Страх убивается смехом
Барабаны, трубы надрываются тушем. Железные прутья клетки строго разграничивают риск артиста и безопасность зрителей. Взметая опилки, выбегают хищники, подгоняемые кем-то за кулисами.
По бокам занимают посты берейторы с металлическими вилами и пожарники со шлангами. На лице шталмейстера выражение скорбно-торжественное, будто он прекрасно знает, чем окончится сегодняшняя гастроль, но не станет предотвращать катастрофу из уважения к почтеннейшей публике. Словом, все подготовлено к предстоящей кровавой драме. И наконец появляется он — в традиционной, наглухо застегнутой венгерке или декоративно прикрытый леопардовыми шкурами, с амулетом на груди...
Так выходили дрессировщики на манежи всех цирков мира на протяжении целого века. Да, как раз минуло столетие с тех пор, как профессиональный укротитель вышел на арену профессионального цирка. В цирке, где традиции блюдут, как законы родовой мести, надолго утвердился именно такой стиль выступления с хищниками (здесь и дальше, говоря о хищниках, я имею в виду прежде всего львов и тигров. Н. Р.). Впрочем, разговор пойдет как раз о разрушении традиций.
Мысль, которая не развивается, оборачивается догмой, традиция — штампом. Стремительность жизни XX века расшатала и фактически, разрушила железные традиции (на самом деле — штампы) цирка. И неудача постигает тех, кто еще пытается пропагандировать штамп, как якобы «классику». Время судит всех справедливо. Укротители уступили арену дрессировщикам, а те в свою очередь стушевались перед дрессировщиками новой школы (назовем их условно так).
В последние годы у зрителей, как мне кажется, появляется некоторое безразличие к выступлению дрессированных хищников. В чем причина? В системе наших цирков гастролирует около пятнадцати групп хищников, то есть в каждом стационаре дрессировщик выступает чуть ли «не через программу». Но беда не в количестве, а в том, что почти все аттракционы львов и тигров — копии с одного-двух оригиналов образца 30-х годов. (Со смешанными группами дело другое: сам ансамбль «исполнителей», сочетание разнообразных характеров — уже занятны. И зрителям нравились группы Дуровых, Н. Гладильщикова, М. Золло, аттракционы Б. Эдера. Но речь, повторяю, идет об аттракционах, в которых участвуют или львы или тигры).
На Западе положение таких аттракционов, как известно, далеко не блестящее. Аттракцион хищников, бывший когда-то гвоздем программы, ради которого кое-как, порой нехотя, смотрелись остальные номера, теперь стал рядовым, а зачастую и нежелательным ассортиментом спектакля. В зарубежных цирках выступление дрессировщика тигров или львов часто ставят первым номером второго отделения или первого, то есть администрация заведомо не делает ставки на его успех. Громоздкие железные клетки, как скоро их ни собирай и ни разбирай, замедляют ритм спектакля. Артист — буквально «за решеткой». Невыигрышно по сравнению, например, с компактным медвежьим цирком.
Но все это следствия одной причины. Корень зла вот в чем. Когда-то, лет со-рок-пятьдесят назад, детство нынешних отцов и дедушек восторгалось рычащим львом, который прыгал в обруч или участвовал в пирамиде. Теперь приходят в цирк их дети и внуки, а лев как будто все тот же самый, бессменный — он по-прежнему прыгает в обруч и строит пирамиды. Мне могут возразить, что нынешним малышам забавы отцов тоже в новинку. Да, но не нужно забывать, что каждое следующее поколение усваивает накопленные знания все скорее и скорее. К тому же и время не стоит на месте. Те же медведи, подвизавшиеся еще недавно на ролях неуклюжих увальней, с каких и спрос невелик, — те же медведи за какое-то десятилетие вдруг рывком вырвались в универсалы, виртуозы, блеснув рекордами в мото- и велоспорте, катании на роликах и даже на коньках. Причем «играют» они с необычайным чувством юмора и легкостью, импонирующим вкусам современного зрителя.
