Свет и тени Театра теней
Если искусство эстрады и искусство театра синтетичны в своей основе, то искусство коллектива, о котором пойдет речь, синтетично вдвойне или даже втройне, ибо в нем сочетаются искусство актера драматического и актера-кукольника, разговорника и балерины, чтеца и акробата, творчество графика и скульптора, живописца и конструктора.
К тому же он еще и наследник древних традиций народного ярмарочного представления.Мы имеем в виду Московский теневой театр ВГКО, уже вступивший в двадцать пятый год своего существования. Этот уникальный коллектив получил два диплома первой степени на театральном фестивале к 40-летию Октября и удостоен серебряной медали на Всемирной выставке в Брюсселе. Появившись на свет из кружка юных офортистов при Доме детской книги, он на первых порах ставил перед собой скромную задачу — оживить книжную иллюстрацию, одушевить литературных героев, заставить их говорить и двигаться, усиливая тем самым воздействие произведения. Он занимается этим и сегодня, и из пассивного иллюстратора он превращается в самостоятельный творческий организм, неизмеримо расширивший свои выразительные возможности, обогативший свой художественный язык, накопивший драгоценный многолетний опыт. Однако все эти завоевания важны не сами по себе, а потому, что дают Теневому театру право полным голосом говорить со своим зрителем обо всем, что его волнует, формировать его сознание и эстетические представления, одним словом, активно участвовать в воспитании нового человека.
Сегодня театру по плечу создавать образы, исполненные высокого гражданского пафоса и светлой лирики, добродушно-комические и гротесково-сатирические, фантастически сказочные и житейски достоверные. Все это оказало неизбежное влияние на его репертуар. Если когда-то театр ограничивался несложными коротенькими представлениями, то теперь в его афише прочно держатся такие полнометражные спектакли, как «Три толстяка» Ю. Олеши и вечер сказок различных народов «Приходи, сказка!». За последние годы расширился и круг зрителей театра. Точно так же, как театр под руководством Образцова, начавший свой путь в качестве исключительно Детского, Теневой театр начинает выступать со спектаклями и эстрадными номерами, обращенными и к взрослой аудитории. Но все это пришло, конечно, не сразу, и, говоря о Теневом театре, нельзя не сказать несколько слов и о его технике. В отличие от восточного театра теней, с древнейших времен существовавшего на базарных площадях Явы, Турции и Китая, Московский театр теней шел от книжки с картинками. Его техника сильно отличалась от народного восточного театра с его традиционными тенями-масками. На первых порах москвичи пользовались такими тенями, при которых источник света находится за теневой куклой, а ее контрастное изображение проецируется на экран. В настоящее время в театре освоен новый метод вождения теневой куклы: она плотно прижата к экрану, силуэт ее стал гораздо резче, и, что самое основное, она обрела замечательную подвижность. Раньше двигались преимущественно голова и руки, да и эти движения были очень ограниченны, теперь в строй введен весь корпус, и, главное, теневая кукла прочно стала «на ноги». Впрочем, это не совсем точно, ибо она великолепно умеет стоять на руках и на голове, совершать головокружительные кульбиты и сальто-мортале, выделывать замысловатые па, раскачиваться на трапеции и держаться на пуантах; словом, в совершенстве аладеет цирковой и балетной техникой.
