В цирке Ринглинг-Барнум-Белей

Я так много слышал об этом цирке, читал о нем и даже писал сам. И всегда мечтал в него попасть. В самом деле — крупнейший в мире цирк с десятками артистов, со множеством животных, дающий представления одновременно на трех манежах.

Я знал, что это цирк передвижной, что до 1956 года для него строились шапито, а затем он перенес свои выступления во дворцы спорта и на стадионы. Знал я также, что свою дея­тельность цирк начал в 1873 году и его организатором был Финеас Тейлор Барнум — крупнейший американский импресса­рио, заботящийся прежде всего о том, чтобы поразить зрителей масштабами представлений и не жалеющий денег на рекламу. Его примеру последовал Дж. Белей. Однажды в цирке Белея произошло примечательное событие: родился слоненок. Это был, кажется, первый случай рождения слона в неволе. И Барнум прислал телеграмму, в которой предлагал купить животное за большую сумму. Что же сделал Белей? Он перепечатал теле­грамму в виде афиши и добавил: «Вот что думает мистер Бар­нум о слоне мистера Белея». И этот трюк имел успех. Позже Барнум и Белей объединили свои предприятия. А в 1906 году во главе цирка встали пять братьев Ринглинг, известные цирко­вые администраторы. Их потомки Джон и Генри Ринглинг вла­деют цирком сейчас.

Цирк Ринглингов сегодня — типичное капиталистическое дело. Его президент Джон Ринглинг владеет 51 процентом всех акций предприятия, но живет в Швейцарии и в дела цирка не вмеши­вается — он только получает от него доходы. Второй брат — Генри иногда путешествует с цирком,  но  он оставил  за собою только контрольные функции. Все организационные заботы ле­жат на Руди Бранди, художественной же стороной занимается Тролли Родин — швед по национальности. Он прежде сам владел цирком и в этом качестве приезжал на гастроли в нашу страну. Сейчас Родин ездит по белу свету в поисках новых первокласс­ных номеров. Два раза по одному маршруту с теми же арти­стами цирк не ездит. Своей постоянной труппы у Ринглингов нет, как нет у них, кроме группы слонов, и собственных животных.

Встреча с этим цирком состоялась у меня в крупнейшем городе Канады — Монреале. Мне было приятно узнать, что боль­шая часть программы составлена из выступлений артистов, при­глашенных из социалистических стран: Болгарии, Польши, Венгрии, Югославии. Значит, цирковое искусство там за послед­ние годы очень выросло, ибо по традиции у Ринглингов выступают только первоклассные   исполнители. Если говорить честно, представление, которое я видел в Мон­реале, мне не особенно понравилось, хотя каждый номер в отдельности был хорош. Прежде всего парад поставлен без всякой выдумки — просто по стадиону проходят все артисты и провозят животных. Костюмы подобраны случайно, и сочета­ние их кажется безвкусным. Очень слаб балет — такое впечат­ление, что танцуют плохо подготовленные любители.

Клоунов много — шестнадцать человек. И все они одеты в на­рочито буффонные костюмы, и все раскрашены до предела. Стремительно пробегая по стадиону, они останавливаются на не­сколько секунд в разных местах, чтобы исполнить трюк, но трюки, подаваемые вне образа и вне характера, кажутся слу­чайными, механическими и поэтому не смешными. Относительно лучшими мне показались две интермедии. На стадион выехал небольшой пикап, и из него вышли все клоуны и вдобавок еще вытащили ослика. Как они там все разместились — уму непости­жимо! И еще: по полю движется крошечный автомобильчик, его останавливает полисмен, которого играет карлик. Из машины выходит громадный клоун. Конечно, чтобы ему устроиться там, надо обладать навыками клишника, то есть уметь изгибаться и «складываться».

Теперь о самом представлении. Когда на трех аренах одно­временно демонстрируются три номера, внимание рассеивается. К тому же исполнители так далеко отстоят от публики даже первых рядов, что не видно ни мимики, ни актерских взаимоот­ношений. Да и впечатление от трюков теряется. Ну, скажем, вы­ступают болгарские комические акробаты Митчкаровы. Их номер построен на сложных акробатических комбинациях, завершаемых так называемыми каскадами, то есть акробатическими падениями на землю. Но я со своего места вижу только то, что люди подпрыгивают вверх и со всего размаха приходят на землю спиной. И номер приобретает несвойственную ему грубость.

Даже у первоклассных гимнастов-полетчиков — австралийцев Гоанс и мексиканцев Вайнес, — когда они выступают одновре­менно, в значительной мере теряется успех при исполнении такого сложнейшего трюка, как тройное сальто-мортале в воз­духе. Это же касается акробатов с подкидной доской и тем более — жонглеров, дрессировщиков собак и голубей и других артистов, требующих большей камерности зала. Мне показалось что высшую школу верховой езды артистка Тролле Родин демон­стрирует на самом высшем уровне. Превосходными мне пока­зались и дрессировщицы собак из Исландии: животные без вся­кого понукания проделывают те же акробатические упражнения, что и их хозяйки (говорю об этом предположительно, так как внимательно рассмотреть номер не было возможности).

