Виталий Ефремович Лазаренко

Октябрьская революция принесла новые идеи, новые темы, положила начало новым направлениям во многих областях искусства, в том числе цирка и такого его жанра, как клоунада. В годы становления Советской власти известный советский клоун Виталий Ефимович Лазаренко выходил на манеж и при публике отвечал на вопросы своеобразной анкеты:

«Ваша профессия? — Смех. — Ваша служ­ба? — Служу революции». Эти слова могли бы явиться эпиграфом к советской клоунаде. Лазаренко служил рево­люции своим искусством — сатирой, публицистичной, политической, и новый советский зритель горячо поддер­жал его. Эстафета была подхвачена другими советскими клоунами, откровенно обращавшимися к актуальным политическим темам.

На Западе до сих пор кое-кто утверждает, что там, где есть политика, нет места искусству клоунады. Во время III Международного фестиваля клоунов в г. Кампионе (Италия) в октябре 1966 года, после доклада советского уче­ного проф. Ю. А. Дмитриева «Специфика современной клоу­нады», развернулась дискуссия о путях клоунады. Высказы­вались утверждения, что старая клоунада типа Грока, Фра-теллини, Ривельсов единственна и незаменима, что политика и искусство клоунады несовместимы. В приведенных выска­зываниях так и сквозит мысль о том, что клоунада искусство второго сорта, ибо клоуну отказывают в праве мыслить философски, обобщать то, что он видит и чувствует.

Читая в итальянских газетах отчет о выступлении на фестивале некоторых ораторов, нельзя не вспомнить без улыбки некоего клоуна, который, по свидетельству И. Эренбурга, в созданной после Октябрьской революции Секции цирка Наркомпроса, где артисты, поэты и художники обсуждали пути циркового искусства, истошно вопил: «При чем тут марксистское объяснение событий?! Я не могу допустить, чтобы мои шутки брали всерьез. Не для этого мы делали революцию». Но это была фигура из старого цирка. В прошлом многие цирковые артисты были негра­мотны, клоун, выписывающий газету, был редкостью. Однако и в наши дни об обязательной аполитичности клоу­нады, фактически о том, что ее шутки «нельзя брать все­рьез», говорят теоретики на Западе. Их не заподозришь в безграмотности; это профессор Червелатти, историк цирка, Массимо Альберини, заместитель редактора газеты «Корриера делла сера», — оба они выступали в дискуссии на фестивале клоунов. Однако жизнь властно меняет уста­ревшие взгляды. Советская цирковая клоунада и клоунада цирков социалистических стран доказывают, что «клоун смеет быть публицистом» (Луначарский), смеет обращаться к злободневным политическим темам, и на этом пути он имеет успех у зрителей. Именно это вынуждено было признать жюри III Международного фестиваля клоунов, когда присудило вторую премию, серебряный приз Грока болгарским клоунам Тошке Назарову и его партнеру Вен-цеславу Павлову «за веселую элегантную игру, за универ­сальную артистическую подготовленность, за счастливое слияние  классических   и  современных  тем,   что   является действенным   примером новых возможностей   комического в цирковом искусстве».

Известно, что отвратительные социальные явления пред­ставляются людям страшными до той поры, пока не обна­ружится их историческая обреченность. Когда это соверши­лось, явления эти, продолжая оставаться злом, приобретают в глазах публики и комические черты. «Почему таков ход истории? — писал Маркс. — Это нужно для того, чтобы чело­вечество весело расставалось со своим прошлым».

Один из создателей русской публицистической клоунады, Владимир Леонидович Дуров, вышел на улицы и площади революционной Москвы, чтобы служить народу своим ис­кусством. Ю. Дмитриев в своей книге «Советский цирк» подробно описывает одно из его выступлений. 1 мая 1919 го­да по Страстному бульвару двигались необычные повозки со зверями и клоунами. Это Владимир Леонидович Дуров давал представления. Повозки увиты флажками с надпи­сями. На первых двух пыхтит, подсвистывает маленький паровичок с надписью на ленте: «Революция — локомотив истории». На следующей повозке какой-то зверек в прус­ской форме, похож не то на Вильгельма, не то на господина Носке. Далее в клетку заключена гиена. На клетке укреп­лен романовский герб с надписью «капитализм». Шествие останавливается, и Дуров начинает представление с соба­кой. Дуров — командир царской армии, собака — нижний чин. Дуров остроумно демонстрирует картину издеватель­ства над солдатами в прошлом.

Владимир Леонидович Дуров сердцем чувствовал тогда, как нуждался народ в разящей сатире, едкой шутке. Ведь враги еще продолжали оказывать сопротивление. Сатира на манеже призвана была напоминать, что противники «жал­кие и бессильные перед лицом исторического движения людишки», как в свое время охарактеризовал Энгельс не­мецких реакционеров, определяя роль остроумного слова и политической публицистики в обществе. Публицистика — одна из составных частей жанра клоунады, она совсем не является чем-то извне привнесенным, как это пытаются утверждать некоторые теоретики и клоуны на Западе.

