Страх убивается смехом

Барабаны, трубы надрываются тушем. Железные прутья клетки строго разграничивают риск артиста и безопасность зрителей. Взметая опилки, выбегают хищники, подгоняемые кем-то за кулисами.

По бо­кам занимают посты берейторы с метал­лическими вилами и пожарники со шланга­ми. На лице шталмейстера выражение скорбно-торжественное, будто он прекрас­но знает, чем окончится сегодняшняя га­строль, но не станет предотвращать ката­строфу из уважения к почтеннейшей публике. Словом, все подготовлено к пред­стоящей кровавой драме. И наконец по­является он — в традиционной, наглухо застегнутой венгерке или декоративно при­крытый леопардовыми шкурами, с амуле­том на груди...

Так выходили дрессировщики на мане­жи всех цирков мира на протяжении це­лого века. Да, как раз минуло столетие с тех пор, как профессиональный укроти­тель вышел на арену профессионального цирка. В цирке, где традиции блюдут, как законы родовой мести, надолго утвердился именно такой стиль выступления с хищни­ками (здесь и дальше, говоря о хищниках, я имею в виду прежде всего львов и тигров. Н. Р.). Впрочем, разговор пойдет как раз о разрушении традиций.

Мысль, которая не развивается, обора­чивается догмой, традиция — штампом. Стремительность жизни XX века расшата­ла и фактически, разрушила железные тра­диции (на самом деле — штампы) цирка. И неудача постигает тех, кто еще пытается пропагандировать штамп, как якобы «клас­сику». Время судит всех справедливо. Укротители уступили арену дрессировщи­кам, а те в свою очередь стушевались пе­ред дрессировщиками новой школы (на­зовем их условно так).

В последние годы у зрителей, как мне кажется, появляется некоторое безразли­чие к выступлению дрессированных хищ­ников. В чем причина? В системе наших цирков гастролирует около пятнадцати групп хищников, то есть в каждом стацио­наре дрессировщик выступает чуть ли «не через программу». Но беда не в количе­стве, а в том, что почти все аттракционы львов и тигров — копии с одного-двух ори­гиналов образца 30-х годов. (Со смешанны­ми группами дело другое: сам ансамбль «исполнителей», сочетание разнообразных характеров — уже занятны. И зрителям нравились группы Дуровых, Н. Гладильщикова, М. Золло, аттракционы Б. Эдера. Но речь, повторяю, идет об аттракционах, в которых участвуют или львы или тигры).

На Западе положение таких аттракцио­нов, как известно, далеко не блестящее. Аттракцион хищников, бывший когда-то гвоздем программы, ради которого кое-как, порой нехотя, смотрелись остальные номера, теперь стал рядовым, а зачастую и нежелательным ассортиментом спектак­ля. В зарубежных цирках выступление дрессировщика тигров или львов часто ставят первым номером второго отделения или первого, то есть администрация заве­домо не делает ставки на его успех. Гро­моздкие железные клетки, как скоро их ни собирай и ни разбирай, замедляют ритм спектакля. Артист — буквально «за решет­кой». Невыигрышно по сравнению, напри­мер, с компактным медвежьим цирком.

Но все это следствия одной причины. Корень зла вот в чем. Когда-то, лет со-рок-пятьдесят назад, детство нынешних отцов и дедушек восторгалось рычащим львом, который прыгал в обруч или участ­вовал в пирамиде. Теперь приходят в цирк их дети и внуки, а лев как будто все тот же самый, бессменный — он по-прежнему прыгает в обруч и строит пирамиды. Мне могут возразить, что нынешним малышам забавы отцов тоже в новинку. Да, но не нужно забывать, что каждое следующее поколение усваивает накопленные знания все скорее и скорее. К тому же и время не стоит на месте. Те же медведи, подви­завшиеся еще недавно на ролях неуклю­жих увальней, с каких и спрос невелик, — те же медведи за какое-то десятилетие вдруг рывком вырвались в универсалы, виртуозы, блеснув рекордами в мото- и велоспорте, катании на роликах и даже на коньках. Причем «играют» они с необы­чайным чувством юмора и легкостью, импонирующим вкусам современного зри­теля.