Может быть, сценические способности львов и тигров полностью исчерпаны? Или медведей поразила молния талантом? Нет и нет. Перефразировав известные слова, заметим, что нет неспособных животных (разумеется, не имеются в виду отдельные экземпляры), а есть не слишком способные к творческому труду, неизобретательные дрессировщики. Получилось такт обучение львов и тигров словно застыло в окаменелой серьезности злополучных пирамид, прыжков и живых ковров. Секрет же победной атаки медведей — не в открытых заново физических способностях животных, не в их сверхсообразительности, а в сообразительности дрессировщиков, интуитивно почувствовавших требование дня. Они догадались, придумали за медведей их новые навыки и трюки. Дрессировка хищников на арене родилась, как мы уже говорили, всего сто лет назад (объяснение столь позднего рождения жанра не входит в задачу данной статьи). Первый укротитель вывез клетку со зверями на арену цирка. Его умение обращаться с животными стало спектаклем.
В 1863 году объявился знаменитый «сверхчеловек» Томас Батти. Нет, он даже не показывал того, что нам теперь кажется устаревшим и скучным. Он попросту «пугал» львов, находясь с ними в клетке, всеми видами оружия, какие были в его распоряжении. Конечно, раздразненные животные огрызались, готовились к атаке. И тем же оружием Батти приводил их к покорности и повиновению.
Достижения Батти — это примерно то же, что кинематограф братьев Люмьер. Но тогда он слыл триумфатором. Сенсацией. Батти заявил на весь мир о неслыханном доселе могуществе человека, и его восторженно поддержали. Прежде люди усвоили, что хищника можно уничтожать. Торжествовал зверолов, который заманивал зверя в западню и там убивал из ружья или просто камнями. Батти подал людям сравнительно новую мысль: человек может добиться от хищника послушания. Он может стоять в двух шагах от кровожадного зверя и невредимым уйти из клетки. И падкое на лесть человечество воздвигло Батти нерукотворный памятник: надолго утвердился его стиль работы на арене, его венгерка, его шик.
Но сенсации недолговечны. Братья Гагенбек, владельцы знаменитой фирмы, поставлявшей животных во все зоопарки мира, занимались и большой исследовательской работой. Вильгельм Гагенбек посвятил себя подготовке групп хищников для цирков. Наблюдая за животными, он разработал новую школу укрощения и дрессировки, которая быстро была принята всеми профессионалами. Вильгельм Гагенбек счел бессмысленным бить животных, раздражать их, он отверг дрессировщика в роли эдакого Бармалея, который кнутом и пистолетом пугает зверей, а больше всего публику, утверждая свое бесстрашие, и главная цель которого — выйти живым из клетки. Не пистолет против когтей, а разум человека, решил Гагенбек. Внимательно изучая повадки животных, Гагенбек придумал для них трюки, согласные их нравам и физическим возможностям. Тогда и утвердились пирамиды, живые ковры и прыжки через обручи.
Вильгельм Гагенбек, подлинный художник своего дела, выпустил в манеж оригинальные ансамбли животных. Например, львы, тигры, бурые и белые медведи. Или в 1891 году его брат Карл с Генрихом Мэрманом соединили трех львов, двух тигров, двух пантер, двух леопардов, трех ангорских коз, двух сомалийских овец, индийского зебу, шотландского пони и шелковистых пуделей *.
* Сведения об этих номерах приведены в книге Е. М. Кузнецова «Цирк»
Словом, были интересные артисты, были удивительные группы, в том числе, разумеется, и наши, отечественные. Но нельзя долго удивляться одному и тому же. Наступила середина XX века. Люди построили сверхскоростные самолеты и ракеты, расщепили атом, а цирк продолжал твердить: человек может покорить и обучить хищника. Давно усвоенное несколькими поколениями и некогда восхищавшее стало вызывать холодное снисхождение зрителей: повторение надоедает. Людям XX века щелканье цирковых бичей и человек в клетке показались наивными, а претензии укротителя на драму — смешными. И дрессировщикам, которые уловили дух времени, ничего не осталось, как самим отнестись с юмором к своему выступлению. Именно этот процесс и происходит в современной дрессировке.
