Уссурька

Рассказ из книги Людмилы Дикуль "Букет с терьером".

Во всем есть своя прелесть, в том числе и в кочевом образе жизни. С одной стороны – бесконечные, изматывающие упаковки-распаковки, когда нужно уложить в ящики и реквизит, и костюмы, и носильные вещи, и все кастрюли-сковородки, и посуду – да так, чтобы ничего не разбить, не сломать, не измять до неузнаваемости… Но зато, если тебе плохо, что-то не ладится в жизни, можно сказать в сердцах:

– Ну, что за город такой невезучий, скорее бы отсюда уехать!

И кажется, что в другом городе все будет по-новому: лучше и счастливее.

Есть в моей богатой на путешествия биографии города, о которых только и можно вспомнить, что когда-то была там. Но есть и другие, иногда маленькие, незнаменитые архитектурой, но оставившие по себе самые добрые чувства.

Уссурийск – он из тех, незабываемых.

Здесь и случилась история, больше похожая на рождественскую сказку, но, тем не менее, все это было.

Начну по порядку.

Когда стало известно, что наш коллектив едет в Уссурийск, дрессировщик медведей Олег Чепяков попросил своего друга Бориса Деревянко:

– Боря, подбери, пожалуйста, мне хорошего уссурийского медвежонка, а я потом приеду и заберу его.

Номер у Чепяковых – особенный. Их медведи, как заправские жокеи, скакали на лошадях, перепрыгивали с лошади на лошадь, и вообще само сочетание: медведь и лошадь – удивительно, это как лисица с петухом или кошка с мышами, – а тут еще и сложная трюковая работа.

Борис пообещал и, едва мы приехали в Уссурийск, бросил клич охотникам: ищите медвежонка.

Вскоре в цирк явились охотники с мешком. Правда, вид у них был довольно забулдыжный и цену они заломили приличную

– Когда отловили? – спросил Борис.

– Вчера, – ответил самый бойкий охотник. – Вчера отловили и сразу к вам.

– Медведь?

– Нет, девка.

- Сколько ей месяцев?

- Так считай сам: медвежата рождаются в феврале, значит, ей полгода.

- Ты, хозяин, не сомневайся, медвежонок качественный, настоящим артистом будет, - нахваливал свой «товар» охотник. – Давай деньги и забирай, не пожалеешь!

- Ну, нет, кота в мешке мне надо, - сказал Борис. – Вот у нас пустая клетка, несите  в нее медвежонка, тогда и о деньгах поговорим.

Такого поворота охотники явно не ожидали, но отступать было поздно.

Мешок затащили в клетку, распороли и… все артисты, сбежавшиеся посмотреть на будущую звезду Чепякова, ахнули.

- Да вы… - не сдержавшись, Деревянко разразился крепкой бранью.

- Забирайте своего артиста и проваливайте отсюда подальше!

Охотники спешно убавили цену вдвое, но Деревянко и слушать их не хотел.

- Купи, Боря, - тихонько попросила мужа Валя Деревянко. – Купи, ведь они его совсем замучают!

- Забери, Боренька, животину  у этих зверюг, забери, - умоляли Деревянко цирковые женщины.

- Правда, Борис, дай им на бутылку и пусть поскорее уносят ноги, пока я им не добавил, - сказал силач Валентин Дикуль, многозначительно покачивая кулаками.

Под натиском артистов Борис, которому и самому было жаль медвежонка, расплатился с охотниками и те мигом ретировались.

Несчастный медвежонок лежал со связанными лапами, а на боку его зияла огромная гноящаяся рана. Судя по всему, в таком виде он пребывал давно: рана была старой и запущенной, а лапы, когда их развязали, почти не действовали. К тому же бедняга был буквально усыпан клещами, раздувшимися от его крови.

Первым делом принесли корыто, и Валя Деревянко вместе с Дикулем стали мыть медвежонка креолином. Само собой родилось имя: из Уссурийска – значит, Уссурька.

Освобожденная от веревок и клещей, измученная долгими страданиями Уссурька уснула в просторной клетке, оставленной кем-то из гастролировавших здесь раньше дрессировщиков львов.

На следующий день она уже пыталась стоять на своих лапах и рычала на всех проходивших мимо артистов.

Дикуль, как признанный в наших рядах лекарь, приготовил какую-то особую мазь, и они с Валентиной принялись лечить медвежью рану.

