В. Маяковский: "И хорошо, что цирк"

7 марта 1930 года Маяковский сидел в редакции «Вечерней Москвы» на обсуждении пьесы «Баня» в кругу работников фабрики «Буревестник» и с присущей ему энергией отражал нападки противников пьесы. На этом обсуждении Маяковский бросил две примечательные реплики.

Один из выступавших сказал:
—  Помилуйте, ведь это же балаган, а не пьеса...
Маяковский обрадованно перебил:
— Да что вы говорите? Неужели балаган! Как это хорошо!..
Смолк, торжествующе откинувшись на спинку стула. И опять зашевелился, забасил, когда кто-то другой несколько пренебрежительно сравнил пьесу с цирковым представлением:
—  Цирк? Да не может быть! Замечательно... Ведь это как раз то, что мне нужно...

Почему Маяковского так привлекли сравнения «Бани» с балаганом и цирком? Почему цирковая пантомима «Москва горит» оказалась последним из крупных произведений поэта? Почему один только театр Мейерхольда он считал родственным своему творчеству?

Ответ на эти вопросы нужно прежде всего искать как в самом творчестве поэта, так и в требованиях времени. Здесь и желание сорвать маски с «таинственности» театрального искусства и попытки разрушить сценические рамки — дать вместо показа индивидуального актерского мастерства народномассовое действо, слить это действо со зрителями, подчинить ему другие виды искусства, насытить публицистикой  сегодняшнего дня. Такова в основном была творческая целеустремленность Маяковского, как мастера зрелищного жанра.

«Довольно грошовых истин. Из сердца старое вытри. Улицы — наши кисти. Площади — наши палитры», — писал Маяковский в своем «Приказе по, армии искусства».

Массовость, публицистичность искусства стали велением времени. С «Левым маршем» Маяковского люди шли на митинги и субботники. Концерты-митинги устраивались на площадях и в цирках — помещениях, приспособленных для массовых зрелищ. Под постановку «Мистерии-буфф» был предоставлен, например, петроградский цирк «Модерн». Известно, что Мейерхольд, приступая к постановке спектакля, ощущая близость пьесы к цирковому искусству, задумал пронизать всю ткань спектакля элементами цирка. И недаром на роль черта он пригласил знаменитого клоуна-прыгуна Виталия Лаэаренко.

Это был по-настоящему современный артист, который старался ввести в действие злободневную политическую сатиру, искал в своих номерах плакатную выразительность, стремясь к тому, чтобы трюки как бы заменяли рисунок плаката, а словесная шутка — подпись к нему. Лазаренко писал: «В то время многие цирковые артисты — «тузы» придерживались выжидательной политики, пользуясь «вечными темами», вне времени и пространства. Конечно, у меня бывали неудачные номера, но зритель прощал эти неудачи, горячо принимая политические выступления».

Закономерно, что Маяковский и Лазаренко, люди одинаково чувствующие и понимающие народную сущность цирка и его агитационно-пропагандистские возможности, потянулись друг к другу.

«Маяковский интересовался цирком, часто беседовал со мной и во время этих бесед давал мне темы для реприз. Скоро Маяковский стал заходить ко мне в уборную в антрактах. Он всегда отмечал хорошее и плохое в моем репертуаре, одобрял направление моих выступлений и, в частности, хвалил меня за то, что в моем репертуаре много политической и бытовой сатиры».

Поэт начал писать для Лазаренко шутки на злобу дня, острые, сатирические. Они не дошли до нас, так как Лазаренко даже не записывал их. Однажды Маяковский предложил Лазаренко читать с арены «Советскую азбуку». Включенная частями в «Окна РОСТА», напечатанная Маяковским и розданная им же самим красноармейцам, уходящим на фронт, «Советская азбука» имела большой успех. Теперь обличительные строки Маяковского должен был произносить актер огромного сценического темперамента, актер — агитатор-публицист. «Я, — вспоминает Лаэаренко, — попросил Маяковского сделать мне ант-ре. Он согласился и выполнил свое обещание. Через три дня я получил картины Маяковского на картоне со стихотворным текстом, поясняющим эти картины. Номер прошел с успехом».

По просьбе Лазаренко, Маяковский написал еще один текст для большого циркового номера — «Чемпионат всемирной классовой борьбы».

«Прежде чем сделать текст, Маяковский долго беседовал со мной. Он сидел у меня на квартире, пил кофе и заставлял без конца читать репризы, шутки и диалоги, чтобы лучше почувствовать, что вернее доходит до циркового зрителя».

