Владимир Оскал-Оол

Когда я думаю о своем детстве, то всегда первым и самым ярким воспоминанием перед моим мысленным взором проходит история с карандашом. Мне было лет десять-одиннадцать, когда я овладел грамотой.

Нет, не потому, что не хотел учиться, а потому что во всей Туве тогда не было ни одной школы. А школы не существовали по самой простой причине — у тувинцев не было своей письменности. Только в 1930 году с помощью советских ученых-лингвистов, в частности А. А. Пальмбаха, был создан тувинский алфавит. Впрочем, не только у нас. Более сорока народностей нашей страны впервые получили свою письменность после Октября. Но это к слову.

Мой отец, простой кочевник-арат, определил меня в одну из первых школ ликбеза. Мало было бумаги, не хватало карандашей, часто приходилось писать палочками прямо на земле.
Однажды — о, чудо! — какой-то приезжий подарил мне карандаш. Целый карандаш. Я чувствовал себя владельцем сказочного богатства. Не расставался с карандашом ни днем, ни ночью. Но вот однажды, выгоняя, как всегда, на пастбище овец, я потерял карандаш. Горю моему не было границ. Миллиметр за миллиметром исследовал я всю местность. И все-таки я нашел его — через месяц. Месяц поисков какого-то простого карандаша!
Когда я недавно рассказал эту историю учащимся одной из школ Кызыла, никто, вопреки моему ожиданию, не рассмеялся, никто даже не удивлялся. Тогда я спросил:

— Ребята, неужели вы ничего не поняли?
— Нет, — отвечают, — мы поняли, что надо аккуратно относиться к вещам и не терять их. Будем помнить ваш совет, Владимир Базыроолович...

Такой ответ одновременно и огорчил и обрадовал меня. Огорчил как артиста, не получившего, так сказать, ожидаемой реакции зрителей, и обрадовал как гражданина. Конечно, откуда нынешним ребятам, которые не мыслят себе жизни без транзистора и телевизора, откуда им понять трагедию мальчика, некогда потерявшего карандаш. И я подумал тогда, что эта давняя история могла бы послужить прологом к Книге счастья моего народа. Книга эта писалась на моих глазах. Писалась лучшими людьми Тувы, всеми нашими друзьями из России, Украины, Киргизии, Узбекистана, Армении. Есть в этой Книге особенно дорогие для меня строки.

...1936 год. В то лето я находился в одном из наших первых пионерских лагерей вблизи Кызыла. И вот однажды к нам приехала бригада артистов советского цирка. Все было для нас в новинку, все удивительно. Даже само слово «цирк», которого в тувинском языке вообще не существовало. И когда я впервые увидел выступления артистов, слово «цирк» в моем сознании сразу и навсегда слилось с понятием доол дег (сказка). Разные были тогда показаны номера. Многие я и не упомню — как ни говорите, а это происходило треть века назад. Но выступление силовых акробатов Александра и Василия Яловых я вижу так ясно, как будто сегодня выступаю с ними в одной программе. Темп, мощь, обаяние — вот что было их паролем на манеже. Но они были не только великолепными артистами. Они были настоящими людьми.

Есть у нас, тувинцев, такое святое понятие — русские братья. Так вот, для меня это понятие навсегда связано с братьями Яловыми. Кто был для них я, босоногий мальчишка чуть ли не с самого края света, к тому же не знавший ни слова по-русски? Но именно они увидели во мне завтрашнего собрата по нелегкой и радостной цирковой судьбе. Это они рассказали мне о том, что в Москве есть цирковая школа. Они очень живо и горячо о ней говорили. И получалось так, будто именно меня не хватает в этой школе. Я поверил в это, как поверили еще несколько моих сверстников.
И самое удивительное — это чувство не только не покинуло меня в Москве, куда нас направили на учебу, но закрепилось на всю жизнь. В Государственном училище циркового искусства нас приняли именно так, как принимают долгожданных друзей. Да разве только нас, тувинцев! Там была молодежь из самых дальних уголков страны, в том числе дети народов только недавно научившихся читать и писать.
   
Нужно ли говорить, как тяжело было на первых порах. Даже объясняться с педагогами приходилось в основном жестами. Прошло немало времени, прежде чем был преодолен самый первый барьер — языковый. Русский язык был мне нужен не только для того, чтобы заниматься на репетициях. На нем я говорил с Пушкиным и Маяковским, он открыл мне мир искусства, мир моих современников. В Москве я окончил и общеобразовательную школу.

От занятия к занятию, от репетиции к репетиции постигал я секреты циркового мастерства. С детства я был сильным и ловким, как и многие другие тувинские мальчишки. Уже в 6—7 лет отцы сажали нас на лошадей, и мы могли без седла скакать десятки километров. Но природные данные — это еще не школа. Опытные заботливые педагоги училища шлифовали и шлифовали умение своих питомцев. И сегодня я снова говорю «улуг четирдим» (спасибо) моему педагогу по акробатике В. Захарьину, режиссеру С. Морозову, милой Татьяне Паллаш, научившей меня искусству жонглирования, и дедушке Пешкову (так ласково мы называли его за глаза) — великому знатоку проволоки, наконец, И. Козлову — бывшему директору ГУЦИ. Педагоги учили нас не только делать трюки и умению держаться на проволоке. Они учили нас прочно стоять на земле. Окончено училище, и я возвращаюсь в родной край первым в Туве профессиональным артистом манежа.

... Все новые строчки из Книги счастья встают перед моими глазами. Я читаю о том, как двадцатилетний парень начал свою творческую биографию. Без устали, кажется, днем и ночью мог я жонглировать, ходить по проволоке, демонстрировать акробатические трюки. Район за районом, поселок за поселком обходил я со своим номером. Не было тогда у нас ни стационаров, ни шапито считать по пальцам. Моим манежем была земля, куполом — небо.