Правда, на обслуживание такой куклы порой не хватает и трех актеров, но зато эффект получается поразительный. Не следует, однако, думать, что, изучив новый метод, актеры Теневого театра расстались с прежним — их новые спектакли строятся на умелом сочетании старого и нового способа вождения теневой куклы, что также неизмеримо обогатило возможности жанра. Одна из примечательных особенностей театра — свободное соотношение масштабов на его экране, где одновременно равноценной жизнью могут жить крохотная козявка и грандиозный кит, великан и пигмей, махонькая запятая и монументальный восклицательный знак. Широко применяется здесь и заимствованный у кино прием крупного плана, дающий возможность по ходу действия фиксировать внимание на какой-либо особо существенной образной детали, акцентировать самое главное, усиливая идейное и художественное звучание произведения. Все эти специфические черты Теневого театра способствовали созданию ряда хороших спектаклей и эстрадных миниатюр, исполненных истинной поэзии, где обаяние и изящество черного силуэта сливались с общим ритмом движения и действия и зритель от души радовался изящному танцу рафинированного Раздватриса, стройности маленькой лани, ловким акробатическим трюкам гимнаста Тибула, хлопотливой сварливости бестолкового попугая... Но где-то в глубине души нет-нет да и возникали вопросы; нужна ли сегодня вся эта мудреная техника и не может ли современная изощренная мультипликация заменить архаическое представление древних теней? А не придумывают ли здесь давно изобретенный велосипед?
Наверное, и раньше вопрос этот был тщетным, ибо человеческая рука, приводящая в движение теневую куклу и сообщающая ей свое живое тепло, ощущается в любой аудитории, на глазах которой вот здесь, сию минуту, свершается чудо искусства, И так же как большой кинематограф за полвека своего существования не смог вытеснить живого, творящего на подмостках актера, так и мультипликация не в силах поглотить искусство движущихся теней. Иначе чем же объяснить тот неизменный интерес, который возбуждает Театр теней у всех своих зрителей, и тот шумный восторг, с которым его встречают ребята, «объевшиеся» в наши дни кинофильмами и телевидением. Но если подобный вопрос все же шевелился где-то на дне сознания, то он окончательно рассеялся при знакомстве с новым спектаклем театра —сказкой Чуковского «Айболит». Ибо то, что составляет своеобразие этой постановки, не может быть достигнуто ни в каком другом виде искусства. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что это представление положило начало новому виду зрелища, синтезирующего несколько жанров театрального искусства: театр человеческий, театр кукольный и театр теневой. Впрочем, правильнее было бы установить обратный порядок, ибо все же это в первую очередь театр теней, сочетающийся, сосуществующий и взаимодействующий с остальными компонентами представления.
Автору сценария и постановки, художественному руководителю Теневого театра Э. И. Мею, удалось создать органический сплав реального живого актера — на первом плане, красочной объемной куклы за ширмой — на втором и плоского силуэта на экране — на третьем. Присутствуя на «Айболите», невольно сравниваешь этот спектакль с «Латерной магикой», но, в отличие от чешского коллектива, блистательно продемонстрировавшего самый прием совмещения живого актера с изображением на экране, но не сумевшего создать на этой основе художественно полноценного представления, кукольная «латерна магика» Теневого театра предлагает зрителю творчески единое, гармоническое целое. Перенесение действия с экрана на ширму и наоборот происходит легко, естественно и непринужденно и, что самое главное, всегда вытекает из логики сюжета, из самой поэтики сказки и никогда не становится самоцельным формальным трюком. К тому же это создает возможности, доселе неведомые порознь ни кукольному, ни теневому театру. Всех счастливых находок этого отмеченного превосходным вкусом спектакля просто не перечислить. Постараемся упомянуть о некоторых.
