В путь-дорогу

Разговор об эстраде следует вести всерьез, ибо эстрада — это большое и серьезное искусство, даже при всей своей «несерьезности».

Настоящее произведение искусства определяется идеей, тем, во имя чего оно создано, и почерком его автора. Подчеркиваю — собствен­ным почерком. Настоящий, хоро­ший театр обязан иметь свое лицо. Это — аксиома. Эстрадный кон­церт состоит из ряда отдельных номеров, исполняемых отдельными артистами, и здесь каждый ар­тист — это своеобразный театр. А следовательно, на эстраде каж­дый артист должен иметь свое ли­цо, свой почерк.

Я хочу напомнить о прошлом нашей эстрады. Выходил на сцену замечательный артист Василий Гу-щинский. Он был представителем так называемого «рваного жанра». На подмостках появлялся оборва­нец с красным шарфом, замотан­ным вокруг шеи, с дырявым зон­тиком. Он выступал от имени тог­дашней галерки, исполнял злобо­дневные фельетоны и куплеты. Выходил Михаил Савояров во фраке и в цилиндре. Это был «са­лонный артист». Знаменитый кон­ферансье Константин Гибшман появлялся на эстраде в образе запу­тавшегося интеллигента, заикаю­щегося и путающего все на свете. Петр Муравский выходил в образе рабочего, критикующего все с по­зиций господствующего класса. Владимир Хенкин выходил в об­разе обывателя, но хитрого и ве­селого собеседника. Мария Миронова — в образе пустенькой деви­цы Капы, Рина Зелёная — в об­разе воинствующей мещанки. Бы­ли разнообразные исполнительницы песен: жанровые певицы, ли­рические, шуточные, исполнитель­ницы песен улицы. Александр Вертинский пел песенки Пьеро, Виктор Хенкин — песни шута. Были певцы, исполнявшие песни рабочей окраины, исполнители «жестоких романсов» и т. д. и т. д. Николай Смирнов-Сокольский вы­ступал как трибун революции, громящий все то, что должно от­жить.

Порой артисты говорили и пели об одном и том же, но всегда по-разному, всегда в самых различных образах. Теперь же у нас не­редко артисты эстрады говорят и поют одинаково об одном и том же и часто вне всякого образа. Эст­радный концерт порой напоминает периферийную гостиницу, где в каждом номере висит копия шишкинских мишек. У нас на эстраде десятки Шуровых и Рыкуниных, Эмилей Радовых, Лифшицев и Левенбуков. Три или четыре десятка Капиталин Лазаренко, Нин Дорд, Май Кристалинских и полсотни Кобзонов. Не много ли? Повторяют образы, ре­пертуар, манеру исполнения и да­же костюмы.

Мне думается, что артист эстра­ды должен быть неподражаем. Он должен быть обязательно оригина­лен, обладать ему одному свойст­венной манерой исполнения, иметь свой, именно для него рожденный репертуар. Он должен обязательно обладать тем, что называется «изюминкой», и уж непременно сценическим обаянием, без которо­го на эстраде просто смерть. Я не хочу сказать, что у нас на эстраде нет таких артистов. Они есть. Но их очень мало. А копиистов — множество, и это чрезвы­чайно грустно. Мне думается, что артист имеет право идти на эстра­ду только в том случае, когда он нашел свой образ, свою манеру игры, свой почерк, свой репертуар. Эстрада не терпит полумастерства, эстрадного полуфабриката.

Вот с этих позиций, подходя к эстраде с высокими требованиями, мне и хочется поговорить о треть­ем выпуске Всероссийской творче­ской мастерской эстрадного искус­ства, выступавшем в конце про­шлого года на сцене Московского театра эстрады в программе «В   путь-дорогу». Самым радостным в этой про­грамме показалось мне выступле­ние выпускницы Государственного училища циркового и эстрадного искусства Елены Камбуровой.

На эстраду выходит скромная, чуть застенчивая, неприметная де­вушка. Нет на ней концертного платья, и туфли вроде уже ноше­ные, и весь вид будничный. Пиа­нист К. Акимов начинает играть, и мы видим, как оживает лицо Камбуровой, как загораются огонь­ки в глазах, как выпрямляется и становится гибкой фигура, розове­ют щеки, начинают алеть губы. Такое впечатление, что в нее во­шла душа. Артистка поет. Пожа­луй, «поет» даже не то слово. Чув­ства постепенно выливаются в пе­сню. Она и говорит, и шепчет, и поет. У нее приятный голос, не­обычный, очень свой, и тембр его все время меняется от настроения артистки. Слова, произносимые и выпеваемые ею, обретают образ­ность, становятся ощутимыми, об­ретают запах и цвет. Артистка ни­кого не повторяет. Исполняемые ею песни разрывают рампу и про­никают в сердца слушателей. Она не поет что угодно. Тексты ее пе­сен — это всегда литература. И пианист-композитор К. Акимов — ее достойный партнер.

Что же за образ нашла Камбурова? Конечно, каждая песня в ее исполнении — это несколько обра­зов, созданных авторами песен и воплощенных артисткой. Но у Е. Камбуровой найден и свой не­обычный образ исполнительницы жанровых песен, песен настрое­ния — образ скромной труженицы искусства, чуть грустной, чуть ве­селой мечтательницы, художницы, выискивающей интересующую ее натуру и как бы слегка подчерки­вающей — вот я, а вот педня. Еще не найден окончательно свой костюм, еще нужен поиск, но многое уже намечено и отточено. На на­шей эстраде появилась звездочка, которая обещает стать настоящей звездой.

