Вековая династия

12 часть из книги Леонида Бабушкина. Цирк в объективе.

Желтое шестиэтажное здание по Бутырскому валу, дом 68. Первый этаж выкрашен в кирпичный цвет.

Рядом с огромной аркой ворот, высотой в три этажа, возле входной двери висит несколько вывесок. На одной из них написано: «Издательство «Малыш».

Широкая пологая лестница ведет на второй этаж. Останавливаемся перед очень высокой, массивной дверью, обитой темно-коричневым дерматином. Рядом с дверью укреплена табличка, сквозь стекло проступают слова: «Главный редактор Тимофеев Ю. П.»

Стук в дверь. Ответное: «Войдите». Первая переступает порог кабинета Наташа, вслед за ней я. Буквально с порога она начинает свой монолог:

— Здравствуйте, уважаемый Юрий Павлович! Ваш старый друг Наталья Дурова, автор Детгиза и «Советской России». Хочу предложить книжку вашему издательству. Надеюсь, что то доброе слово, которое произносили мой прадед, дед и отец, я сумею бережно донести до ваших маленьких читателей.

Юрий Павлович выходит из-за своего огромного, заваленного бумагами стола:

— Я очень рад такому автору, как вы.— С этими словами он галантно целует Наташе руку и тихо спрашивает: — А это кто? Муж?

— Это мой друг и коллега Леня Бабушкин,— представляет меня Наташа.— Знакомьтесь!

— Очень рад,— говорит Юрий Павлович без особого энтузиазма.

Надо пояснить, что в то время мы с Наташей очень усиленно сотрудничали. Помимо того, что мы создали с ней несколько диафильмов («Искусство дрессировщика», «Я — артист», «Солнечный клоун» и другие), я сделал целый ряд фотографий по ее работам с любимым морским львом Лелем и другими животными.

Наташа, как мне кажется, прирожденный директор-распорядитель. Сейчас ее одолевает страстное желание сделать книгу для самых маленьких детишек о наших меньших братьях — животных и о своей знаменитой семье.

Пока она беседует с Тимофеевым о характере будущей книги, я, предоставленный самому себе, пытаюсь уяснить: где, когда, при каких обстоятельствах я впервые услышал о Дуровых. Память приводит меня в то время, которое почти для всех звучит радостно: детство.

Точный свой возраст установить не могу, но приблизительно — четыре года. Каждый день происходят у меня самые настоящие баталии с моим дедом: он хочет накормить меня кашей, а я отказываюсь наотрез. Мои губы плотно сжаты. Перед моим лицом, слегка вздрагивая, маячит рука, покрытая рыжеватыми, небольшими волосками, держащая десертную ложку с манной кашей.

— Так вот,— говорит мой дед,— мы с тобой обязательно сходим в цирк, посмотрим французскую борьбу.

Но я уже достаточно наслышан о непобедимой «Черной маске», о Поддубном, дяде Ване, Буше, Заикине и других артистах цирка.

Мой дед был страстным поклонником французской борьбы. Но все победы борцов на ковре не принесли ему ни одного выигрышного очка на поприще манной каши. Не обращая внимания на первое поражение, дед продолжает говорить как ни в чем не бывало:

— Так вот! Как только к нам в город приедет дедушка Дуров, он все время разъезжает по разным городам, показывая ребяткам своих зверюшек, мы с тобой непременно пойдем смотреть его железную дорогу. С настоящим паровозом. А как гудит паровоз?

— У-у-у,— произношу я, округло складывая губы.

Ложка с манной кашей беспрепятственно вплывает в открытый рот.

— А знаешь ли ты, кто начальник станции на этой дороге?

Я отрицательно качаю головой.

— Ни за что не догадаешься! Самый натуральный гусь! Но ходит он в красной фуражке и звонит в колокол, давая сигнал к отправлению.

— Ну?

Следующая порция каши оказывается во рту.

Так я впервые услышал о Дурове. Значительно позднее я узнал, что это фамилия не только одного артиста, а целой семьи, даже династии.

Спустя многие годы судьба свела меня с некоторыми ее представителями.

Наташа как-то рассказывала мне о своем генеалогическом дереве. Но я не смог запомнить всех ветвей этого разветвленного рода. С ее слов я понял, что одним из корней этого древа является первая в русской армии гусар-девица Надежда Дурова, прославившая себя и весь последующий род, участвуя в сражениях Отечественной войны 1812 года.

Но основоположниками именно цирковой династии были два брата Дуровы — Владимир и Анатолий. Они пренебрегли дворянскими привилегиями, офицерскими мундирами, предпочтя им клоунское одеяние и шутовской колпак. Выступали они в бродячих цирках, балаганах, порознь и вместе. Но всеобщего признания добился каждый из них в отдельности.

Анатолия Леонидовича, естественно, я не знал, да и знать не мог. Он скончался лет за десять до моего рождения, но я много читал и слышал о нем от старых артистов.

Для лучшего представления о нем хочу привести некоторые выдержки из воспоминаний писателя Степана Гавриловича Скитальца. С Анатолием Леонидовичем его связывали многолетние узы дружбы. Вот как он описывал их знакомство:

«Стоял я у окна в коридоре вагона, любуясь проплывавшими мимо зелеными полями и лесами. В то же время заметил, что прилично одетый красивый человек интересного вида, средних лет и среднего роста следил за мной, расхаживая около меня по коридору и как бы выбирая момент вступить со мной в разговор. Наконец он решился и, приподняв котелок, спросил меня, не тот ли я писатель, за которого он меня принимает.

Убедившись, что не ошибся, он отрекомендовался: «Анатолий Дуров». Говоря о своей артистической деятельности, присовокупил, что он, кроме клоунства, немножко художник и поэт, пишет картины, сочиняет куплеты и ведет многолетний дневник.

