В Союзгосцирке сидят бюрократы

— Я пришел к вам с горькой жалобой, — сказал посетитель, молодой человек лет тридцати. — Мне, молодому дарованию, не дают хода. В Союзгосцирке сидят бюрократы.

Сейчас я вам это покажу и докажу. Вот у меня на ладони красная пуговица небольших размеров. Красивая штучка, не правда ли? Смотрите внимательно. Раз!.. Где пуговица? Нет ее на ладони. А где она? В вашем правом кармане. Выньте-ка. Вот она. Но уже не красная, а зеленая теперь. Положите ко мне на ладонь эту зеленую пуговицу. Что такое? Нет зеленой пуговицы, а есть розовая. Но вот и она исчезла. Посмотрите в своем левом кармане. Да, вот она, но не розовая, а черная. Интересно? Еще бы!

Я пришел в Союзгосцирк и показал этот фокус. Я сказал, что хочу его повезти на периферию. И что для этого мне нужен вагон. Да, да, целый вагон. Они меня высмеяли. Бюрократы! Вот вы тоже — смотрите на меня с удивлением. Думаете, а не псих ли этот гражданин? Нет, не псих. Уверяю вас. Каждому цирковому артисту, выезжающему на гастроли, по­лагается для реквизита и прочего имущества целый вагон. Поче­му же всем дают вагоны, а мне нет?

Имею полное право поместить в свой вагон рядом с пуговицей собаку, лошадь, слона, мою родную тетю. Никому до этого дела нет. Я — хозяин вагона. Такой же, к примеру, как иллюзионист Ван Ю-ли. Он переез­жает с места на место в битком набитом пульмановском вагоне. В этом ковчеге на колесах у него собака, очень солидная, очень важная, очень внушительная. За чей счет она катается по железнодорожным и водным путям Советского Союза? За чей счет получает трехразовое усиленное питание? За счет государства. Меж тем она уже давно не работает. Она не нужна для номера. Но она путешествует, видимо, не для того, чтоб себя показать, а для того, чтоб людей посмотреть. И кстати взглянуть на тех добрых дядей, которые отпускают деньги на ее вояжи. Собака, обидевшись, может возразить:

— Почему вы прицепились ко мне? Мой хозяин возит в сво­ем вагоне много деревянного и железного барахла, старое оборудование, которое ему давно не нужно. Он рассуждает: пущай, мол, государство возит, пущай государство расходует средства на ненужные перевозки.

Он рассуждает, и никто ему не возражает. А мне для моей пуговицы не дают вагона. Обидно? Очень! Совсем другое отношение к Анюте. Вы знаете Анюту? Есть такой цирковой спектакль «Пароход идет «Анюта». Ничего не имею против «Анюты». Не возражаю и против парохода. Да и во­обще это представление мне нравится.

Но не нравится, как в коллективе «Анюты» относятся к госу­дарственным деньгам. Перевозится реквизит двух программ. Это необходимо. Но зачем, дорогие товарищи, с имуществом «Анюты» возят по всему Советскому Союзу почти тонну ненужных вещей — реквизит расформированного номера ковер­ных Зонова и Чеколтана. Номер расформирован, а барахло не расформировано, и пусть посему катается оно от финских хлад­ных скал до пламенной Колхиды. Оказывается, пользуются успехом не только «Анюта», но и медведи. Я не против медведей, особенно дрессированных. Но я возражаю против медведей-тунеядцев, против тех, которые лапу о лапу не ударяют, чтобы заслужить свою пищу и право ездить с места на место за государственный счет.

Вы, конечно, поняли, что я имею в виду медведей, которые числятся в номере И. Адаскиной. Ведь добрая половина ее Ми­хаилов столько же работает, сколько конфетные мишки. А рас­ходы немалые. Все это отражается на бюджете цирков. Недаром (ох, недаром!) говорится: «Бюджет и ахнуть не успел, как на него медведь насел». Ведь что, дорогой товарищ, происходит? Каждый цирковой артист (ну не каждый, но многие) считает, что чем больше рухпяди, барахла, ненужных вещей в его реквизите, тем больше у него, артиста, авторитет. Рассуждают примерно так: «У Игрека только один вагон багажа, а у меня два. Может ли Игрек рав­няться со мной!»

Не потому ли у М. Штейна четыре вагона для перевозки лошадей. Но М. Штейн недоволен. Он спрашивает у каждой своей лошади:

— Что ты ржешь, мой конь ретивый, что ты шею опустил? И конь ретивый отвечает:
— Видимо, не ценят, не уважают наш номер. У нас четыре вагона, а у иного дрессировщика — шестнадцать. У него тридцать голов зверей, но работают всего шестнадцать. А их кормят, а их возят. А за ними ухаживают. А на них расходуются большие деньги.

Да что там лошади! Какое внимание оказывают дрессиро­ванным голубям! Артистка Л, Жирнова возит их в четырехосном пульмановском вагоне. Другого способа передвижения голуби категорически не признают. Такое же внимание оказывают в Союзгосцирке не только голубям, но и некоторым коверным клоунам. Леонид Дементьев и Константин Берман, например, свой реквизит катают тоже в пульмановских  вагонах. Вот так-то обстоят дела, дорогой друг!

А меж тем моя бедная пуговица — ни с места. Ее не только не кормят, но и не хотят возить в отдельном вагоне, как и по­добает реквизиту циркового артиста. Впрочем, я думаю, что вы давно поняли суть моей горькой жалобы. Я не жалуюсь на то, что мне не дают вагон. Для моей пуговицы нужен только небольшой карман. Но мой личный, а не государственный. А жалуюсь я на товарищей цирковых артистов, которые не берегут не только государственную копейку, но и государствен­ный рубль, но и государственные тысячи. Жалуюсь я и на тех начальников и администраторов Союзгосцирка, которые смотрят сквозь пальцы на нездоровые цирковые номера.


Журнал Советский цирк. Январь 1967 г.

оставить комментарий