Мы с Борисом не вмешивались - ему было недосуг, а я панически боюсь медведей: они единственные из хищников, кто нападает без предупреждения. Зверь, ощутив запах страха, может напасть на человека без всякой видимой причины, поэтому я предпочитала быть «на посылках».

Совсем другое дело Дикуль. Он, не обращая внимания на рычанье дикарки, открыл дверцу, вошел в клетку, повалил Уссурьку на бок и стал обрабатывать рану. Почувствовав недюжинную физическую силу и уверенность человека, медведица смирилась. После обработки раны и наложения мази Уссурьке стало легче, и она снова уснула, на сей раз спокойно, ровно дыша и не вздрагивая поминутно.

Через десять дней рана зажила, а лапы окрепли. Все это время Валентина кормила медведицу, а Дикуль лечил.

Уссурька  не стала менее дикой, но Валентину признавала, однако отдавая предпочтенье Дикулю, который тоже летел к ней, едва позавтракав.

Пришло время вывести Уссурьку размяться.

Валентин взял медвежий намордник, приподнял дверцу клетки и позвал Уссурьку. Та просунула голову в отверствие. Кое-как на нее был надет намордник и Дикуль потянул за поводок:

-Иди, Уссурька, иди!

 В следующее мгновенье медведица выскочила из клетки и… одним прыжком оказалась сидящей на руках опешившего силача. Она крепко обнимала его передними лапами за шею, а задними – за талию, прижимаясь к нему всем телом, словно дитя. Оторвать ее от него было невозможно.

Сначала все видевшие эту сцену не на шутку испугались, но, услышав довольное урчание Уссурьки, постепенно успокоились и даже стали подшучивать надо мной:

-Смотри, Людмила, отобьет у тебя Уссурька мужика – ишь, как вцепилась!..

Такие прогулки стали ежедневными. Если Уссурька видела любимого друга вдалеке, занимающегося какими-то своими делами, она волновалась и нетерпеливо, жалобно звала его.

В жаркий день Уссурьку снова искупала и привязали на солнышке – подсушить шерсть.

- Что же ты усадил медведицу на асфальт, - укорили Дикуля. – Подложи хоть фанерку под свою даму.

Валентин наклонился, приподнял Уссурьку за толстую попку и хотел подсунуть под нее фанерку, но медведица, возмущенная такой бесцеремонностью, размахнулась и, не задев когтями, одной лишь ладошкой влепила настоящую женскую пощечину.

От неожиданности здоровенный детина потерял равновесие и шлепнулся рядом с медведицей…

Мы расхохотались, а Уссурька отвернулась обиженно, всем своим видом говоря:

- Не понимаю, что тут смешного – просто поучила немножко нахала хорошим манерам!

Дни шли за днями, Уссурька постепенно привыкла к обилию людей во дворе цирка и уже не рычала на всех проходивших мимо ее клетки. Артисты тоже полюбили медведицу, и каждый приносил ей из дома какое-нибудь угощение. В коллективе только и разговоров было, что об Уссурьке, о ее быстрых успехах.

Лишь один человек ненавидел Уссурьку: дрессировщик медведей, участник нашей программы.

Впрочем, какой он дрессировщик! Совсем молодым, работая у опытного дрессировщика ассистентом, он воспитал крошечного медвежонка, превратившегося затем в огромную ростом красавицу медведицу Машку. Машка, в отличие от своего воспитателя, оказалась трудолюбива и талантлива. Она одна исполняла столько трюков, сколько обычно способны усвоить лишь группа медведей. Дрессировщик за мощной Машкиной спиной жил спокойно, он сладко ел и много пил. И чем дальше, тем больше. Он постоянно пребывал в стадии опьянения. Если подпитие было легким, Машка терпела, если дрессировщик к представлению успевал перебрать свою норму, Машка переставала его слушаться.

В редкие часы трезвости дрессировщик осознавал, что рано или поздно останется без работы: Машка старилась, а старые медведи, озлобившись, порою становятся очень опасны. В любом случае, требовалась замена, но воспитать нового медведя самостоятельно горе-дрессировщик не мог. Сколько уже медвежат перебывало у него, но, как ни избивал он несчастных животных, ничего хорошего его жестокость, разумеется. Принести не могла. И всех подросших медведей списывали как профнепригодных. Поэтому, глядя на Уссурьку, преображавшуюся из дикарки в милую, славную медведицу, дрессировщик зеленел от зависти и злобы.