«Если будете когда-нибудь в Воронеже,— добавил он,— приезжайте ко мне. У меня там дом и собственный музей».

В 1911 году летом Скиталец на несколько дней остановился в Казани и видел, как публика «с боем» ломилась в цирк, где висели яркие афиши, обещавшие вечер смеха всемирно известного Анатолия Дурова. «От него ждали острот политического содержания. В атласном шутовском наряде, в дурацком колпаке с бубенцами, красавец с небольшими черными усами, в гриме Пьеро, он был теперь тем солидным человеком, каким казался в жизни. Под дурацким колпаком все видели умное лицо, дерзкую голову, в которой кипели колючие, насмешливые мысли. Это был вдохновенный Пьеро, убийственные остроты которого хлещут не только высокопоставленных особ, но даже императора. Многие из острот, за которые он иногда попадал в тюрьму, давно стали анекдотами. Например, губернатор Хвостов разрешил выступать Дурову при условии не касаться в своих остротах хвостов.

Тогда-то и появились на манеже поросята с хвостами, подвязанными яркими ленточками и запечатанными сургучом. На вопрос публики, что это значит, Дуров ответил: «Губернатор про хвост запретил говорить».

В автобиографии Анатолий Леонидович Дуров рассказывает о сиротском одиноком детстве, лишенном материнской ласки, о своем бегстве от строгих педагогов в ярмарочный балаган. Это был тернистый путь настоящего таланта, короля смеха. Но как бы в отместку за это название однажды антрепренер буквально оторвал его от постели умирающего ребенка и вытолкнул на арену со словами: «Смейся, паяц!»

Анатолий Леонидович — поэт, сатирический артист, с капризной насмешливостью избрал своей аудиторией цирковую толпу, а поприщем роль шута. Он был королем шутов, но никогда не был шутом королей.

Сын Анатолия Дурова — Анатолий Анатольевич, учился в частном реальном училище. Уже в юные годы проявился его бойкий характер. Он умел острым словом проучить не в меру пылкого забияку. Но никто из товарищей не слышал от него, что он хочет унаследовать отцовскую профессию. Наоборот, говорил он о том, что карьера клоуна его не прельщает, ибо зачастую они (клоуны) говорят пошлости, бьют друг друга без надобности, дают  пинки. Лица размалеваны у них до невероятности. Зачем все это? Часть публики разочарована, часть смущена. Мечтал же Анатолий об импровизации на арене, о свободном разговоре с публикой на злобу дня, об остроумных ответах-экспромтах, чтобы живое слово сатирика арены оставалось в памяти людей. И он стал таким артистом, и уже набирал силу, но жизнь его трагически оборвалась от несчастного случая.

В 1952 году Главное управление цирков провело творческий смотр новых интересных аттракционов цирков страны. Было показано более 150 новых номеров, лучшие из которых были премированы и отобраны для показа на арене столичного цирка.

Такой показ состоялся в 1954 году под названием «Новое в цирке».

Когда ожидается премьера, то в цирке царит какая-то приподнято-суетливая атмосфера. Все носятся, суетятся, полушепотом сообщают друг другу последние новости, высказывают опасения, в павших духом стараются вселить надежду и уверенность.

A эта премьера и вовсе была какая-то особенная. Казалось, что духовное напряжение, наэлектризованность заполняют все пространство от манежа до купола. Казалось, что на зрительских местах рядом с артистами, ожидающими своей репетиционной очереди, уселось само беспокойство, а за форгангом (занавесом, отделяющим манеж от кулис) и в проходах притаилась неизвестность. Откуда это?

Может быть, потому, что новые номера связаны с большим риском и требуют от артистов высокого мастерства?

Вот, например, бывшая воздушная гимнастка, а ныне дрессировщица Тамара Буслаева спускается в клетку со львами из-под купола цирка по канату вниз головой!

Вот Константин Берман, сын бывшего дирижера Харьковского цирка, обученный  искусству  прыжка и жонглирования Виталием Лазаренко-старшим и  Николаем  Никитиным, прыгает из оркестра на манеж вместе с лестницей!

А выступление Инзы Сун и Георгия Агаронова, основавших номер на огромной тренировке памяти! Исполнители угадывают имена великих людей прошлого и настоящего, поэтов, художников, писателей, философов, музыкантов, ученых. Происходит это так: Инза стоит на манеже с завязанными глазами, а Георгий отправляется в зрительный зал.

Зритель шепотом называет Агаронову задуманное им имя. И к полному недоумению всего зала, Инза не только называет это имя, но и сообщает краткие биографические данные задуманной зрителем личности, иногда цитируя и наиболее популярные ее высказывания.

Или этот необычный жонгляж шестью бубнами, сопровождаемый курдскими танцами, которые так легко и грациозно исполняет Нази Ширай!

Но скорее всего беспокойство усиливается от звучного выстрела, произведенного из ружья, на котором сидят голуби. От звука выстрела невольно вздрагивают все присутствующие — кроме голубей, продолжающих невозмутимо сидеть на стволе ружья.

Молодой человек, который произвел выстрел, одет в традиционный дуровский костюм: те же самые широкие, короткие, до колен, атласные панталоны, пелерина, жабо, чулки — все белого цвета. В этом нет ничего особенного, ведь это внук Анатолия Леонидовича Дурова — Анатолий, который выступает со своей родной сестрой Терезой. Недавно они прибыли из Мурманска.

В их номере, кроме голубей, заняты пара верблюдов, зебра, пони, осел, обезьянка. Тереза выступает в светлой юбке с блестками, малиновом жакете, сверкающем и переливающемся, с небольшим клоунским колпачком на голове. Она обходит  манеж, а рядом с ней по барьеру бежит на задних лапках  маленькая собачонка, наряженная в яркое платьице.

