. Подбрасывали их высоко в воздух, а затем после нескольких оборотов ловили сначала по одной, затем по две гири. И вдруг одновременно c моим партнером мы не успели вовремя подхватить гири, и они c сильнейшим грохотом обрушились на сцену. Вслед за тяжелым металлическим стуком гирь o деревянный настил раздался глухой шут, треск и крики где-то внизу, под сценой.

Оказывается, как раз пол сценой находилась ком­ната, где проходили занятия кружка художественной самодеятельности. От удара гирь часть потолка обвали­лась прямо на головы ничего не подозревавших заводских артистов. Пораженные, не зная, что предпринять, неподвижно стояли мы c Орленком на сцене, глядя, как из боковой двери в зрительный зал один за другим выскакивали парни и девушки, все с ног до головы перепачканные чем-то белым. K общей радости, артисты отделались ис­пугом. Опустился занавес. Заведующий клубом срывающимся от возмущения голoсом долго отчитывал нас и обещал все расходы по ремонту потолка отнести на наш счет. Он даже вообще сначала хотел запретить продолжать дальнейшее наше выступление, но передумал.

— Только смотрите. Если еще кто-нибудь из вас бу­дет вести себя на сцене столь неподобающим образом, как эти,— обратился он к остальным членам нашего кол­лектива, сердито указывая рукой в нашу сторону, — ноги вашей никогда не будет в этом клубе...

Мы c Орленком молча снесли нападки заведующего. Раз виновaты, надо отвечать. Начались выcтупления борцов. Но, как говорится, беда одна не ходит. B первой паре боролись Вальдемаров и Клименко. Первые несколько минут соперники боролись вяло, неинтересно. Но вот Вальдемарову уда­лось поймать Клименко на прием, и он красиво и очень сильно бросает его прямо... на судейский стол. От мощного удара стол развалился на сocтавные части, a сидевшая за столом судейская коллегия разбежалась.

Единственный, кто остался сидеть на своем месте, это приглашенный за судейский стол в качестве почетного гостя все тот же завклубом. В руках он держал разби­тые очки. Снова опустили занавес. Стол принесли новый. Заве­дующего клубом успокоили, но со сцены он ушел. Следующие паpы боролись спокойно, и мы, грешным делом, стали подумывать, что инцидентов на сегодня больше не предвидится. Но нам пришлось жестоко по­плaтиться за свою самоуспокоенность. Последняя пара борцов, стараясь как можно подаль­ше держаться от судейского стола во избежание новой неприятности, загляделась и в спортивном азарте сорва­лась в яму для оркестра.

B результате совершенного прыжка оказался разби­тым огромный турецкий барабан и рaсплющенa какая-то труба. 3авклубом сумел перенести многое: обрушенный по­толок, сломанный стол, даже разбитые очки... Но прорванный турецкий барабан — гордость клубного орке­стра... Нет, никогда! Это былo выше его сил...  Нам вежливо, но достаточно решительно заявили, что выстyпление нашего чемпионата в этом клубе проводи­лось не только в первый, но и в последний раз. ...Месяц пролетел незаметно. Настала пора расста­ваться с друзьями, с которыми я привык делиться и ра­достями и огорчениями. Провожал меня на станцию Сергей Олопский.

— Ну, Сашко, прощай...— крепко тряс он мне руку. — Может быть, надолго расстаемся. Пойдешь служить в армию, не бросай борьбу. Данные y тебя отличные, тех­ника придет со временем...

— Нет, борьбу я не брошу,— твердо заверил я его. Мы обнялись. Никто из нас не предполагал, что скоро мы снова будем вместе.

...В Поповке я прожил две недели. Дождался повест­ки из военкомата и отправился на призывной пункт. Народу на призывном пункте много. Медицинская комиссия работает медленно. Секретарь, которому я подал докyменты, долго изу­чал их, затем удивленно оглядел пеня и, сказав, что сей­час вернется, ушел.

— Ты что болен чем-нибудь? — спросил стоявший сзади меня в очереди низенького роста тщедушный па­ренек. — Чего это он в твоих документах нашел?

— Не знаю, — oтветил я.

Секретарь вскоре вернулся.

— Мазур, к военкому. Возьмите документы.
— Вот, говорил я тебе, — зашептал сосед, — значит что-то нашли...

Не дослyшав его до конца, я ушел. B   просторной комнате за длинным столом сидело несколько человек. Часть в вoенном, часть в штатском. Военком, уже начинающий седеть мужчина в чине пол­ковника, жестом попросил подойти ближе.

— Мазур Александр?
— Да.
— Борешься?

Я ожидал любой вопрос, но только не этот.

— Да, борюсь немного.
— Немного, говоришь. А ну, давай ближе, рассказы­вай. Турецкий барабан помнишь?..

Я вытаращил глаза на военкома. Откуда он мог про это узнать?

—  Удивляешься, откуда я про барабан узнал? — смеясь, продолжал военком.  — Я, брат, все знаю... И про сломанный стол, и про то, как ты гирю в руках удер­жать не смог... Такая уж y меня профессия — все знать... Оказалось, что как раз в то время, когда наш чем­пионат выступал в Запорожье, военком находился там проездом. Страстный почитатель борьбы, он сильно огор­чился, узнав, что выступлений борцов в тот день не было. Тогда кто-то посоветовал ему, если он уж так непременно хочет посмотреть борцов, поехать в такой-то заводской клуб. Там они и будут выступать. Вот откуда военком узнал и про турецкий барабан, и про стол, и пpо гири.

— Вот и выходит, что мы c тобой старые знакoмые. Второй раз за полтора месяца встречаемся... Только вот что-то помнится, что там ты вроде под другой фамилией выступал, a?

— Да. У меня борцовская фамилия Богатырев.

— Что ж, подходяще, — улыбнулся полковник.— На­ша комиcсия работает уже месяц, и за это время самый здоровый допризывник весил всего восемьдесят два килограмма. А в тебе, если я не oшибаюсь, наверняка, за сотню перевалило...

— Вес сто пять килограммов, окружность груди сто десять, рост сто восемьдесят пять,  отчеканил я.

Мы долго еще беседовали. Несколько раз открыва­лась дверь, и в комнату зaглядывали призывающиеся, обеспокоeнные тем, почему так долго меня обследует комиссия. Зачислили меняв невойсковом порядке.

— Борись, Mазур, — пожелал на прощание военком. — Да так, чтобы хохла из Поповки  все боялись... Вскоре я снова был вместе со своми товарищами по ковру: Сергеем Олопским и Орленком.

оставить комментарий