Все представление развивает основную интонацию Чуковского, когда большой дядя затевает с ребятами увлекательную игру, вместе с ними «понарошку» строит сказочный мир, где происходят самые удивительные приключения, где страх нестрашен и ужас не леденит душу. В основе действия — живая импровизационность, которая всегда присуща хорошим образцам эстрадного искусства. Начинается это с обращения двух молодых актеров — Е. Винокурова и Н. Мдивани — к залу. Они полномочные представители автора, весело разговаривающие с ребятами, задающие им вопросы и получающие на них дружные ответы. С настоящим педагогическим мастерством овладевает театр вниманием аудитории, втягивая ее постепенно в этот игроспектакль. в дальнейшем оба ведущих не только комментируют действие, но являются и слугами просцениума, сменяющими декорации, подающими кукольным персонажам разные атрибуты, командующими светом и имитирующими звуковые сигналы. Порой они вмешиваются в действие еще активнее — подзывают Айболита к телефону, расшифровывают телеграмму с далекой планеты или же ставят один огромный градусник всем трем захворавшим бегемотикам одновременно. В одной из сцен им даже приходится, не щадя сил, гоняться за кровожадным Бармалеем, а поймав, угомонить и даже отнести в его собственную сказку. Однако спектакль начинается не с самого «Айболита», а с чисто эстрадных миниатюр, посвященных другим, радостно узнаваемым образам Чуковского. Дружище Крокодил, словно галушки, глотает Мочалку, Барбоса, Солнышко и самого Бармалея, мечется по экрану горемычная Федора, вокруг которой укоризненно приплясывает ее щербатая утварь, газовая колонка — Мойдодыр грозно наступает на чумазого грязнулю, а Муха-Цокотуха -исполняет с лихим Комариком лирическое па-де-де...
Следует сказать, что художник Н. Целиков превосходно решил зрительный образ всей постановки. В соответствии с общим замыслом спектакля-игры персонажи похожи на мягкие плюшевые игрушки. Художник в равной мере владеет линейной выразительностью силуэта и объемной формой, действующие лица хорошо найдены в линейном контуре, в объеме, в цвете и в пропорциях, поэтому каждая фигура так легко «прочитывается» сначала в теневом силуэте, а затем и в яркой кукле. Что касается декораций, то они сознательно сведены к минимуму, но этот минимум отличается лаконичностью и строгим отбором, и при всей их обобщенности ребята никогда не спутают кудрявых березок и зигзагообразных елей с тропической флорой — «колючими кактусами и разлапистыми пальмами. Персонажи с большим художественным тактом вписаны в обстановку действия. Подытоживая свои впечатления о спектакле, нельзя еще раз не сказать, что его общий принцип сулит богатейшие перспективы для будущего — позволяет органически совмещать чередование реального и фантастического планов. Думается, что этому жанру доступно то, чего нельзя достигнуть ни в человеческом, ни в кукольном театре, ни на обычной эстраде. Хочется надеяться, что мы увидим на его сцене и высокую трагедию, и масштабный сатирический, и лирико-героический спектакли, и веселое эстрадное представление, что его творчество будет обращено и к ребятам и к взрослым.
Словом, спектакль настраивает на мечту, однако, познакомившись с реальными условиями работы этого маленького коллектива энтузиастов, сразу же попадаешь в цепкие объятия житейской прозы. Дело в том, что на протяжении всей своей многолетней жизни театр ведет трудную передвижную жизнь. Правда, он желанный гость в каждой школе и в каждом клубе и его эстрадная подвижность еще лишнее очко в его пользу. Но, не теряя этого своего драгоценного качества, ему давно пора обрести свое собственное стационарное помещение, где бы регулярно давались открытые кассовые представления, где без помех проходила бы систематическая репетиционная работа. Ведь каждая новая постановка — это своеобразная творческая лаборатория, эксперимент, а который втянуты и писатели, и композиторы, и режиссура, и актеры, и художники, и мастерские, потому что почти каждая новая фигура — это художественное и техническое изобретение. Пора направить всю творческую энергию коллектива по прямому назначению, а не растрачивать ее на хлопоты по устройству транспорта (будучи исключительно передвижным, театр не имеет ни своего автобуса, ни даже грузовика), на приспособление постановки к случайному клубному оборудованию, на поиски репетиционного помещения. Пора Театру теней выйти наконец на широкую дорогу, потому что достигнутая им художественная ясность свойственна только настоящему искусству и может дать эстетическую радость зрителям любого возраста, любой профессии, любого культурного уровня, ибо оно исполнено живой поэзии и демократично в своей основе.
О. АЙЗЕНШТАТ
Журнал Советский цирк. Февраль 1964 г.
оставить комментарий