Начали брат и сестра Дуровы самостоятельно работать в 1949 году. В их смешанной группе птиц и животных сначала были только мелкие особи: кошки, петухи, голуби, крысы, собачки, куницы, лисицы, заяц. Впоследствии появились более крупные животные. Цельного впечатления от их номера у меня не осталось, но запомнился шепот, который дошел до моих ушей. «Посмотрите,— шептал мой сосед,— напротив, в третьем ряду, сидит Мария Дурова — дочь Анатолия Леонидовича Дурова, пришла на детей посмотреть. А рядом с ней ее муж, в прошлом артист по фамилии Мильва. Он был выдающимся акробатом и составил бы целую веху в партерной акробатике, но увлекся организацией дуровских аттракционов и полностью посвятил себя этому делу».

В последующие годы мне не приходилось видеть работы ни Терезы Васильевны Дуровой, ни ее брата Анатолия Васильевича Дурова.

Во время съемок в Одесском цирке мне принесла телеграмму от директора комбината. «По окончании съемок Одессе срочно выезжайте Харьков реклама аттракциона Владимира Дурова».

В дороге я пытался обобщить отрывочные сведения, которые были у меня о Владимире Григорьевиче Дурове. Его, как каждого большого артиста, окружала молва.

Он был драматическим актером в театре-студии Всеволода Эмильевича Мейерхольда и не собирался  менять амплуа. До студии он ассистировал своему деду. А потом решил получить высшее образование в сельскохозяйственной академии им. Тимирязева. Но судьба распорядилась иначе. Сын цирковой актрисы Евлампии Анатольевны, дочери Анатолия Леонидовича, не мог далеко отдалиться от манежа.

Однажды в театр пришла телеграмма о трагической смерти Володиного дяди —  Анатолия Анатольевича. Овдовевшая тетка Анна Юльевна молила Володю немедленно приехать в Ижевск.

Встретила его двумя словами: «Будешь Дуровым!» И он стал им. Привитая с детства любовь к животным, ассистирование деду, воздух манежа сделали свое дело. Через неделю он уже выступал на манеже Ижевского цирка.

Я в Харькове.

В фойе меня остановил зычный голос Фреда Дмитриевича Яшинова — директора цирка. Манера его разговора полушутливая, полуначальственная:

— Что, голубчик, попался? Ты столько времени к нам едешь? На черепахах, что ли? Ну, ладно, ладно. Можешь не оправдываться. Номер в гостинице тебе заказан. Иди разоблачайся, умывайся, отдыхай. А на вечернее представление милости просим, ждем!

Третий звонок. После исполнения оркестром увертюры на манеже появился коренастый, плотный человек в широких панталонах до колен, ноги — в белых чулках. Поверх костюма ниспадающая пелерина, укрепленная у шеи и кистей рук. Накрахмаленное белоснежное жабо. С непокрытой головой. Перекрестья прожекторов высвечивают его невысокую фигуру. На устах улыбка. Медленно, величественно поднимая руку, он начинает свой монолог:

И с радостью, с огромным  чувством

Я по примеру прошлых лет,

Вам отдаю свое искусство,

Неся свой  дуровский привет!

Его монолог  проникновенен, доходчив, дикция отменная. Запомнились мне его очаровательная, мягкая улыбка и очень степенное движение руки. Была у него и другая, покровительственная и несколько насмешливая улыбка, когда он общался со своими четвероногими артистами и особенно с любимцем — бегемотом Малышом. Мне кажется, что это была самая большая и самая последняя его привязанность.

«Малыш, открой ротик!» И Малыш, весом в пару тонн — открывал свой «ротик», демонстрируя клыки. В такой «ротик» без особого труда можно было бы запихнуть бочонок. А Малыш держал открытым рот до тех пор, пока Владимир Григорьевич не скажет: «Ай, бравушки! Ай, молодец, Малыш! Можешь закрыть!» Малыш медленно закрывал свою пасть, внимательно следя за тем, чтобы ничего постороннего не попало ему в рот. Владимир Григорьевич мне пояснил, что если бегемот нечаянно зажмет губами палец, то он будет совершенно раздавлен. Такова сила губных мышц.

Конечно, у Владимира Григорьевича было очень много разных животных. Несколько морских львов,  которые играли в мяч с таким совершенством, что, пожалуй, из  них можно было создать своеобразную волейбольную команду. А великолепная танцевальная пара — слон и верблюдиха! Как они добросовестно неуклюже и величественно вальсировали! Наверное, эльфы могли бы им позавидовать. Очнувшись от танца, слон, взглянув на часы, бежал переставлять огромные стрелки на бутафорских часах. А пернатый меломан — пеликан был готов прошагать под хорошую музыку всю планету!

Но самым оригинальным и примечательным был номер, какого я не видел ни у одного дрессировщика — бой человека с кенгуру. Манеж превращался в ринг. На дуэлянтов надевались боксерские перчатки. Взмах руки рефери — и начинается бой... Зрелище забавное и необычное! Кенгуру входит в азарт, и весомые, меткие удары градом сыплются на человека.

Владимир Григорьевич всю жизнь имел дело с животными, но его занятия не ограничивались ни манежем, ни даже  цирком. Зачастую малогабаритных представителей животного мира можно было видеть в квартире, где проживал В. Г. Дуров. А жил он на четвертом этаже дома, выходящего одной стороной на улицу Горького, а другой к Тверскому бульвару, почти на площадь Пушкина. Постоянными обитателями дома были: попугай, собачка, маленькая обезьянка-капуцин, которая умела уморительно передразнивать людей и с неимоверной скоростью носиться по всей квартире. В довершение всего появился гость из Антарктиды — маленький пингвин, получивший тоже постоянную прописку на центральной улице Москвы. Для него пришлось приспособить ванну под «океан», а вентилятор под «норд-ост». Много было с ним забот и хлопот...