Может быть, сценические способности львов и тигров полностью исчерпаны? Или медведей поразила молния талантом? Нет и нет. Перефразировав известные слова, за­метим, что нет неспособных животных (разумеется, не имеются в виду отдельные экземпляры), а есть не слишком способные к творческому труду, неизобретательные дрессировщики. Получилось такт обучение львов и тигров словно застыло в окамене­лой серьезности злополучных пирамид, прыжков и живых ковров. Секрет же победной атаки медведей — не в откры­тых заново физических способностях животных, не в их сверхсообразительности, а в сообразительности дрессировщиков, интуитивно почувствовавших требование дня. Они догадались, придумали за мед­ведей их новые навыки и трюки. Дрессировка хищников на арене роди­лась, как мы уже говорили, всего сто лет назад (объяснение столь позднего рожде­ния жанра не входит в задачу данной статьи). Первый укротитель вывез клетку со зверями на арену цирка. Его умение обращаться с животными стало спектаклем.

В 1863 году объявился знаменитый «сверхчеловек» Томас Батти. Нет, он даже не показывал того, что нам теперь кажет­ся устаревшим и скучным. Он попросту «пугал» львов, находясь с ними в клетке, всеми видами оружия, какие были в его распоряжении. Конечно, раздразненные животные огрызались, готовились к атаке. И тем же оружием Батти приводил их к покорности и повиновению.

Достижения Батти — это примерно то же, что кинематограф братьев Люмьер. Но тогда он слыл триумфатором. Сенсацией. Батти заявил на весь мир о неслыханном доселе могуществе человека, и его вос­торженно поддержали. Прежде люди усвоили, что хищника можно уничтожать. Торжествовал зверолов, который замани­вал зверя в западню и там убивал из ружья или просто камнями. Батти подал людям сравнительно новую мысль: чело­век может добиться от хищника послуша­ния. Он может стоять в двух шагах от кровожадного зверя и невредимым уйти из клетки. И падкое на лесть человечество воздвигло   Батти   нерукотворный   памятник: надолго утвердился его стиль работы на арене, его венгерка, его шик.

Но сенсации недолговечны. Братья Гагенбек, владельцы знаменитой фирмы, поставлявшей животных во все зоопарки мира, занимались и большой исследова­тельской работой. Вильгельм Гагенбек по­святил себя подготовке групп хищников для цирков. Наблюдая за животными, он разработал новую школу укрощения и дрессировки, которая быстро была при­нята всеми профессионалами. Вильгельм Гагенбек счел бессмысленным бить живот­ных, раздражать их, он отверг дрессиров­щика в роли эдакого Бармалея, который кнутом и пистолетом пугает зверей, а больше всего публику, утверждая свое бесстрашие, и главная цель которого — выйти живым из клетки. Не пистолет про­тив когтей, а разум человека, решил Гагенбек. Внимательно изучая повадки животных, Гагенбек придумал для них трюки, согласные их нравам и физическим возможностям. Тогда и утвердились пира­миды, живые ковры и прыжки через обручи.

Вильгельм Гагенбек, подлинный худож­ник своего дела, выпустил в манеж ориги­нальные ансамбли животных. Например, львы, тигры, бурые и белые медведи. Или в 1891 году его брат Карл с Генрихом Мэрманом соединили трех львов, двух тигров, двух пантер, двух леопардов, трех ангорских коз, двух сомалийских овец, индийского зебу, шотландского пони и шелковистых пуделей *.

* Сведения об этих номерах приведены в книге Е. М. Кузнецова «Цирк»

Словом, были интересные артисты, были удивительные группы, в том числе, разумеется, и наши, отечественные. Но нельзя долго удивляться одному и тому же. Наступила середина XX века. Люди по­строили сверхскоростные самолеты и раке­ты, расщепили атом, а цирк продолжал твердить: человек может покорить и обу­чить хищника. Давно усвоенное нескольки­ми поколениями и некогда восхищавшее стало вызывать холодное снисхождение зрителей: повторение надоедает. Людям XX века щелканье цирковых бичей и человек в клетке показались наивными, а претензии укротителя на дра­му — смешными. И дрессировщикам, кото­рые уловили дух времени, ничего не оста­лось, как самим отнестись с юмором к своему выступлению. Именно этот про­цесс и происходит в современной дрес­сировке.