Специфическая особенность жанра клоунады в том, что ее образы достигают подлинной выразительности в прие­мах шаржа, гиперболы, гротеска. Это предполагает строгий отбор фактов из потока информации, предельное их обоб­щение и освещение под определенным политическим углом зрения, утрировку ситуаций, хлесткость, боевой тон. Отри­цать эти особенности клоунады — значит не считаться с закономерностями жанра, где образы плакатно обобщены, психология всегда намеренно упрощена и отдельные черты ловедены до карикатурности, буффонности, а обстоятельст­ва, в которых действуют персонажи, трактованы эксцент­рически.

Не случайно Луначарский назвал праотцом клоунады Аристофана, политическая публицистичность произведений которого хорошо известна. Именно эта особенность клоунады позволила наиболее талантливым ее представителям сразу же после Октябрьской революции создать политические репри­зы и антре, найти новый советский репертуар. В некоторых случаях клоунам удавалось выступить с новым репертуа­ром раньше, чем театральным артистам. В качестве под­тверждения можно привести строки из воспоминаний Леона Танти о своей работе в годы гражданской войны. «Репер­туар, — писал он, — в котором клоуны откликались на рево­люционную действительность, всколыхнул театральных ра­ботников тех городов, где мы выступали, ибо в то время, когда все театры бились в тисках безрепертуарья, мы уже выступали с репертуаром советской тематики». Но создание этого репертуара было делом нелегким, и далеко не все клоу­ны в тот период стремились обновить свой репертуар. Кое-кто придерживался «вечных» тем и занимал выжидатель­ную позицию, были случаи и выступлений с антисоветскими куплетами (этот факт тоже опровергает «теорию» аполитич­ности клоунады).

Создание злободневного публицистического репертуара вызвало необходимость изучать политическую обстановку в стране и за рубежом, создавать новые образы и искать соответствующие костюмы и грим. Необходимо было зна­комство с революционной поэзией, живописью, содружество с писателями, композиторами. В. Лазаренко писал о своей работе в первые годы революции:  «Репертуар требовал не только труда, но и постоянного внимательного чтения, про­работки газет, так как я должен был быть в курсе событий, из которых черпал свои темы. Таким образом, я проходил школу, которой мне недоставало. Это же, пожалуй, несколь­ко и воспитывало меня как гражданина Советской страны».

В горниле революции созревали таланты больших клоу­нов. После Октября они выросли в самобытных художников со своей особой творческой, человеческой темой. Пожалуй, впервые искусство клоунады стало развиваться в одном русле с поэзией, театром, литературой. Наряду с сатирой в нем зазвучали патетика, пафос, агитка. Невозможно в одной статье рассказать о всех поисках и находках советских клоунов за годы Советской власти. Оригинальность их творчества проявилась в создании боль­шого количества образов и животрепещущего сатирического репертуара. Не случайно французский исследователь искусства клоунады Тристан Реми отмечал, что именно рус­ский клоун в отличие от других европейских клоунов создал совершенно новый жанр — жанр политической клоу­нады.

Однако в этом жанре у клоуна существуют свои специ­фические трудности, и одна из них заключена в том, что, создавая политическую сатиру, современный клоун не мо­жет довольствоваться только обращением к словесной репризе, как это подчас бывало в первые годы Октябрьской революции. В тот период злободневные — политические — остроты не всегда были выражены цирковыми средствами и тем более связаны с характером образа клоуна.

Карандаш в период Великой Отечественной войны, обра­тившись к политической сатире, долго искал для себя художественное решение важной темы. Задумав сценку о провале гитлеровского наступления на Москву, он сначала не знал, как переложить эту тему в присущий его комиче­скому персонажу характер, как облечь ее в мягкую манеру подачи, свойственную ему. После долгих раздумий он нашел это решение в том, что как бы разыгрывает свою сценку инспектору манежа, то есть примерно так, как дети пока­зывают свои импровизации взрослым.