Но никакие заботы не могли отвлечь честную птицу от ее «прямых обязанностей». Каждое утро в одно и то же время она появлялась в спальне и стаскивала одеяло с постели Владимира Григорьевича, после чего выходила обозреть окрестности и подышать свежим воздухом на балкон, перекладины которого были заделаны плотной сеткой.

В суровые годы войны Дуров с коллегами по профессии выступал в частях Советской Армия, в госпиталях, проводя свои выступления на импровизированных манежах.

Владимир Григорьевич продолжал развивать успехи, достигнутые в дрессуре его предшественниками. Его звери разыгрывали сценки, картинки, пантомимы. Он завоевал огромную популярность и в нашей стране, я за ее пределами. С огромным успехом он провел гастроли на Всемирной выставке в Брюсселе в 1958 году. Вся пресса печатала восторженные рецензии о гастролях советского цирка. С не меньшим успехом прошли четырехмесячные гастроли по Италии. Если его дед был вынужден покидать Россию, отправляться на гастроли за границу, то это было связано с гонениями на него, преследованиями и штрафами. Владимир Григорьевич ехал за границу пропагандировать и утверждать советское искусство.

С Владимиром Григорьевичем Дуровым я соприкасался  многократно. Но именно соприкасался. Он умел держать с людьми определенную дистанцию. Он внушал какое-то особенное уважение. Не раз он появлялся в кабинете заместителя начальника главка, где мы верстали первые номера журнала «Советский цирк» (он был членом редакционной коллегии). И когда бы ни приходил Владимир Григорьевич, наш главный редактор, Евгений Михайлович Кузнецов, неизменно говорил:

— Очень рад, что вы заглянули к нам, Владимир Григорьевич. Вы, как всегда, кстати. Сейчас мы закончим разговор, никаких тайн от вас нет. Присаживайтесь, пожалуйста.

Владимир Григорьевич очень степенно «присаживался» на всю глубину стула, потом, немного поерзав на нем, как бы желая убедиться, что стул под ним не провалился, окончательно прислонялся к спинке.

В этот раз, как всегда фундаментально устроившись на стуле и помолчав немного, он наклонился ко мне и спросил:

— Сколько времени мы с тобой не виделись? Да! За это время много событий произошло. А сколько было зарубежных встреч, впечатлений! Признаюсь честно, очень волновался, даже немного трусил перед гастролями в Бельгии. Может быть, я тебе говорил раньше или ты слышал, что мой дядя Анатолий Анатольевич гастролировал в Брюсселе в сезон 1926/27 года. Его выступления прошли с очень большим успехом. И вот спустя тридцать два года нужно было вновь держать дуровскую марку.

Надо ли говорить, что все побросали свою работу и стали слушать Дурова, а он, войдя во вкус, увлеченно рассказывал:

— Традиционное дуровское приветствие, да и всю текстовую часть выступления пришлось произносить на французском языке. И представляешь, читаю в одной из брюссельских газет:

«А Владимир Дуров, прекрасно объясняющийся по-французски, познакомил нас с удивительной коллекцией дрессированных животных». Если бы рецензент этой газеты знал, что все, что я говорил с манежа, я старательно выучил за четыре месяца до приезда!

Прижавшись еще плотнее к спинке стула, Владимир Григорьевич продолжал:

— Цирк-шапито, где мы выступали в Льеже, был перестроен из трехманежного. Два манежа убрали и вместо них установили дополнительные места для зрителей. Но от этого цирк не стал удобнее ни для нас, артистов, ни для животных, ни для тех же зрителей.

Желая увидеть наши выступления, зрители мирились с некоторыми неудобствами. А вот животные не всегда...

Выход на манеж из-за кулис был очень  низкий. Слонихе Рези приходилось нагибаться, что ей не очень-то нравилось. Стойло, в котором ее поместили, было неудобным, легким, сделано из брезента и коренным образом отличалось от просторных, фундаментально построенных слоновников, к которым привыкло животное.

В воскресный день, в половине шестого вечера, когда я находился на манеже, моя красавица Рези, осерчав на бытовые условия, решила самостоятельно, без всякого сопровождения пойти прогуляться. Прорвав брезент шапито, преодолев все препятствия, она вышла на площадь Изер, где стоял цирк. Осмотревшись, она отправилась по бульвару Соси по направлению к району Утромез.

Бог знает, чем кончилась бы эта прогулка, если бы мои помощники не нашли десятитонный трактор, с помощью которого Рези была водворена на место.

Справедливости ради надо сказать, что это был второй случай проявленного ею самоуправства. Первый произошел много лет назад в Ярославле. Незадолго до начала гастролей Рези привезли в Ярославский цирк-шапито.

Здесь ее сначала облаяли собаки, потом лягнула лошадь, а в довершение всех бед ее попытался боднуть олень.

Бедная моя «девочка» обиделась и стала носиться по цирку, круша все на своем пути. Исход ее метаний был непредсказуем, но мне пришла счастливая мысль взять ведро с водой и напоить животное. Гнев моей «барышни» моментально прошел...

...Много времени спустя, когда Владимир Григорьевич оставил арену и руководство аттракционом перешло к заслуженному артисту республики Мансуру Ширвани, с той же самой Рези произошел еще один любопытный случай. Когда поезд с «гастролерами» прибыл на перрон Симферопольского вокзала, слониха отказалась покидать свой персональный вагон. Она не пожелала стать на поданный ей специальный лафет для дальнейшей транспортировки. Семитонную «крошку» уговаривали целых пять часов. Все было бесполезно.

Симферополь не был конечным пунктом нашего назначения. Выступать нужно было в Ялтинском цирке. Дорога для пешеходной прогулки не очень близкая, изобилует  крутыми подъемами и спусками, отличается интенсивным движением по шоссе. Рядом с обочиной находятся крутые, глубокие обрывы. Решили отправить слониху в ее вагоне в Севастополь. Оттуда более спокойной и менее опасной дорогой можно было пешком добраться до Ялты.