Еще пятнадцать-двадцать лет назад поиски новых путей и форм снова подтолкнули дрессировщиков на создание оригинальных по составу смешанных групп. Появились новинки в трюках: лев на качелях и львы-наездники, вызвавшие некоторое оживление (кстати, льва-наездника демонстрировал еще в 1891 году Вильгельм Гагенбек). По праву восхищала и восхищает зрителей Ирина Бугримова, выдающаяся женщина-дрессировщица. Ее имя известно всем. Но, появись сегодня другая, молодая Бугримова с тем же репертуаром (например, лев берет мясо, которое держит в зубах дрессировщица), — вряд ли это произведет впечатление. Период укрощения хищников ушел безвозвратно, период дрессировки общепринятым методом готов распрощаться, но еще стоит, как надоевший гость, не в силах переступить порог. Возникает вопрос: с каким лицом, в какой маске появится перед нами теперь дрессировщик? Или ему вовсе не место в модернизированном цирке?
Десять лет назад появилось имя Маргариты Назаровой. Это — антипод мужественной Бугримовой. Назарова нежна с тиграми, этими большими «кошечками»; конечно же, они не причинят ей вреда. Она играет с ними и ласково журит. Утвержденный ею стиль работы и поведения в клетке правилен для переходного периода развития жанра. Тигр рычащий и грозный попросту скучен. Тигр забавный пока привлекателен. Дрессировщица тянет их за хвосты, как котят, и тихонько уговаривает сделать то-то или то-то. Она укоряет, и тигр явно «смущается». Во всяком случае, обыграно мило.
Чрезмерных поборников «классики» возмущало выступление Назаровой, «Она низвела тигров до уровня кошек и этим перечеркнула нашу работу!» — восклицали они, Более всего их возмущал знаменитый Пурш, который охотно позировал перед кинообъективом, разъезжал по городу в открытой автомашине и даже посещал разные учреждения. Дрессировщики-«классицисты» (да простят классицисты XVIII века!) негодовали, как негодуют фокусники, когда кто-то из их коллег, как бы нарушив кастовый запрет, разоблачает профессиональные секреты. Разве можно возить льва по городу? Кто после этого признает, что человек в клетке — герой? Они, мне думается, не понимали, что спор о стиле работы шел в данном случае не с Назаровой и не с каким-нибудь Иксом, который не сегодня-завтра появится на арене. Оспаривалась закономерность развития жанра, делалась попытка затормозить его.
Нет, тигр, разумеется, не стал беззубой кошечкой, он остался тигром. И с каждым новым животным надо начинать все обучение и приручение заново. Зрители это отлично понимают. Но Назарова действительно перечеркнула привычное в дрессуре хищников, заставила задуматься над будущим жанра. Она перешагнула с тигром через барьер. И даже рискнула отказаться от клетки в одной из водяных феерий на манеже Московского цирка. И в этом ее заслуга. Есть такая закономерность в искусстве: когда тема перестает служить находкой для драмы, то она, как показывает история, может быть бесценной основой для комедии. Темы не исчезают, исчезают моды на темы. С тех пор как человечество усвоило, что дважды два — четыре, оно иронически воспринимает ораторов, которые повторяют эту непреложную истину. Приобретая, человечество как бы перестает дорожить тем, что уже приобретено; усвоив, общество начинает подшучивать.
Маркс писал о греческих мифах: «…человечество смеясь расстается со своим прошлым». Заключительным аккордом мрачных мистерий средневековья стал гомерический хохот Франсуа Рабле. Знаменитая тема полководца Сида то, что составило великую славу и успех знаменитого Пьера Корнеля, стала в XIX веке предметом комического, можно даже сказать, пародийного исследования. Коль скоро цирк подчиняется законам развития искусства, здесь наблюдается тот же процесс. Таинственный чародей, «профессор белой и черной магии» уступил место ироничному фокуснику, который откровенно посмеивается над своими чудесами. То же самое, в сущности, происходит и в дрессировке. Пока это ярче всего выразилось в медвежьем цирке. Замедленно — в работе с хищниками. В значительной мере изжила себя демонстрация риска и отваги смельчака, входящего в клетку с хищниками. Исключительность стала повседневной прозой, размноженной по всем циркам. Будничность прозы стала жаждать комедии.