Да простит меня Бог, если я ошибаюсь, но думаю, что только этот опустившийся человек мог совершить такую подлость…

…Мы мирно спали, когда в барак прибежал сторож цирка и закричал:

- Беда! Беда! Уссурька сбежала!

Дикуль кинулся в цирк. Клетка была открыта, а рядом валялся железный лом.

Уссурийск – маленький город. Слух разнесся мгновенно. Нашелся человек, живший напротив цирка, который видел, как медведица запрыгнула в проезжавший мимо грузовик. Вскоре отыскали шофера грузовика.

- Гляжу, бежит медвежонок из цирка, - рассказывает перепуганный шофер. – Ну, думаю, ручной, дрессированный. Привезу его на базу – вот будет потеха! Притормаживаю, открываю дверь – медвежонок скок в кабину и сидит так смирненько. Я с ним шучу, он вроде доволен, в окошко поглядывает. Едем, можно сказать, дружно-весело. Нет, я, конечно, потом вам его  обратно бы доставил, - спохватывается водила, - кто ж знал, что так получится?

Выехали из города, тут его, медвежонка вашего, как подменили. Зубы оскалил да как бросится на меня! Я каким-то чудом успел дверь открыть, чтобы, значит, спасаться от него, а он сам через меня перепрыгнул, выскочил на ходу и рванул в тайгу.

- Ладно, потом доскажешь, - прервал словоохотливого шофера Дикуль. – Место помнишь?

-Помню.

- Тогда поехали!

Шофер действительно отвез Валентина на место бегства Уссурьки и поспешно уехал.

Прошло несколько томительных часов.

-Искать медведя в тайге! – негодовала я, чтобы заглушить в себе все усиливавшийся первобытный страх. Представлялось, как Дикуль бежит по тайге и зовет охрипшим от крика голосом:

-Уссурька! Уссурька!

Господи, только бы он не заблудился, только не провалился бы в какую-нибудь яму, только бы… - молилась я, холодея от ужаса.

- Уссурька! – закричал в тайге в это время вконец уставший от бега и крика Дикуль.

Вдруг что-то мелькнуло в кустах.

- Показалось? – подумал он и вопрошающе позвал:

- Уссурька?!

Медведица развернулась и побежала к человеку.

- Ну, - пролетело в голове – дурак! – рассказывал потом счастливый Дикуль. – У меня же ни намордника, ни веревок, ничего. А зверь на своей территории. А если это не Уссурька? А если она не одна?! – Приготовился к нападению… Нет, вижу, Уссурька! Прибежала и – прыг на руки, обняла за шею, дрожит вся… Чудом вышел на шоссе, остановил попутку:

-Подвези, мил человек, до цирка, - говорю шоферу, - видишь, медвежонок у нас убежал.

Так и добрались.

А еще спустя неделю после этого происшествия приехал Чепяков.

 Опытный дрессировщик, увидев Уссурьку, расстроился.

-Да вы что, ребята! Какой же она медвежонок: ей года полтора, не меньше – поздновато ее дрессировать, она же мне лошадей порвет!

Мы наперебой стали рассказывать, какая Уссурька понятливая.

-Ну ладно, - согласился Чепяков, - показывайте ее таланты.

Дикуль открыл клетку и стал надевать намордник.

Дрессировщик закричал:

- Что ты делаешь, встань сбоку от клетки, зверю нельзя свой живот подставлять!

В это время Уссурька, уже в наморднике, как всегда уселась на Дикуля, обхватив его лапами, прижавшись к животу, который, оказывается (откуда мы знали!) нельзя открывать зверю.

Потрясенный увиденным, Чепяков забрал с собой Уссурьку, но, изрядно с ней намучавшись, в работу так и не смог пустить и через год подарил ее какому-то зоопарку.

Я никогда никому не признавалась, чтобы меня не подняли на смех, но сама убеждена, что дело тут вовсе не в возрасте медведицы, во всяком случае, не только в нем. Может, попади она сразу к Чепякову, он и полуторогодовалую самку сумел бы приучить к лошадям.

Просто ей ничего не хотелось.

Уссурька оказалась однолюбом, вот и все, а Чепяков тут ни при чем.

оставить комментарий