Каждые пятнадцать километров устраивался привал. Две ночи Рези спала под крымским звездным небом. Все пешее путешествие заняло около трех суток. Но к премьере на манеж она успела вовремя.

...За все годы, что я общался с Владимиром Григорьевичем, у меня был с ним один неприятный инцидент, правда, он быстро был ликвидирован. После того, как я произвел съемку и привез контрольные отпечатки, Владимир Григорьевич просмотрел их, отобрал понравившиеся и на обратной стороне снимка, где он был изображен со своим любимцем бегемотом, написал:

«Утверждаю. Тираж сто тысяч экземпляров. Дуров».

Я заметил ему, что он может утвердить или не утвердить понравившийся ему сюжет, а тираж обычно устанавливает главк. На что он мне заметил:

— С Дуровым должны посчитаться.

Через некоторое время из главка пришло распоряжение:

"Народному артисту РСФСР В. Г. Дурову отпечатать открытки тиражом в 25 тысяч штук".

В это время Владимир Григорьевич был на гастролях. Тираж был отпечатан и отправлен ему.

По возвращении в Москву он зашел к директору комбината, когда там был и я. Повернув голову к директору, он несколько ворчливым тоном сказал:

— Что же ваши  сотрудники не считаются с просьбами артистов? Да не просто артистов, народных артистов!

Директор стал на мою защиту:

— Володя! Ты не прав. Ему дай волю, он тебе миллион напечатает. Вот смотри  распоряжение главка — тираж 25 тысяч.

Владимир Григорьевич обернулся ко мне:

— Прошу  великодушно меня извинить, очень прошу. Я был введен в заблуждение.— И широко улыбнувшись, протянул мне руку.— Еще раз приношу мои самые сердечные и искренние извинения...

Владимир Леонидович, так же как и его брат Анатолий Леонидович, прошел великолепную цирковую школу: был исполнителем силовых номеров, звукоподражателем, художником-моменталистом (за несколько секунд рисовал портреты), фокусником, куплетистом, но нашел свое призвание как клоун-дрессировщик.

По всей вероятности, я видел в детстве именно его железную дорогу, не подозревая о том, что это малая толика его огромного репертуара. Ближе соприкоснувшись с цирком, я узнал, что у него были целые сюжетные представления: аллегорические шествия, «Обед зверей», «Крысы-мореплаватели», «Русско-японская война», «Крысолов из Гамельна».

Всю свою жизнь он интересовался животными и старался проникнуть в тайну искусства дрессуры.

С этой целью седьмого января  1912 года он  купил у принца Ольденбургского особняк на Божедомке и превратил его в свой зверинец. Газета «Московский листок» писала, что город получил от знаменитого артиста Владимира Леонидовича Дурова великолепный рождественский подарок — четвероногих и пернатых артистов.

С тех пор не одно поколение москвичей с благодарностью вспоминает «дедушку Дурова». Каждое утро Владимир Леонидович совершал обход своего зверинца. Он проводил и экскурсии, желая познакомить возможно большее количество людей с нашими братьями меньшими, с их привычками и поведением.

Среди обитателей Уголка есть и высокоорганизованные животные: человекообразные обезьяны, собаки, слоны. У них Дуров замечал не только выработанные рефлексы, но и самостоятельную инициативу, реакцию на соответствующую ситуацию.

В качестве иллюстрации можно привести такой пример.

Со дня основания Уголка слоны в нем не переводились. Самым первым был приобретен Владимиром Леонидовичем полугодовалый слоненок по кличке Беби. Потом долгое время жила слониха Ненна. В 1945 году на постоянное место жительства прибыла слониха Пунчи. Вместе с ней приехал в Москву и начал работать в Уголке ее воспитатель по имени Карел — по национальности чех. Он оказался хорошим дрессировщиком, научил ее звонить в звонок, играть на медных тарелках, танцевать вальс. Несмотря на то, что Пунчи уже была взрослой, она быстро привыкла к сотрудникам Уголка и пользовалась любовью посетителей, всегда толпившихся около ее вольеры.

В  теплое время года почти ежедневно воспитатель вместе со своей воспитанницей совершали прогулки по городу. Благодаря ли ее наблюдательности или поведению воспитателя, но у Пунчи выработался рефлекс останавливаться на красный сигнал светофора. Как только зажигался зеленый свет, она почти бегом преодолевала проезжую часть улицы.

С наступлением более прохладного периода теплолюбивых животных переводили на «зимние квартиры». Перевели и Пунчи.

Через некоторое время в Уголке поднялась настоящая суматоха, почти паника: в слоновнике на полу лежал и, громко посапывая, спал воспитатель слонихи. Рядом с ним, как телохранитель, стояла Пунчи. Сначала попытались разбудить Карела возгласами, криками. Бесполезно. В ответ доносился лишь храп.

Тогда служитель перешагнул через барьер и сделал шаг в направлении спящего. Пунчи издала угрожающий звук, подняла хобот, всем своим видом показывая, что своего друга она в обиду не даст. Служитель быстро ретировался. Однако слониха не успокоилась. Чувствуя «страшную опасность», которая якобы угрожала Карелу, она осторожно перетащила спящего поближе к стенке в самый дальний угол загона, подальше от барьера, и стала хоботом забирать большие пучки сена и веток из своей кормушки и засыпать спящего. Делала она все это по собственной инициативе, ведь ее никто никогда этому не учил!

Уголок невелик, но пустующих помещений нет. Повсюду загоны, стойла, вольеры, клетки, гнезда. И кого только не было среди его обитателей! Мартышка со сморщенным лицом, напоминающим печеное яблоко; филин, смотрящий замершим, безразличным взглядом; в бассейне — морские львы. Не успевал Владимир Леонидович перешагнуть порог комнаты, как слышался возглас: «Здравствуй!» Это кричал попугай-ара.

