Так воевал Михаил Шуйдин

Волнующим событиям жизни ветеранов 3-го Гвардейского механизированного корпусе, входившего состав войск 3-го Белорусского фронте годы великой Отечественной войны, является ежегодная встреча однополчан в Москве накануне Дня Советской Армии и Военно-Морского Флоте.

Танкисты как бы оглядывают тогда боевой путь прославленного соединения, прошедшего с боями от Волги до Балтики, поминают павших героев, говорят о себе, о своей сегодняшней жизни. Военные годы для них — но молодость, великий патриотический порыв, память сердце...
В один из таких дней друзья-однополчане собрались на квартире известного клоуна, заслуженного артиста РСФСР, кавалера ордена Красного Знамени Михаиле Ивановича Шуйдина, принимавшего во многих боевых операциях самое активное участие. Вот только два эпизода из его фронтовой биографии.
...23 июня 1944 года советские войска начали наступление в Белоруссии. Танковая бригада генерала Асланова вырвалась вперед, опередив наступающие стрелковые части, и устремилась в глубину вражеской обороны. Начался знаменитый рейд по тылам противника.

Наступление шло через густые белорусские леса, через болота, мимо сожженныж деревень. Часто дороги были перекопаны канавами, заграждены завалами, минными полями. Гитлеровцы поджигали лесе, чтобы морем огне остановить советским воинов. Но ни пламя, полыхавшее по сторонам дорог, ни застилавший глаза едкий дым не могли остановить танкистов. Бессильна была сделать зто и авиация немцев, которая яростно бомбила и обстреливала колонны, разрушала мосты, переправы и подходы и ним.
Впереди бригады двигались два танка разведки — гвардии лейтенанта Шуйдина и гвардии младшего лейтенанта Данилова. Они форсировали реку Вилию. Механик-водитель головного танка гвардии сержеит Коновалов, несмотря не высокий уровень воды, искусно вел машину через реку. На ее западный берег переправились благополучно.

Командир бригады, довольный хорошим началом, внимательно осмотрелся и приказал Шуйдину выбрать выгодную огневую позицию для танков. Офицер поставил машины на опушке небольшого лесе, вблизи дороги, идущей не Сморгонь. Приказ гласил; до подхода наших главных сил не допустить неприятеля к броду.

Горсточка танкистов заняла оборону. От двух танковых экипажей, от их стойкости и умения зависело многое. Каждый понимал: надо продержаться во что бы то ни стало до тех пор, пока вслед за танкистами сюда подойдут пехотные части.
Михаил Шуйдин организовал тщательное наблюдение. Первая ночь на плацдарме прошла спокойно. Слышен был только шум моторов вражеских машин, двигавшихся на Сморгонь. Когда наступило утро, противник все же обнаружил находившиеся в засаде два советских танка. Вскоре радист-стрелок Беликов доложил, что около роты гитлеровцев заходят во фланг. Потом старший сержант прибежал с новым сообщением: из лесе со стороны Сморгони доносится шум моторов: тяжелое самоходное орудие "фердинанд" шло по грейдеру, правее его двигались по ржи четыре самоходных орудия «артштурм», левее — несколько танков.

Положение для советских танкистов сложилось критическое. Два танка без пехотного прикрытия и противотанковых средств против нескольких бронированных машин! Шуйдин приказал приготовиться к бою. Затем передал командиру башни гвардии старшему сержанту Смирнову донесение для доставки в штаб: «Две роты немецкой пехоты прошло к реке. Танки и самоходные орудия идут в атаку. Если есть возможность, пришлите бронебойщиков.