Еще пятнадцать-двадцать лет назад поиски новых путей и форм снова подтолк­нули дрессировщиков на создание ориги­нальных по составу смешанных групп. Поя­вились новинки в трюках: лев на качелях и львы-наездники, вызвавшие некоторое оживление (кстати, льва-наездника демон­стрировал еще в 1891 году Вильгельм Гагенбек). По праву восхищала и восхи­щает зрителей Ирина Бугримова, выдаю­щаяся женщина-дрессировщица. Ее имя известно всем. Но, появись сегодня дру­гая, молодая Бугримова с тем же репер­туаром (например, лев берет мясо, кото­рое держит в зубах дрессировщица), — вряд ли это произведет впечатление. Период укрощения хищников ушел без­возвратно, период дрессировки общепринятым методом готов распрощаться, но еще стоит, как надоевший гость, не в силах переступить порог. Возникает вопрос: с каким лицом, в какой маске появится перед нами теперь дрессировщик? Или ему вовсе не место в модернизированном цирке?

Десять лет назад появилось имя Марга­риты Назаровой. Это — антипод мужествен­ной Бугримовой. Назарова нежна с тигра­ми, этими большими «кошечками»; конечно же, они не причинят ей вреда. Она играет с ними и ласково журит. Утвержденный ею стиль работы и поведения в клетке правилен для переходного периода раз­вития жанра. Тигр рычащий и грозный попросту скучен. Тигр забавный пока при­влекателен. Дрессировщица тянет их за хвосты, как котят, и тихонько уговаривает сделать то-то или то-то. Она укоряет, и тигр явно «смущается». Во всяком слу­чае, обыграно мило.

Чрезмерных поборников «классики» возмущало выступление Назаровой, «Она низвела тигров до уровня кошек и этим перечеркнула нашу работу!» — восклицали они, Более всего их возмущал знаменитый Пурш, который охотно позировал перед кинообъективом, разъезжал по городу в открытой автомашине и даже посещал разные учреждения. Дрессировщики-«классицисты» (да простят классицисты XVIII ве­ка!) негодовали, как негодуют фокусники, когда кто-то из их коллег, как бы нарушив кастовый запрет, разоблачает профессио­нальные секреты. Разве можно возить льва по городу? Кто после этого признает, что человек в клетке — герой? Они, мне думается, не понимали, что спор о стиле работы шел в данном случае не с Назаро­вой и не с каким-нибудь Иксом, который не сегодня-завтра появится на арене. Оспа­ривалась закономерность развития жанра, делалась попытка затормозить его.

Нет, тигр, разумеется, не стал беззубой кошечкой, он остался тигром. И с каждым новым животным надо начинать все обу­чение и приручение заново. Зрители это отлично понимают. Но Назарова действи­тельно перечеркнула привычное в дрес­суре хищников, заставила задуматься над будущим жанра. Она перешагнула с тиг­ром через барьер. И даже рискнула отка­заться от клетки в одной из водяных феерий на манеже Московского цирка. И в этом ее заслуга. Есть такая закономерность в искусстве: когда тема перестает служить находкой для драмы, то она, как показывает история, может быть бесценной основой для коме­дии. Темы не исчезают, исчезают моды на темы. С тех пор как человечество усвои­ло, что дважды два — четыре, оно ирони­чески воспринимает ораторов, которые повторяют эту непреложную истину. Приобретая, человечество как бы перестает дорожить тем, что уже приобретено; усвоив, общество начинает подшучивать.

Маркс писал о греческих мифах: «…человечество смеясь расстается со своим прошлым». Заключительным аккор­дом мрачных мистерий средневековья стал гомерический хохот Франсуа Рабле. Знаме­нитая тема полководца Сида то, что со­ставило великую славу и успех знамени­того Пьера Корнеля, стала в XIX веке предметом комического, можно даже ска­зать, пародийного исследования. Коль скоро цирк подчиняется законам развития искусства, здесь наблюдается тот же процесс. Таинственный чародей, «профессор белой и черной магии» усту­пил место ироничному фокуснику, кото­рый откровенно посмеивается над своими чудесами. То же самое, в сущности, про­исходит и в дрессировке. Пока это ярче всего выразилось в медвежьем цирке. За­медленно — в работе с хищниками. В зна­чительной мере изжила себя демонстрация риска и отваги смельчака, входящего в клетку с хищниками. Исключительность стала повседневной прозой, размноженной по всем циркам. Будничность прозы стала жаждать комедии.