Для всех обитателей находилось ласковое дуровское слово и соответствующее лакомство, которое доставалось из бездонной сумки. Здесь вся дрессура построена на поощрении.

Вот служитель карлик Василий заряжает игрушечную пушку порцией гороха и пороха. Заяц, выпущенный из клетки, подскакивает к пушке и передней лапкой нажимает планку. Оглушительный взрыв, но заяц спокойно сидит, ожидая заслуженную им морковку.

А  как еще совсем недавно этот самый карлик представлял Владимира Леонидовича в цирке! Выйдет на манеж, осмотрит внимательным взглядом публику и громовым голосом произнесет: "Соло-клоун Владимир Дуров!" Делает паузу, раздаются не очень бурные аплодисменты. Немного выждав, он добавляет:

«Болен». Наступает гробовая тишина. Снова выдерживает паузу:

«Но для вас, почтеннейшая публика, он сегодня будет выступать!» Гром аплодисментов...

Владимир, сын Владимира Леонидовича, начал свою карьеру с юных лет. Выступал он как соло-клоун, сатирик, дрессировщик. В свои девятнадцать лет был взят на «карандаш» в полицейском управлении и не выходил из-под надзора полиции. К сожалению, его талант не мог развернуться полностью, и этот одаренный, многообещающий артист скончался в молодые годы от туберкулеза.

Непродолжительной оказалась жизнь и деятельность старшей дочери Владимира Леонидовича — Натальи Владимировны. Она была актрисой театра Би-Ба-Бо, выступала на эстраде в качестве конферансье и снималась в нескольких фильмах. Белоказачья шашка перерубила нить ее жизни.

Ее сын — Юрий Владимирович — рано остался сиротой. Все детство он провел в доме деда и был им усыновлен, Дед отдавал много времени воспитанию внука и посвящал его в тайны своего мастерства. Юра ухаживал за зверьми и наблюдал за их повадками. Он работал в театре-студии под руководством Юрия Завадского, потом был младшим партнером-ассистентом у Владимира Григорьевича Дурова. С 1935 года начал выступать как клоун-дрессировщик. Став на самостоятельный путь, он быстро увеличил и сделал более разнообразным состав своей зоогруппы, доведя общее количество особей до ста. Это были хорошо выдрессированные животные и птицы.

В работе ему помогал его сын Юрий Юрьевич, который с 1971 года возглавил руководство аттракционом.

...Старшая дочь Юрия Владимировича — Наталья Юрьевна, так же как и ее тетка Анна Владимировна, дрессировала различных животных, в особенности морских львов.

Наталья Юрьевна вырабатывала у зверей условные рефлексы. Заставляла разумно реагировать на различно поставленные задачи. Еще ее прадед Владимир Леонидович считал, что у морских львов хорошо развитый мозг. Его предположения и заключения в дальнейшем полностью подтвердились.

С 1978 года Наталья Юрьевна возглавила Уголок.

Мне довелось побывать еще в старом Уголке. Там показывали зверей в клетках. Но главное, там находился театр зверей. В те времена это была большая комната с покатым полом и примерно с десятью рядами деревянных, откидывающихся и страшно скрипучих кресел, по шесть-семь в ряду. Мне было тогда лет пять. Проход был с одной стороны. Во время спектакля он заставлялся дополнительными стульями. Показывали спектакль с интригующим названием «Кошкин дом». Мое место было в середине зала. Впередисидящие то и дело вскакивали, выражая свой восторг и одобрение. Задние ряды поднимались вслед за передними, не желая пропустить ничего из этого увлекательного зрелища. То ли от волнения, то ли от необычности ситуации, лично я почти ничего не видел, кроме того, что рядом с кошкой вместо котят лежат мыши.

Было страшно душно и шумно. Относительная тишина воцарилась только тогда, когда черный, переливающийся серебристыми отблесками морской лев взобрался на небольшой пьедестал и стал носом нажимать на резиновую грушу автомобильного гудка.

Зал буквально потонул в звуках клаксона. А морской лев, получив очередную порцию рыбы, переворачивался с бока на спину и хлопал ластой о ласту, аплодируя самому себе.

Посещение Уголка врезалось в мою память на долгие годы...

И вот. Относительно недавно я вновь побывал в этом самом Уголке. Но это уже совсем другой Уголок. Он достроен, перестроен и коренным образом реконструирован.

Теперь это своеобразный замок, крепость с бастионами. Одна из башен увенчана шпилем, на котором помещен шар. На шаре, стоя на одной ноге, замер металлический слон, высоко поднявший хобот. Над одним из окон мартышка играет «во трубу».

Все осталось на том же месте — и все изменилось, преобразилось до неузнаваемости. Даже Уголок стал называться Театром зверей. Ежедневно театр дает два, а по выходным дням три представления. Вместо бывшего малюсенького зрительного залa, рассчитанного на 70 мест и расположенного в обыкновенной комнате, вырос очень удобный амфитеатр, вмещающий пятьсот  юных зрителей. Каждый из них великолепно видит со  своего места все происходящее на сцене.

Театр зверей живет своей полноценной театральной жизнью: есть своя литературная часть, своя постановочная часть. Свои драматурги, художники, не говоря уже о четвероногих и пернатых артистах. Одним словом, своя специфика, где животное и человек должны действовать заодно.

Директор Театра зверей и его художественный руководитель — та самая Наташа, о которой шла речь в самом начале главы. Правда, теперь за ее самоотверженный труд, беспредельную любовь к животным она удостоена высокой награды: ей присвоено звание народной артистки Российской Федерации. Звание присвоено к знаменательной дате: 70-летию с момента организации Уголка им. В. Л. Дурова — ее знаменитого прадедушки.