Прибавьте к сказанному следующее: едва раздается свисток режиссера — арена немедленно должна быть освобождена. Закончил артист свое выступление или не закончил, успел он показать свои главные трюки или не успел, все равно он обязан предоставить площадку для очередного выступления. При таких условиях и аплодисменты почти не возникают. Артисты, с кото­рыми я беседовал, говорили, что работать у Ринглингов трудно, главным образом потому, что теряется контакт с аудиторией, а это значит — иссушается артистическое сердце и выступления становятся механическими.

В программе цирка есть несколько номеров с животными. Но опять-таки, когда на одной арене выступает слон, лама и зеб­ра (дрессировщик Алекс Готье), на другой львы (дрессировщица Адела Смежа), а на третьей слон, лама и зебра (дрессировщица Этель), когда все это происходит одновременно, разобраться во впечатлениях трудно. Правда, номер со слонами поставлен здорово. Слоны — их четырнадцать — также действуют на трех аренах, но синхронно и в стремительном темпе, а в конце номе­ра все слоны строят пирамиду.

Для лучших дрессировщиков делается исключение. Когда выступают Франц Альтгоф или Шарль Бауман, две другие арены пустуют. У Альтгофа тигр ездит на лошади и исполняет так называемый курс: вскакивает на галопирующую лошадь и снова спрыгивает с нее, трижды повторяя этот трюк пока лошадь обегает манеж. Что же касается Ш. Баумана, то он выступал в Москве и зарекомендовал себя талантливым дрессировщиком и артистом; сейчас он работает не хуже. И, наконец, три аттракциона цирка. На высоченной качаю­щейся мачте (ее высота не менее пятидесяти метров) упраж­няется эквилибрист. На мачте он стоит на ногах, на руках и на одной руке. Артисты мне говорили, что меры предосторожности принимаются, но публика этого не видит. Более того, артист желает все для того, чтобы взвинтить нервы публике. Здесь идет демонстрация опасности, доведенной до апогея.

Такая же демонстрация присутствует и в номере артистов Космос. По канату, растянутому над стадионом на большой высоте, ездит мотоциклист; под мотоциклом прикреплен мост, на котором балансируют две гимнастки (на профессиональном языке это называется «чертов мост»). Мотоциклист становится на руль, делает на руле стойки на двух руках и на одной руке. И без того трюки опасные, а тут еще диктор усиливает нервоз­ность и прямо-таки истерически говорит о том риске, которому подвергают себя артисты. Диктор делает «психологические паузы», когда кажется, что артист вот-вот сорвется. Честное слово, когда я сейчас вспоминаю об этих номерах, у меня холо­деют руки.

Аттракцион, который при известных условиях мог бы быть великолепным — это своеобразный балет в воздухе. На двадцати вращающихся перпендикулярно к земле подвешенных канатах (по-цирковому это называется кор-де-парель) упражняются одетые в разноцветные трико гимнастки. В центре действует солистка, кстати, артистка из Болгарии. Номер мог бы быть очень красивым, если бы, так сказать, кордебалет исполнял свои упражнения законченнее, чище и добился бы большей синхрон­ности, а так выступление выглядит каким-то любительским.

Вот, кажется, объективный рассказ о величайшем шоу в мире, как называют свои представления Ринглинги. И все-таки я задаю себе вопрос: в чем же причина успеха этого цирка? Думаю, что ответ следует искать в слове «величай­шее». Ринглинги как бы говорят публике: мы приезжаем в ваш город не чаще раза в год, а иногда и того реже, и предлагаем за один вечер посмотреть все лучшее, что есть в цирке. Вы хотите клоунов — их множество, вас интересуют звери — пожа­луйста. Акработы, гимнасты, жонглеры, наездники — все они представлены в большом количестве. Цирковые сенсации также имеются.

В общем получается цирковая ярмарка: богатая, пестрая и не очень-то организованная. Я думаю, что происходящее у Ринг­лингов разрушает цирк как искусство, уничтожает творческие взаимоотношения между артистами и публикой. Это идет в об­щем ряду буржуазного искусства, представители которого все больше думают о том, чтобы поразить яркостью и парадоксаль­ностью формы, а то и откровенными кривляниями, забывая при этом о содержании.

Ю. ДМИТРИЕВ, спецкорр. «Советской эстрады и цирка» Монреаль

Журнал Советский цирк. Декабрь 1967 г.

оставить комментарий