Интересное наблюдение (впрочем, про­сто объяснимое): кино опередило цирк, проведя на экране ту модернизацию, кото­рая должна была прежде произойти на арене. Еще не так давно, двадцать-тридцать лет назад, фильмы, для съемок кото­рых требовались дрессированые хищники, носили, как правило, мрачный и зловещий характер. Вспомните нашумевшего в свое время «Тигра Акбара». Милая, изящная дрессировщица влюбляется в дрессиров­щика. Ревнивые ее питомцы, почувствовав «измену», растерзали ее во время послед­него выступления, «Акбаров» промелькнуло на экране множество. И вот лет десять назад кровавую драму виртуозно развенчали веселые похождения тигров на палубе парохода в «Полосатом рейсе». Оказывается, встречи с хищниками не всегда трагичны, иногда они носят комический характер. Пассажи­ры и команда попадают в забавные поло­жения. Съемки происходили на палубе парохода, на пляже. И эта раскованность и свобода, импровизационность поведения животных во время съемок были частично перенесены Назаровой на манеж (кстати, отрывок подобного рода был и в фильме Александрова «Цирк»: и человек и зверь взаимно боятся один другого, и это смеш­но). Кино, более чутко улавливающее на­строение и запросы дня, как бы подсказа­ло и ускорило поиски цирковых дрессиров­щиков.

Значительный шаг в эволюции жанра сделали наши молодые дрессировщики. Восстановим в памяти лучшее из их трюко­вого репертуара. Пять тигров стоят на задних лапах. Как удивительно они напоминают собачек в бантиках, которые смирно «служат» на своих тумбочках! Тигр идет на задних лапах через манеж — точно таким же неуверен­ным шагом двигается поднятая на задние ноги лошадь. Откровенно пародируя наездника, дрессировщик выезжает верхом на льве. А тигр, петляющий в такт шагу хозяина вокруг его ног, разве не пародия на собачек? А тигр, везущий в колесе льва, — из той же области, почти болонка и пудель, только большие? А беспомощ­ность льва, когда он в виде горжетки по­висает на шее дрессировщика? Поза не царственная, что и говорить...

Итак, большинство — и притом лучшее большинство! — трюков незавуалированно повторяют репертуар милых собачек и лошадок. Конечно, разучить такие трюки с тиграми и львами было сложнее, чем с их обычными исполнителями. У хищников они показались новыми и свежими. Но суть не в самих трюках, а в том, что выступле­ния незаметно приобрели пародийный характер. Вряд ли это входило в намере­ния молодых дрессировщиков. Скорее всего, они отбирали трюки по принципу «не быть похожими на других». И вот ре­зультат — очевидно, неожиданный и для дрессировщиков: номер незаметно и не­гаданно стал пародировать выступления предшественников, Пока еще не гротеск, не буффонада, но все время улыбка, иро­ния. И, конечно, когда содержание зрели­ща изменится, то вот-вот и привычная форма его затрещит по швам, потребует одежды нового покроя. Мне кажется, в ча­стности, что есть возможность освободить­ся и от семипудового креста на плечах жанра — от клетки.

Короче говоря, надо всячески поощ­рять поиски и пробы. Представление, что лев — это потенциальный людоед, исчер­пало себя, А стиль запугивания (или лев человека, или человек льва) выродился в откровенную пародию. Первый шаг сделан: трагедия обрати­лась в фарс. Очевидно, юмористическое решение темы есть и останется одним из возможных путей развития жанра. Но не единственным. Ни в коем случае. Да, лев есть лев — это бесспорно. Он был врагом человека или его рабом. Но он еще не был равным ему партнером на арене, участником в любых сценках, в лю­бых фантазиях. А как это сделать? Надо подумать. Да-да, подумать...
 

Н. РУМЯНЦЕВА

Журнал Советский цирк. Ноябрь 1967 г.

оставить комментарий