В роли такой обворожительной хозяйки теперь по-настоящему большого дома я вижу ее впервые.

Наталья Юрьевна ведет представителей общественности и прессы в свой большой кабинет.

Стены увешаны фотографиями, портретами дуровской семьи. На камине стоит бюст В. Л. Дурова — основателя Уголка. Два стола составлены буквой «Т», один большой — для заседания, гостей; второй — рабочий. Позади рабочего стола находятся две клетки.

В одной лемур по кличке Джери — существо с огромными глазами и длинным хвостом. Несколько слов об этом малораспространенном у нас животном. Лемуры — полуобезьяны. Если животный мир построить по ранжиру, расставить в линеечку, то лемуры заняли бы по своим биологическим данным место где-то между высшими человекообразными обезьянами и другими невысокоорганизованными млекопитающими. Основное место их проживания Южная, Юго-Восточная Азия и Африка. Джери выходец с острова Мадагаскар, на котором проживает более двадцати видов лемуров. Эти обитатели южных лесов нашли себе убежища в дуплах деревьев, а некоторые разновидности располагаются в кустарниках.

Джери все время получает подкормку из рук своей хозяйки — тоненькие ломтики огурчика.

Вторая клетка пуста. Ее постоянный жилец — зелененький жизнелюбивый попугай Кузя расхаживает по подоконнику, «лузгая» семечки. Когда Наталья Юрьевна отворачивается от него и перестает уделять ему внимание, он начинает поклевывать зеленые листочки цветка, стоящего в кашпо, поглядывая на свою хозяйку.

Мягко, переливчато зазвенел колокольчик, висящий над входной дверью. Вошла сотрудница.

— Наталья Юрьевна, что будем делать с Машкой? Она опять расчесала лоб, все время трогает свою «бляшку»,— спросила она.

В настоящее время в Уголке два слона. Двухлетняя малышка Даша — из Лаоса. Восьмилетняя слониха Маша — из ФРГ. Полгода, как она в Уголке, прибыла в плачевном состоянии и с агрессивным нравом.

Но гуманная дрессура и человеческое отношение совершили почти чудо: Маша стала доброй и веселой. Наталья Юрьевна и слониха сдружились почти сразу. Изумленно смотрели работники фирмы «Иммекс» на дрессировщицу и ее будущую подопечную. Удивление длилось до самого Бреста, где представители фирмы окончательно передали слона.

— Сейчас пойдем посмотрим! — сказала Наталья Юрьевна сотруднице и взяла с полки шкафа несколько пачек печенья. Она кладет их в корзинку, и мы отправляемся.

По дороге Наталья Юрьевна открывает дверь в соседнюю комнату. Там — большая металлическая клетка. Ее обитатель симпатичный шимпанзе,  «приемный  сынишка - шалунишка» Бом Наташевич. Он начинает визжать, трясти прутья, прыгать, бурно выражая свою радость.

— Иди ко мне, мой мальчик. Иди сюда, давай поцелуемся! — говорит Наташа.

Бом хватается задними лапами за верхние перекладины, повиснув вниз головой, просовывает голову между прутьев и вытягивает свои губы для поцелуя.

Мы проходим по коридорам, стены которых украшены рисунками полусказочных, полуреальных животных. Такие рисунки могут поразить любое пылкое детское воображение. Лапой зверюшка показывает направление выхода. Согласно направлению мы выходим во двор.

Не успеваем сделать несколько шагов, как раздается призывное ржание. Около декоративной решетки в вольере стоит маленькая лошадка. Это первый представитель будущего «Пони-клуба».

По замыслам создателей, будет организована необычная школа. Дети от 6 до 11 лет под наблюдением преподавателей будут постигать тайны верховой езды и ухаживать за своими питомцами.

А дошколята будут кататься в красивых тележках, которые будут развозить ослики, пони, верблюды.

— Ну-ка, Шалун! Покажи, как ты умеешь улыбаться! — говорит Наталья Юрьевна.

Лошадка не заставляет себя просить дважды. Задирает губы и показывает настоящие лошадиные зубы. В полуоткрытый рот моментально просовывается печенье. Рука похлопывает голову. Хвост радостно раскачивается...

Мы отправляемся дальше.

Входим в овальные, выложенные из желтого кирпича «крепостные башни». В них содержатся разнообразные животные.

Здесь кабанчик, длиннобородый с большими рогами козел. Над дверкой табличка с пояснительной надписью: «Майка». Сразу вспоминается афоризм К. Пруткова: "Если на клетке слона прочтешь — Буйвол — не верь глазам своим".

На противоположной стороне находятся клетки с медведями, петухами, леопардами; вольера, в которой гуляют лисята; рядом — пеликаны.

Всех невозможно перечислить. Различных особей можно насчитать до 300 штук.

Часть из них почти профессиональные артисты: заяц — барабанщик, енот — прачка, морской лев — жонглер, лисы — балерины, слон — пианист.

В большом светлом треугольном овальном помещении, где свет льется не только из окон, но и с потолка, три отделения. Справа расположен бассейн с восемнадцатилетним старожилом, морским львом Малышом. Свою хозяйку он узнает сразу по голосу и начинает радостно, призывно кричать,

В левом отделении  находятся  вотчи на трехлетнего карликового бегемота.

Центральную часть занимает слоновник. При появлении Натальи Юрьевны трехтонная «крошка» приветственно поднимает хобот и ножку.

— Выше ножку, выше! Подойди сюда! Дай посмотрю твой лобик! — И, уже обращаясь к сотруднице, добавляет: — Сейчас же надо связаться с зоопарком и вызвать ветеринара. Мне не нравится это нагноение.

Пока Наталья Юрьевна рассматривала лобик,  Машуня одно за другим отправляла печенье в свой «ротик»...