«Чемпионат всемирной классовой борьбы» был поставлен Лазаренко осенью 1920 года во Втором госцирке (Москва). Чемпионаты в цирках того времени были широко распространены. У Маяковского участвовали различные «чемпионы»: чемпион Антанты — Ллойд-Джордж, чемпион Америки — Вильсон, чемпион Франции — Мильеран, чемпион Крыма — Врангель и т.. п. Судил чемпионат арбитр Дядя, которого играл Лазаренко. В постановке широко использовались приемы балаганного зазыва, представления и аттестации борцов. После парада, по сценарию, на арену бросали корону и огромный золотой мешок с надписью: «Прибыл от империалистической бойни». Чемпионы разных мастей боролись за эти призы. Во время борьбы у всех под ногами путался «почти чемпион» — Меньшевик, которого играл рыжий клоун. Но «от арбитр объявлял:

Революция — чемпион мира.
Последний выход.
Смотрите, как сразу стало
тихо.

Революция боролась с Антантой, но никак не могла победить. Арбитр объявлял:

Не может побороть
ни та сторона, ни та.
Перемирие.
Тьфу!
Перерыв на десять минут.
Через десять минут борьба
на окончательный результат.

Революция уходила, за ней также увозили Антанту. Арбитр заканчивал:

Перерыв на десять минут.
Все, кто хочет,
чтобы.  
красные победили через
десять минут,
пусть идут по домам,
а завтра — на фронт
добровольцами —
и Врангелю шею намнут.

Агитпьеса Маяковского сыграла в то время значительную роль в общих усилиях борьбы с иностранной интервенцией.
Установка на массовость зрелища характерна и для других драматургических произведений Маяковского. Известно, что поэма «Хорошо!» делалась вначале и для постановки как юбилейный спектакль к десятилетию Октябрьской революции. Здесь также имели место пла-катность образов, элементы буффонады.

Публицистичности нового искусства посвящено третье действие «Бани», значение которого поэт подчеркнул в словах: «Оно для меня очень важно, чтобы показать, что театр — не отобразительская вещь, что он врывается в жизнь». Построенное как интермедия, оно включает в себя элементы цирковой пантомимы, хотя и поставленной на сцене. Проявления приспособленчества в искусстве в те годы можно было наблюдать нередко, и пародия в третьем действии: «Отдохновенная пантомима «Труд и капитал актеров напитал» — носила обобщенный характер.

Дальнейшая работа Маяковского для цирка — его героическая меломима «Москва горит», которую он написал в 1930 году. «Само по себе искусство цирка, — говорил Маяковский, — самое распространенное и самое любимое пролетариатом, — нов какой мере это' искусство отображало и отображает наш сегодняшний день? Да ни в какой! Предлагаемая вам сегодня моя меломима «Москва горит» представляет собой такой опыт, когда историко-революционная меломима-хроника будет пытаться в апофеозе показать сегодняшний день. Я не изображаю Красную Пресню, — я даю общее представление о 1905 годе. Я хочу показать, как рабочий класс пришел через генеральную репетицию к сегодняшнему дню».

Большое значение пьесы «Москва горит» в истории советского цирка несомненно. Было создано целостное представление, сочетающее стихотворный текст и возможности циркового зрелища. Маяковский не успел увидеть свое произведение на арене, хотя принимал участие в репетициях. Он живо откликнулся на предложение одного из работников цирка начинить бомбу (которая, по сценарию, взрывается на арене) прокламациями, отвечающими сегодняшнему моменту. И на следующую репетицию поэт принес готовые тексты.

Когда редакция журнала «Клубный репертуар» попросила Маяковского сделать вариант меломимы для постановки в клубах, поэт усилил «словесный материал», превратив пьесу в «массовое действие с песнями и словами». Показательную постановку собирались осуществить в Парке культуры и отдыха в Москве. Действовать должны были драматические и физкультурные кружки клубов. Одна из участниц вспоминает: «Маяковскому это нравилось. Установка на цирк, на стадион, на массовое зрелище соблазняла его работать в этом направлении. Он говорил, что напишет еще такую вещь для Парка культуры и отдыха к съезду партии.

Я спросила: «Примите ли вы участие в осуществлении постановки?» Он сказал: «Обязательно. Если бы не пустили — через забор перелез бы и вмешался».

После успеха пьесы «Москва горит» при чтении ее Маяковским на Художественно-политическом совете Центрального управления госцирками с поэтом был заключен договор на новую работу. Это должно было быть обозрение в пяти актах для московского и ленинградского мюзик-холлов на оборонную тему под условным названием «Держись». Руководитель управления А. Данкман свидетельствует, что Маяковский «предлагал написать пантомиму на тему о колониальной политике». Однако он не успел осуществить свои замыслы. И все же мы можем утверждать, что была и есть цирковая драматургия Маяковского — поэта-трибуна.


В. ЗЕМСКОВ,
заведующий отделом научной экспозиции
Государственного музея В. В. Маяковского

оставить комментарий