У кого учится клоун

Кажется, это была дискуссия школьников о выборе профессии. Говорили об авиации, о живописи, о кибернетике.

Все шло в обычных рамках дискуссий, пока один мальчик интеллигентного вида не заявил:

— А я решил учиться на клоуна.

Недоверчивое хихиканье — не розыг­рыш ли? И, наконец, радостное возму­щение:

— В цирк собираешься?.. Учиться на клоуна? А чему, собственно, учиться: «Здравствуйте, дорогие зрители!» Вот уморил!..

Щутки шутками, а, если говорить серьезно, чему необходимо учиться клоуну? С каким багажом надлежит ему выходить на манеж? Каким представать перед зрителями?

Прежде всего красивым и умным. Обязательно умным — иначе зрителю скучно будет наблюдать за его действия­ми. И непременно красивым! Не беда, если мал рост или чересчур велик, если лицо не имеет строго классических про­порций. Речь идет о красоте иной. Клоу­нов любят. А разве люди любят урод­ство? Неуклюжесть и несообразитель­ность — всего лишь маска. А маска, как известно, весьма и весьма обманчива. Сказочный Иванушка-дурачок оказы­вается на поверку красавцем и умни­цей, он лишь притворяется до поры до времени.

Клоун — это мозг цирка, его голова. Не случайно на отделение клоунады циркового училища принимают моло­дежь с образованием не менее десятилетки или техникума и имеющую хоть некоторый запас наблюдений и жизнен­ного опыта. Четыре курса училища, по сути, развивают и шлифуют те мысли и представления о мире, которые уже сложились у молодого человека. Неко­торые держат экзамены не однажды. Рассказывают об одном студенте, посту­павшем в училище пять или шесть лет подряд. Убедил он комиссию не только своим упорством. Пять лет он думал, размышлял об избранной профессии. И способности, в которые сначала верил он один, увидели другие. Время — луч­ший помощник «гадких утят».

Клоун должен уметь все. Но прежде всего он, пожалуй, актер пародийный. Большинство реприз — комическая ин­терпретация только что прошедшего но­мера. А жанров и разновидностей номе­ров в цирке около ста. Но клоун непре­менно участвует во всем происходящем на арене. То исполнит замысловатое коленце вместе с прыгунами, то прой­дет по канату, то перелетит с трапеции на трапецию. И если сложный трюк ис­полнителя номера зрители ждут с за­миранием сердца, то в своем любимце они совершенно уверены — конечно же, все будет в порядке! Реприза О. Попова «Повар», — в сущности, миниатюрный жонглерский номер. А прыжок К. Бер-мана с пятиметровой авансцены? А Ка­рандаш, путешествующий по канату под куполом? Разве все это не профес­сионально проделано?

Но, главное, клоуну нужно научиться мыслить. Это, пожалуй, важнее акро­батики и жонглирования. Как это ни парадоксально, но клоун должен быть интеллигентен. Именно интеллигентен. Воспитание человека умного, с отлич­ным вкусом, требовательного к себе, — вот главная задача при подготовке клоуна. В прежние времена старые ма­стера обучали новичков добросовестно, способом не гуманным, но эффектив­ным. Они владели тем, что уже тысячи раз было проверено и выверено на зри­телях, не ведая, почему и отчего это хорошо. Короче говоря, были таланты, были педагоги, но не было системы. А работа без точной системы похожа на спуск на лыжах с горы, когда падения неожиданны и необъяснимы.

А сейчас — каким премудростям обу­чаются клоуны? В училище они изу­чают мастерство актера, сценическую речь, грим, пантомиму, историю цирка, историю театра, сатирическую литера­туру, акробатику, жонглирование, танец. Проводятся индивидуальные занятия по музыке, вокалу. Программа солидная. Преподают артисты и режиссеры теат­ра и цирка.

Скептик может заметить: вот клоуны изучают Рабле и Гомера, систему Станиславского, сценическое искусство. А в чем, собственно, проявляется их куль­тура в цирке? Ведь кончается чаще всего все тем же самым. Рыжий попы­тается обмануть Белого и за это полу­чит тысячу колотушек и будет постыдно реветь метровыми струями. Правда, сейчас Рыжий и Белый переодеваются в платье эпохи, но все равно только и ищут повод отлупить друг друга. На­пример, у выпускников ГУЦЭИ была такая клоунада: тунеядец (Рыжий) ста­рался перехитрить бригадмильца (Бе­лого), за что, разумеется, получал пинки и колотушки, а потом раскаивался и навзрыд ревел. Все, как у знаменитых Фрателлини, что смешили публику еще сто лет назад. Так что же, выходит замкнутый круг?

Давайте обратимся за ответом к тео­рии циркового искусства. Но теория цирка молода и во многом еще беспо­рядочна. Вспомните, какие ожесточенные споры велись лет сорок назад о бу­дущем цирка. Прошлое было размашисто зачеркнуто: новому зрителю — новый цирк. А какой он, новый?

Политсатира Лазаренко? Как одно из направлений — возможно, но далеко не исчерпывающе. Карандаш, Попов, Ни­кулин... Безусловно, достижения — человеческие характеры вместо масок, простота и естественность. Но их успех некоторые критики подняли до уровня решения проблемы клоунады. Сверкаю­щий клоун был официально изгнан с арены скромным работягой в пиджачке. Но у всякой медали есть оборотная сторона: мнимая простота привела к упрощению, представление все чаще стал сопровождать унылый человек в цивильном платье, деловито проговари­вающий текст реприз. Он шутки не шу­тил — он работал. И клоун перестал быть клоуном! И снова заволновалась печать о «неудовлетворительном поло­жении клоунады».

Карандаш, Попов, Никулин — это успех людей одаренных. Но беда, когда одна из моделей становится предметом подражания, одна мысль — догмой, а один из талантов — эталоном. Надо понимать, что достижения наших популярных комиков — это развитие на­правления, продиктованного эпохой. Но одновременно с ними выходят на манеж Фрателлини, Заватта. Их выступления не менее талантливы, интересны. Все это сказано, чтобы прийти к эле­ментарной истине — искусство не тер­пит подражательства. Но стоило ли ло­миться в открытую дверь? Может быть, и стоило. Ведь нередко можно услы­шать, скажем, в училище, такие разго­воры:

— Через два года наш Петров будет лучше Олега Попова!

Разве дело в Попове? Или в Нику­лине? Бесспорно, названные артисты хоро­ши. Но не надо «быть Олегом Попо­вым» — надо быть самим собой. Не надо принимать за эталон именитых совре­менников и творить себя по их образу и подобию. У них надо лишь учиться мастерству и хорошему вкусу.

Обычно артист цирка избирает одну любимую роль, один определенный образ на всю жизнь. И клоун примеряет десятки гримов, десятки костюмов — и красный нос, и малиновый пиджак, — пока не найдет тот единственный, сши­тый точно по мерке и к «лицу» его ге­рою. Если зрители понимают и любят клоуна, верят ему — значит, образ жи­вет.

Путь к истине пролегает через мучи­тельные раздумья, непрестанные поис­ки, накопление знаний и культуры. Своими наставниками клоун с полным основанием может считать всех, кто по­дарил человечеству прекрасные мысли.
 

Н. НИКОЛАЕВА

Журнал Советский цирк. Июль 1967 г.

оставить комментарий