Мои выступления были одной из зримых примет тех чудесных перемен, что происходили на родной тувинской земле. И я с радостью видел, как широко раскрываются глаза у моих сверстников и как одобрительно покачивают седыми головами старики. Для них я был не только первым «своим» цирковым артистом, но и одним из посланников русской культуры, тувинцем, которого по-матерински обняла Москва. Мой народ, еще недавно обреченный на вымирание, создавал с братской помощью Советского Союза свою национальную культуру. Открывались школы и клубы, печатались книги. В селения тувинцев пришли врачи, киномеханики.
В 1936 году на самодеятельной основе в Кызыле возник музыкально-драматический театр, а пять лет спустя при нем открылось театральное училище. Одно из его отделений — цирковое — поручили вести мне.

И вот я — режиссер и педагог. С чего начинать? Чем кончать номер, как распознать скрытые возможности каждого из моих двадцати воспитанников, почти моих ровесников? И тут я снова должен произнести слова душевной благодарности. Их я обращаю к замечательному мастеру арены Владимиру Дурову и ныне уже покойным — прекрасному режиссеру Б. Шахету и артисту В. Янушевскому, пришедшим мне на помощь в тот момент, когда создавался национальный тувинский цирк. Я говорю «момент», но подразумеваю под ним годы. Не так уж трудно сделать эскизы и пошить яркие костюмы, подобрать великолепную музыку, сделать красочное оформление. Но национальный цирк начинается не с этого — он начинается с народных традиций. Нам хотелось создать большое праздничное зрелище, в котором бы раскрывалась душа народа — жизнерадостного, трудолюбивого, гостеприимного.
Издревле тувинцы поэтизировали труд.

Все обычаи, традиции, праздничные церемонии пронизаны элементами трудовых процессов. Как лучше и ярче перевести их на язык циркового представления? Именно к этому сводились мои творческие поиски. Постепенно рождались «согааш-бала» (игра со ступами), «сабаш» (обработка шерсти) и другие фрагменты национального номера. Эта работа еще не закончена. Она продолжается сегодня, будет продолжаться и завтра мною, моими учениками, учениками моих учеников. Меньше всего хочется сейчас говорить о собственном номере. И не только потому, что побывал я с ним чуть ли не во всех городах страны и видели его сотни тысяч зрителей. А потому, что речь идет о значительно более важном, о том, что рождает и дает жизненную силу нам — представителям многонациональной советской социалистической культуры.

Я безмерно горд, что с 1961 года удостоен чести быть депутатом Верховного Совета Тувинской Автономной Республики. Особенно близки мне, естественно, вопросы развития культуры и просвещения. И невольно сравнивая нынешние проблемы с проблемами, стоявшими перед нашим высшим органом власти еще, скажем, пять-шесть лет назад, воочию видишь, какими гигантскими шагами идут вперед тувинцы. Вот лишь несколько примеров. В начале 60-х годов остро стоял вопрос о пропаганде музыкальной культуры. У нас не было своих композиторов и опытных педагогов. Прошло всего несколько лет, и теперь у нас есть Дом народного творчества, музыкальное училище, несколько музыкальных школ. Почти все они расположены в селах и рабочих поселках. Наконец, у нас созданы государственный ансамбль «Чечек», симфонический оркестр, которым руководит талантливый дирижер Виктор Тока, выпускник Новосибирской консерватории. Появились и свои композиторы. Широкую популярность приобрел, например, Алексей Чиргал-оол, воспитанник Казанской консерватории. Художник Сергей Ланзы учился в Ленинграде.

Вообще, если заглянуть в дипломы тувинской художественной интеллигенции, то можно прочитать названия многих и многих городов страны. Наши балерины учились во Фрунзе, библиотекари — в Канском училище, клубные работники — в Институте культуры в Улан-Удэ, актеры — в ленинградском ГИТИСе. Художественный руководитель нашего музыкально-драматического театра Син-оол — ученик самого Г. Товстоногова. И сегодня во многих учебных заведениях страны — технических, медицинских, творческих — вы встретите немало молодых посланцев Тувы. А сколько опытнейших специалистов — москвичей, киевлян, тбилисцев, омичей навсегда связали свою судьбу с жизнью моей республики!

... Перевернем еще одну страницу Книги счастья. Остановимся на записи, сделанной летом прошлого года в Якутии. Там проходила Декада тувинского искусства. Сотни участников — актеры, музыканты, поэты, писатели, народные умельцы, художники, мастера манежа. А какое разнообразие жанров и творческих приемов. И я подумал: неужели только четыре десятка лет, а не столетия отделяют этот праздник национальной культуры от моего босоногого, неграмотного детства? Мне много приходится гастролировать за рубежом. В числе других стран довелось побывать в Индии, Бирме, Индонезии. Знакомясь там с простыми тружениками, я рассказывал им о прошлом моего родного края, о его настоящем и будущем. Многие из слушателей, недоверчиво покачивая головами, говорили:

— Путь от мрака к свету долог, бесконечно долог. Разве не живут сегодня многие малые народы Азии так же, как жили некогда их предки?.. Тувинцы не могут быть исключением. В ответ я произносил только одно слово: Ленин!
И сразу оживлялись лица, расцветали улыбками и словно эхо вокруг звучало: Ленин!
... Когда я появился на свет, родители дали мне обычное тувинское имя — Сат. Когда пришло время получать паспорт, я попросил внести в него другое имя — Владимир. Имя человека, которое первым стоит в Книге счастья народа.


ВЛАДИМИР ОСКАЛ-ООЛ, народный артист РСФСР и народный артист Тувинской АССР

оставить комментарий