Когда через тридцать минут начальник штаба бригады подполковник Смелов передал по рации Шуйдину: "Держитесь. При первой возможности окажем помощь, — на плацдарме уже разгорелся бой. Шуйдин видел, как шедший по грейдеру фердмнанд завернул к лесу. Проделывая зтот маневр, водитель немецкой самоходки на мгновение подставил свой борт пушкам советских танков. Лейтенант прильнул к прицелу, раздался выстрел. Снаряд угодил в гусеницу "фердинанда". Он остановился, гитлеровцы выскочили на искалеченной машины и бросились бежать. Осколочные снаряды довершили дело.

Экипаж танка Данилова также по-гвардайени встретил врага. Одни за другим загорались два артштурма. Неожиданно осколок вражеского снаряда заклинил пушку. Когда по рации доложили об зтом командиру взвода Шуйдину, тот, выбравшись из танка, побежел под огнем на выручку. Двести метров пришлось преодолевать на одном дыхании. И вот ои добежал, отдышался. Потом выбил ломом застрявший в щели брони осколок. Пушка заговорила, бой продолжался.
Уцелевшие штурмовые орудия и танки гитлеровцев усилили огонь. Шуйдин, вернувшийся в свой танк, оценил обстановку. Силы слишком неравны. Впереди взметнулась земля, полетали клочья дерне.
— Бронебойный!
Беликов ответил упавшим голосом:
— Осталось три.
— А осколочных?
— Семь.
— Коновалов, вперед! Идем не сближение...

Наматывая на гусеницы метр за метром, краснозвездный танк стремительно помчался на врага... И вот уже последние снаряды выпущены в упор, две фешистские машины вспыхнули. Теперь — на таран!
И случилось неожиданное: уцелевшие гитлеровцы, не выдержав, спешно покатились назад. В зто время с восточного берега подоспела помощь: на выручку танкистам пришли противотанковые орудия батареи гвардии капитана Битюцкого и минометы 179-го минполка. При их поддержке начавшаяся было контратаке противника была отбита.
Михаил Шуйдин вылез из танка и прислонился к броне.

Руки в ссадинах, на бледном лице кровоподтеки. Подошел артиллерист Битюцкий, протянул листовку-молнию.
— На, почитай о своих орлах. Это всей бригаде роздали, когда она подтягивалась к Вилие.
Текст листовки гласил: «Боевые друзья! Взвод Шуйдина на том берегу реки овладел плацдармом hi подступах к городу Сморгонь и героически отбивает атаки противника. Последуем примеру наших отважных товарищей. Форсируем реку, уничтожим фашистских гадов и освободим город Сморгонь. Вперед, товарищи!» Утром 4 июля начался штурм города, а к исходу дня он был взят.

А вот что произошло с Шуйдиным в августе того же 1944 года.
На подступах к латвийскому городу Жагаре шли тяжелые бои. Враг, напрягая последние силы, пытался выйти к городу Бауске, чтобы отрезать наши части, зажать их в образовавшейся горловине. Танковая рота гвардии старшего лейтенанта Шуйдина выдвинулась на позицию между лесными массивами и перерезала дорогу к местечку Межамуйже. Справа — хуторок Букайши, слева — лес. Как лучше прикрыть фланг бригады? Шуйдин приказывает командирам экипажей занять боевые позиции на танкоопасном направлении.
Противник не заставил себя долго ждать. Его танки показались со стороны Букайши. Неуклюжие, угловатые машины миновали поселок и направились к Межамуйже. Шуйдин, прильнув к прицелу, не отрывал взгляда от приближающихся фашистских машин. В шлемофоне щелкнуло, послышался голос комбрига:
— Шуйдин, дорогой, не подкачай. Сейчас от тебя и твоих гвардейцев зависит все.
— Есть не подкачать, товарищ генерал.
В прицел уже хорошо видны вражеские танки. Вот головной подошел к изгибу дороги, остальные три чуть отстали. Шуйдин заметил вспышку: значит, фашисты обнаружили советские танки и начинают обстрел. В тот же миг его машину резко качнуло, снаряд срикошетировал от башни.