Вокальные номера в программе представлены также 3. Варламо­вой и 3. Кирилловой, хорошо, лад­но поющими русские народные пес­ни, но еще не нашедшими своего лица (подобных дуэтов множество, они не хуже других, но своего сло­ва еще не сказали). В таком же примерно положении и дуэт Б. и В. Кубышкиных. Отлично поют, показывают себя неплохими акте­рами, но повторяют уже давно из­вестную нам манеру исполнения подобных дуэтов.

 

Эквилибр на канате в исполнении Л. Москвиной

В. Дорохова и В. Бирюков в танцевальной сценке «На карнавале»

Н. Кудрявцева поет песни наро­дов мира. У нее красивый, хоро­ший голос (уже неплохо!), есть не­дурные актерские данные, но нет режиссера (ах, как это важно, что­бы был талантливый режиссер!), который помог бы молодой одарен­ной певице найти себя, свой стиль исполнения и свой костюм.

Именитые мастера советского эстрадного балета заслуженные артисты республики Анна Редель и Михаил Хрусталев, как и в двух предыдущих выпусках мастерской, являются постановщиками тан­цев. И, как всегда, делают это ве­ликолепно. Своеобразен татарский танец «Мальчишки» в исполнении С. Овечкиной и В. Горелова, лю­бопытна насыщенная народным юмором танцевальная картинка «Солдат и черт» в исполнении А. Крикливого (солдат) и особен­но—ловкого и техничного И. Гуренко (черт). Но самым ярким является танцевальный скетч «На карнавале», с которым выступают В. Бирюков и удивительно темпе­раментная и трепетная танцовщи­ца В. Дорохова, умеющая жить в танце, передавать настроение чуть заметным движением, отлично владеющая искусством мимики, легкая, грациозная, заражающая своей эмоциональностью. Представляют интерес акроба­тические номера — силовые акро­баты И. Водопьянов и А. Соколов, эквилибрист и гимнаст А. Мака­ров, эксцентрик И. Еленский и эквилибр на канате в исполнении Л. Москвиной, сумевшей в этом имеющем отличных предшествен­ников аттракционе найти свой поэтический образ.

Значительно хуже обстоит дело с так называемым «разговорным жанром». (Исключение составляет В. Арская, хорошо исполняющая остроумный фельетон Матвея Грина «Не могу молчать» в поста­новке режиссера А. Крючкова.) В. Гурьев читает фельетон В. Лифшица «Ни пуха, ни пера», посвя­щенный молодым артистам. Пора­жает убожество мысли и текста, застарелые остроты типа «петуш­ка и кукух» (это тем удивительнее, что автор — хороший поэт и фельетонист) и раздражает неуме­ние исполнителя просто разгова­ривать со зрителями. Молодой артист как бы подражает плохим «мастерам художественного сло­ва», играя каждое слово текста, взбираясь все время на котурны. В фельетон включены танец, ба­ланс на катушке, фехтование, ско­роговорка, но весь этот набор не действует. Фельетон М. Грина «Челове­ку— человек» не дотягивает, на мой взгляд, до фельетона. Это — просто несколько удачных, остро­умно сформулированных мыслей, которые могли бы войти в конфе­ранс. Актер И. Черпаков произносит их тактично, но не заражает своим волнением зрителей. Вы­пуская исполнителя, мастерская не позаботилась о том, чтобы воору­жить его репертуаром, дающим возможность выявить дарование молодого актера.

Безусловно способная, но не­сколько преувеличенно сентимен­тальная актриса В. Гонтарева ис­полняет главу из поэмы А. Гангова «Джульетта из Хиросимы». Я не знаю всей поэмы, но прочитанная глава — набор посредственных бе­лых стихов, констатирующих фак­ты, но не поднимающихся над уровнем посредственной газетной заметки. Искренность исполни­тельницы, довольно удачное му­зыкальное оформление и волную­щее уже само по себе слово «Хиросима» одерживают победу над плохой литературой и вызы­вают аплодисменты зала. Но ду­мается все же, что надо требова­тельнее подходить к слову на эстраде. Актрисы В. Бойцова и А. Куд­рявцева выступают в вокальном пародийном дуэте «Трудный де­бют». Номер отлично поставлен режиссером А. Ширвандтом. Ода­ренные исполнительницы облада­ют явным комедийным талантом, и мы являемся свидетелями рож­дения оригинального женского пародийного дуэта. Кудрявцева сидит у рояля, и поначалу кажет­ся, что это будут Шуров и Рыкунин в «женском варианте». Но ар­тистки и режиссер не идут по испытанному пути и ищут новые пародийные  краски, находят забавные комедийные переходы от бытового разговора к пению. Правда, литературный текст но­мера мог бы быть острее и смеш­нее.

«Трудный  дебют» — пародийный номер артисток В. Бойцовой и А. Кудрявцевой

Елена Камбурова

Несколько слов о конферансе. Он ведется в стихах, но авторы постеснялись быть упомянутыми в печатных программах. И они правильно сделали. Стихотворные тексты конферанса напоминают рифмованные подписи к рисункам в плохой стенной газете. Конфе­ранс только мешает программе. Выпуск мастерской состоялся. Но это не значит, что работа за­кончена. Выпускникам следует оттачивать свое искусство, искать образ и подходящий репертуар, работать над речью, тренировать тело, овладевать мастерством ак­тера. А руководству мастерской нужно обратить особое внимание на разговорный жанр, привлекая для этого опытных режиссеров и педагогов, профессиональных ав­торов. Итак, повторяю, выпуск состо­ялся. Ну что ж, доброго пути, дру­зья-выпускники! Пути-дороги вам открыты. Теперь многое зависит от вас.
 

Владимир ПОЛЯКОВ

Журнал Советский цирк. Март 1966 г.

оставить комментарий