— А там,— Наталья Юрьевна говорит, показывая рукой в сторону сквера — бывшего Екатерининского сада,— вырастет настоящий «Дуровоград». Будет построено здание Летнего театра на 300 мест с обычным манежем. Уже сейчас мы ведем подготовку к премьере. Она будет называться «Цирк дедушки Дурова». Рядом расположатся пруды с водоплавающими птицами, вольеры для показа  различных животных.

По этой территории пройдет дуровская железная дорога. В отличие от старой, которая вся помещалась на цирковом манеже и ее пассажирами были только мелкие зверюшки, будущая сумеет выдержать вагоны не только со зверятами, но и с юными пассажирами-зрителями.

Кстати, будет и вторая железная дорога — мышиная. Белые мыши совершат путешествие в «страну чудес». Туда, где живут так хорошо знакомые пушкинские сказочные герои: кот ученый — тот самый, что «...идет направо — песнь заводит, налево — сказку говорит», танцующая избушка на курьих ножках, Черномор, Белка, Руслан и... многое другое.

Но самым большим чудом станет уникальный океанарий, точнее, два. Один зрительный зал будет рассчитан на 1000 мест, другой на 300. С огромными бассейнами, в которых представители морей — дельфины, моржи, морские львы — будут давать свои показательные выступления. Рядом будут находиться большие аквариумы и научные лаборатории.

Также планируется ввести в строй кинолекционный зал...

Мы возвращаемся в рабочий кабинет. Сейчас идет усиленная работа по созданию музея. Расширенная и обновленная экспозиция откроется в старом особняке, на втором этаже. Ремонтируется парадная лестница, украшенная гипсовыми фигурами различных животных. Их создавал сам основатель дома. Будут представлены тематические картины, дуровские афиши, установлены чучела знаменитых питомцев.

В витринах будут выставлены костюмы В. Л. Дурова. Многочисленные документы и фотографии расскажут о дружбе знаменитого дрессировщика с целой плеядой выдающихся людей: A. Чеховым, И. Куприным, Ф. Шаляпиным, В. Качаловым, B. Маяковским, И. Эренбургом, К. Станиславским, И. Павловым, В. Бехтеревым, П. Лазаревым и многими другими представителями русской и советской культуры и науки.

Под музеем на первом этаже расположится малый зал Театра зверей, предназначенный для самого юного поколения — от 2 до 5 лет.

Наталье Юрьевне то и дело приходится прерывать объяснения: то надо отдать распоряжение об отправке в Воронеж различных экспонатов, в том числе портрет Анатолия Леонидовича Дурова для Воронежского музея. То нужно принять представителей воинской части и договориться о времени шефского концерта. То надо  увеличить «рыбный паек» морскому льву. Следующий звонок с телевидения — надо ответить.

Наталья Юрьевна подзывает свою помощницу и что-то говорит ей вполголоса. Слышу только слова: «Да-да, самую последнюю».

Помощница удаляется и через несколько минут появляется вновь. У нее в руках книжка большого формата, которую она кладет на стол перед Дуровой. Наталья Юрьевна берет ручку, поднимает голову и смотрит на меня:

— А помнишь, как мы с тобой делали предыдущие книжки?

Это самая последняя. Я дарю ее тебе. И помни, что двери дуровского дома всегда для тебя открыты. Ты должен здесь бывать чаше.

С этими словами сна открыла книжку и на первой странице написала: «Леониду Бабушкину, другу моему, и его очаровательной семье с нежностью, Наталья Дурова».

Иногда я задумывался,  какую форму может иметь счастье? Очень долгое время я не мог ни представить себе, ни ответить на такой вопрос.

Относительно недавно, неожиданно для самого себя, я почувствовал и почти наглядно увидел, что счастье имеет форму замкнутого круга. Произошло это так: московские школьники пришли в Театр зверей им. В. Л. Дурова поздравить его директора и художественного руководителя, народную артистку Российской Федерации Наталью Юрьевну Дурову с высокой наградой — присвоением звания лауреата премии имени Ленинского комсомола. Денежную часть премии Наталья Юрьевна передала в Фонд мира.

Начался спектакль, на котором присутствовала юная гостья из Соединенных Штатов Америки.

Несколько месяцев назад одиннадцатилетняя школьница Саманта Смит написала письмо главе Советского государства. В письме была озабоченность за судьбу мира и основной вопрос — хочет ли Советский Союз мира? Советский руководитель пригласил девочку в страну, чтобы она все могла увидеть своими глазами.

Она побывала в пионерском лагере "Артек", встречалась и общалась с советскими детьми. Прибыла она посмотреть и Театр зверей.

На улице возле Уголка гостью радостно встретила московская детвора. Ей вручили белых голубей, которых она выпустила в голубое небо.

На ступенях ее встречали, приветливо подняв лапы, косолапые медведи. Удалось ей прокатиться на тележке «бременских музыкантов». Огромный красавец сенбернар, как страж и проводник, повел ее в здание театра, где она заняла место в зрительном зале.

Так же, как и другие дети, она играла в мяч со слоном. Так же, как и другие дети, задавала задачи собаке-математику. Так же смеялась и неистово аплодировала верному собачьему «ответу». Собака в зубах держала картонку с цифрой, показывающей правильный ответ.

В финале представления на сцену вышли артисты — участники спектакля. Несколько утомленная и взволнованная, Наталья Юрьевна сказала ребятам:

— Мы делали и делаем все для вас. Помните, вы — наше будущее!

Радостно сверкали детские глаза, светились улыбки. Артисты-дрессировщики аплодировали, стоя на сцене. Стоя аплодировал весь зрительный зал.

Аплодисменты шли по замкнутому кругу: артисты — зрителям, зрители — артистам.

Именно такую форму и имеет счастье!