Интересное наблюдение (впрочем, просто объяснимое): кино опередило цирк, проведя на экране ту модернизацию, которая должна была прежде произойти на арене. Еще не так давно, двадцать-тридцать лет назад, фильмы, для съемок которых требовались дрессированые хищники, носили, как правило, мрачный и зловещий характер. Вспомните нашумевшего в свое время «Тигра Акбара». Милая, изящная дрессировщица влюбляется в дрессировщика. Ревнивые ее питомцы, почувствовав «измену», растерзали ее во время последнего выступления, «Акбаров» промелькнуло на экране множество. И вот лет десять назад кровавую драму виртуозно развенчали веселые похождения тигров на палубе парохода в «Полосатом рейсе». Оказывается, встречи с хищниками не всегда трагичны, иногда они носят комический характер. Пассажиры и команда попадают в забавные положения. Съемки происходили на палубе парохода, на пляже. И эта раскованность и свобода, импровизационность поведения животных во время съемок были частично перенесены Назаровой на манеж (кстати, отрывок подобного рода был и в фильме Александрова «Цирк»: и человек и зверь взаимно боятся один другого, и это смешно). Кино, более чутко улавливающее настроение и запросы дня, как бы подсказало и ускорило поиски цирковых дрессировщиков.
Значительный шаг в эволюции жанра сделали наши молодые дрессировщики. Восстановим в памяти лучшее из их трюкового репертуара. Пять тигров стоят на задних лапах. Как удивительно они напоминают собачек в бантиках, которые смирно «служат» на своих тумбочках! Тигр идет на задних лапах через манеж — точно таким же неуверенным шагом двигается поднятая на задние ноги лошадь. Откровенно пародируя наездника, дрессировщик выезжает верхом на льве. А тигр, петляющий в такт шагу хозяина вокруг его ног, разве не пародия на собачек? А тигр, везущий в колесе льва, — из той же области, почти болонка и пудель, только большие? А беспомощность льва, когда он в виде горжетки повисает на шее дрессировщика? Поза не царственная, что и говорить...
Итак, большинство — и притом лучшее большинство! — трюков незавуалированно повторяют репертуар милых собачек и лошадок. Конечно, разучить такие трюки с тиграми и львами было сложнее, чем с их обычными исполнителями. У хищников они показались новыми и свежими. Но суть не в самих трюках, а в том, что выступления незаметно приобрели пародийный характер. Вряд ли это входило в намерения молодых дрессировщиков. Скорее всего, они отбирали трюки по принципу «не быть похожими на других». И вот результат — очевидно, неожиданный и для дрессировщиков: номер незаметно и негаданно стал пародировать выступления предшественников, Пока еще не гротеск, не буффонада, но все время улыбка, ирония. И, конечно, когда содержание зрелища изменится, то вот-вот и привычная форма его затрещит по швам, потребует одежды нового покроя. Мне кажется, в частности, что есть возможность освободиться и от семипудового креста на плечах жанра — от клетки.
Короче говоря, надо всячески поощрять поиски и пробы. Представление, что лев — это потенциальный людоед, исчерпало себя, А стиль запугивания (или лев человека, или человек льва) выродился в откровенную пародию. Первый шаг сделан: трагедия обратилась в фарс. Очевидно, юмористическое решение темы есть и останется одним из возможных путей развития жанра. Но не единственным. Ни в коем случае. Да, лев есть лев — это бесспорно. Он был врагом человека или его рабом. Но он еще не был равным ему партнером на арене, участником в любых сценках, в любых фантазиях. А как это сделать? Надо подумать. Да-да, подумать...
Н. РУМЯНЦЕВА
Журнал Советский цирк. Ноябрь 1967 г.
оставить комментарий