Ощущение радости не покидает нас, пока на арене Олег Попов. Это настроение, которое излучает его персонаж, созвучно нашему настроению, современно. Попов изобра­жает задорного веселого паренька, смекалистого, неистощи­мого на выдумки, у которого любое дело спорится. Зрители с восхищением следят за сложными трюками, которые он проделывает, и кажется, что для него нет ничего невоз­можного. Поэтому так тепло принималась его шутка, когда в ответ на сообщение газет о фотографировании советским космическим кораблем оборотной стороны Луны он, лукаво улыбаясь, запускал над ареной бумеранг и по возвращении его показывал снимок Луны. Когда над нашей территорией был сбит самолет-шпион У-2, Олег Попов, обращаясь к зри­телям, говорил: «Хотите послушать американскую рапсо­дию?» — и взмахивал дирижерской палочкой. Раздавался гул приближавшегося самолета, гул нарастал, но внезапно палочка дирижера стреляла и слышался характерный звук падающего и разбивающегося самолета. Олег Попов обора­чивался к публике и с торжествующей улыбкой спрашивал: «Ясно? Ну, а кому неясно, пусть посмотрит в Парке куль­туры и отдыха имени Горького» (тогда там были выставле­ны для всеобщего обозрения остатки самолета Пауэрса). Это произносилось так просто, так естественно, что на секунду казалось, будто палочка этого симпатичного паренька дей­ствительно стреляла.

Публицистика и политическая сатира находят выраже­ние и в творчестве нашего другого популярного клоуна, Бориса Вяткина, талантливого актера, пародиста и акроба­та, исполнителя десятков политических реприз. На арену Вяткин выходит в образе хитрого и плутоватого малого, который стремится доказать, что он умнее всех. Он хочет всех обойти, всюду быть первым и даже на Луну готов лететь раньше всех, только на всякий случай прихватил матрас, чтобы мягче было прилуняться.

КАРАНДАШ в антифашистской интермедии (1943 г.)

Строя многие свои клоунады на несообразности и неожи­данности, Вяткин как бы разыгрывает зрителя, но он умеет перейти от добродушной насмешки к злой иронии и сар­казму, приоткрывая двойственность того явления, которое изображает. Именно поэтому некоторые его клоунады при­обретают  характер   гротеска.   Одна   из  его  реприз   метко и лаконично разоблачает существо американской экономи­ческой «помощи» слаборазвитым странам. Клоун, в одеянии которого имелись некоторые атрибуты костюма бизнесмена, бросал бутафорский доллар собакам. Когда те, вцепившись в купюру, пытались ее унести, клоун хватал их. Собакам удавалось вырваться только ценой потери своих шкур, они убегали, оставляя свои   шкуры   в руках   хозяина   доллара.

Искусство советской клоунады обогатилось за счет разви­тия традиций потешников на играх и празднествах народов нашей страны. Например, талантливый узбекский клоун Акрам Юсупов сумел создать образ, напоминающий зна­менитого Ходжу Насреддина. Хотя артист опирается в своем творчестве на национальные традиции, его репризы совре­менны. Его Насреддин воспринимается нами не как некая историческая фигура, а как образ нашего современника, умного, иронически настроенного человека, зло осмеиваю­щего еще существующие недостатки в нашей жизни. В созданной Юсуповым гротесковой сценке о бюрократах и волокитчиках публицистичность и сатира убедительно вы­ражены цирковыми средствами. Человек с риском для жизни, поминутно оступаясь и неловко балансируя, вынуж­ден двигаться по узкой тропинке-канату для того, чтобы добратз>ся до председателя месткома и до секретаря, бес­смысленно гоняющих его от одной инстанции к другой.

Сейчас, когда в мире особенно обострилась идеологи­ческая борьба, отражающая непримиримость социалисти­ческого и капиталистического строя, классовых позиций пролетариата и буржуазии, мастера советского искусства, все артисты разговорных жанров — участники этой острой борьбы — призваны средствами своего искусства воспиты­вать у наших зрителей идейную убежденность, укреплять их чувство советского патриотизма, их умение противо­стоять любым формам буржуазного влияния. Нельзя забы­вать, что нет «и не может быть нейтрализма, каких-либо компромиссов в борьбе с буржуазной идеологией: классовые принципы не примиряются, они побеждают в борьбе» (из постановления Центрального Комитета КПСС «О подготовке к 100-летию со дня рождения Владимира Ильича Ленина»).

Выезжая за границу, наши клоуны стремятся дать кри­тическую оценку тому, что видят в жизни, и зритель сразу эре положительно реагирует на это. Например, выступая в Западной Германии в Штутгарте, Олег Попов подчеркнул в репризе всю неприглядность и ограниченность мещанст­ва, страсть к стяжательству. Сатира и публицистика являются свидетельством интел­лектуального комизма, к которому стремятся советские клоуны. Начало этому было положено на заре Советской власти. За эти годы искусство клоунады обогащалось, по­полнялось талантливыми своеобразными исполнителями. Предстоит и впредь развивать лучшие стороны советской клоунады, ее боевитость, публицистичность, чёткую идей­ную направленность, все то, что было заложено в ней Октябрьской революцией.

И. НОВОДВОРСКАЯ, кандидат искусствоведения, преподаватель ГУЦЭИ

Журнал Советская эстрада и цирк. Ноябрь 1968 г.

оставить комментарий