Шуйдин тотчас же ответил выстрелом. Попадание! И немедленно, выполняя команду, механик-водитель Коновалов поддал газу. Тут же открыли огонь все фашистские танки. Дыбилась земля, комья глины забивали смотровую щель. Шуйдин, не мешкая, посылал снаряд за снарядом. В атаку устремились другие советские машины. Неприятельские танки, попятившись, стали отходить...

Собрав командиров экипажей, Шуйдин предупредил их:
— Это была разведка. Скоро фашисты пойдут большими силами. Смените позиции, получше окопайтесь и замаскируйтесь.
Спать почти не пришлось. Всех волновал предстоящий бой в отрыве от батальона. Ясно, что противнику надо любой ценой прорваться в тыл бригады. Тогда он не только деблокирует свои окруженные в Прибалтике тридцать дивизий, но поставит наши войска в положение окруженных.

...С рассветом противник вновь стал проявлять активность на всех направлениях. Жаркий бой, судя по канонаде, разго-
релся у Жагаре и правее — у Беке-Дебеле. На Букайши тоже двинулось до десятка танков и самоходок, несколько бронетранспортеров с пехотой. Танки Шуйдина за ночь надежно окопались и теперь в полной боевой готовности поджидали врага.
...Впереди на дороге раздался рев моторов. Это гитлеровцы на полном ходу шли в атаку. Шуйдин по рации отдал приказание командирам экипажей и, когда настало время, скомандовал: «Вперед!»

Танк выскочил из укрытия. Двумя выстрелами удалось поджечь самоходное орудие «фердинанд». Противник, видимо, раскусил, что танк Шуйдина — командирский, и посыпал на него ответные удары. Машина гудела, вздрагивала, но продолжала мчаться. Вдруг заклинило башню. Едкая гарь стала разъедать горло. Шуйдин с ожесточением хрипел:
— Правый поворот! Левый! Беликов, шпарь из пулемета! Видишь бронетранспортер, правее?
Наводя пушку поворотом машины, Шуйдин выстрелил. Бронетранспортер остановился. Снова что-то резко ударило по башне. Пороховая гарь смешалась с запахом тлеющей одежды. Перехватило дыхание. Откуда-то снизу лицо обдало пламенем.
А враг все атакует.
— Чуть правее! — кричит Шуйдин. Но танк абсолютно неподвижен.
Пламя лизнуло руки. Мозг сверлит одна мысль: «Боеприпасы!.. Если они взорвутся, танк разнесет!»
Шуйдин кому-то что-то приказывает, в то время как с его лица и рук будто чья-то жесткая рука сдирает кожу. Он делает попытку погасить пламя, но ничего из этого не выходит. Загорается комбинезон. Еще одна яркая вспышка. Офицер качнулся и провалился в зияющую чернотой пропасть...

— Помню одно, — вспоминает Михаил Иванович, — ослепило. Танк загорелся. С трудом выполз из машины. Но между моим сожженным танком и нашей частью было несколько километров. Лес, поле, холмы. А я один, слепой... Как добрался до санбата, не помню, может быть, по танковому следу? Лицо, руки обгорели. Шесть месяцев в госпитале провалялся. Главное — удалось сохранить зрение. На фронт больше не попал — списали.

...За столом снова потекли нескончаемые разговоры о том, как сражались на Днепре, Березине, в Молодечно и Вилейках, как освобождали Вильнюс, Шауляй, вышли к Рижскому взморью...
— А как же ты, Миша, клоуном стал? — спросил кто-то из присутствующих.
Шуйдин задумался, помолчал.

— Этот вопрос задавали мне в Австралии, когда наш цирк гастролировал там, — сказал он наконец. — Что мне было ответить? Я сказал, что видел много горя, воевал, горел в танке. Весь наш народ пережил тяготы войны. А вот клоун, он вызывает у людей радость, улыбки. И, вероятно, поэтому я и решил стать клоуном.

В. ЖУРАВЛЕВ

оставить комментарий